Великой короны хитлумских владений.
Песня разносилась громогласным маршем по площади, заставляя Гилнора то и дело морщиться.
— Что, менестрель, не стал бы такое петь? — усмехнулся молодой адан с заплетёнными в косу золотистыми волосами.
— Да, не люблю такое, — отмахнулся певец, откупоривая следующую бутыль и разливая новым друзьям. — Да и день сегодня неподходящий для подобных песен.
Полуэльфа окружали дор-ломинские подданные, которых предстояло сопроводить в осадный лагерь, а дальше — может, опять в Дор-Даэдэлот, как и многих их предшественников. Если же повезёт — то так и просидят всю зиму на равнине Ард-Гален, помогая гномам и усмиряя пригнанных силой беорингов. Сомнительное везение, однако это всё же лучше, чем гоняться за орками по мёрзлой мёртвой земле, попадая в засады и погибая или калечась по неопытности.
— Летает орёл от морей до морей,
Но Валар служить — набивать оскомину!
Мой сюзерен выше всех королей,
Ведь я служу верховному нолдорану.
Выпив вместе с молодыми людьми, Гилнор посмотрел на каждого, невольно вспоминая тех, кого раньше считал друзьями, и кто давно сгнил в земле. Этот, самый старший и немного угрюмый, напоминал Турора манерой закатывать глаза. Полуэльф подумал, что не желает ему судьбы друга, погибшего в плену орков.
Ни одна из девушек даже близко не могла сравниться красотой с Фандир, поскольку не было в них эльфийской крови, зато две из четырёх выглядели уютно и мило. Зачем они только решили ехать на север? Женихов что ли ищут? Эх, глупышки! Знали бы они, как уродует война… И ведь узнают, да как бы поздно не было. В голове промелькнула мысль, что исчезновение Фандир — лучшее из возможных расставаний. Красавица просто однажды уехала домой и больше не вернулась. Хотелось верить в лучшее.
Забавный паренёк, то и дело подпевавший марширующему на одном месте менестрелю, выглядел подозрительно похожим на Унура. Может, внучатый племянник? Гилнор не помнил, были ли у друга дети, поэтому не брался судить о родстве. При случае, можно будет спросить этого весельчака, кто его мать и отец.
— Дортонион пал, он не ведал цены
Таким, как я, угасая в серости.
Такие, как я, остаются верны,
Пускай на земле не останется верности.
Чуть полноватый адан не столько пил со всеми, сколько смотрел голодными глазами на торговцев сладостями. Улмар был таким же когда-то. Пока не подсел на утоляющие боль эликсиры. Кто и за что его в конце концов убил, так и осталось загадкой, но предполагали причиной неоплаченные долги каким-то разбойникам. Вроде бы, дортонионским.
— Слезливые девы возносят любовь.
За славу, за плату, за женские прелести
Продаст сюзерена и друга любой.
Но я — солдат и пребуду им в вечности.
Девушка с неаккуратно постриженными волосами достала из-за пазухи трубку и блаженно закурила. Да, Ниэльлунэ делала так же.
— Береги себя, милая, — сказал юной аданет Гилнор, понимая, как глупо прозвучали его слова. — Здоровье — важная штука. Не заставляй плакать о тебе тех, кто тебя любит.
— Любит? — девушка зло расхохоталась. Ниэльлунэ смеялась так же. — Да на меня всем плевать! Если б не уехала, выдали бы замуж за какого-нибудь старика с сундуком золота под кроватью. А я не хочу так, понятно? Лучше пусть меня орки поимеют, чем такая жизнь!
— Не знаешь, о чём говоришь, — вздохнул Гилнор, отворачиваясь. — Я вам так скажу, будущие победители Моргота: смерть неизбежна для каждого из нас, но это не значит, что терять нам нечего. Каждый прожитый вами миг может стать судьбоносным для всей Арды, и я ничуть не преувеличиваю! Умереть можно глупо или постыдно, а можно — в старости, в окружении любящей родни и наград за храбрость и доблестную службу королю.
— Угу, — неверие в слова Гилнора просочилось ядом из уст юной аданет с трубкой.
— Скорбят и умирают все люди, — проигнорировал полуэльф мешающее доносить мысль замечание. — Но, поверьте, подохнуть от пьянства в собственной блевотине или погибнуть, спасая соратников от орков, разные вещи, и запомнят вас в таком случае тоже не одинаково.
— Угу, — снова выразила неодобрение девушка. Однако, остальные были настроены иначе. Разбираться в причинах её поведения желания не возникало, поэтому Гилнор отвернулся к площади и стал наблюдать, как менестрель собрал вещи и бодро пошагал на улицу мастеров. Зачем, интересно? Реквизит новый понадобился?
— Я в лесу орка видел! — заявил вдруг похожий на Унура парень. — Пошёл однажды с мамкой по грибы, малец был ещё совсем, и, кочка за кочкой, кустик за кустиком, ягодка за ягодкой… Отбился от мамки, а не заметил — под ноги да в корзинку смотрел. И вдруг голову поднимаю — мамки нет, а из-за дерева на меня орк смотрит. Голодный, наверно! Ну, я выпрямился, чтоб выше его быть, замер.
— Это точно был не волк? — засмеялся парень рядом.
— Сам ты волк!
Надеясь, что не начнётся драка, Гилнор с улыбкой отвернулся и вдруг увидел идущую сквозь гуляющую толпу Глорэдэль с мужем, наверное, и двумя детьми. Скорее всего, своими. Заметив отвергнувшего её любовь полуэльфа, аданет сделала вид, будто не знает его. Стало немного обидно, однако Гилнор быстро забыл об этом и даже не вспомнил о вопросе, который хотел задать давней знакомой. С другой стороны, обычно знахари не рассказывают о своих пациентах, а уж о таких особых, как… хм… жена сына вождя, тем более.
***
«Осадный лагерь любого научит уму-разуму», — сказала однажды в письме Брегиль, и, чем дольше Барахир находился на Ард-Гален, тем чаще это вспоминал и соглашался со старшей сестрой.
Поначалу, только покинув Ладрос, сын вождя хотел отправиться не на границу с Морготом, а попробовать осесть в каких-то иных землях, подальше от отца, однако, подумав, понял: если не поедет на войну, родитель может счесть это предательством. Вероятно, Брегор Свирепый не пошлёт за наследником стражей, чтобы поймать изменника, привезти домой и публично казнить, но вернуться в Ладрос больше не получится, вероятно, никогда, ведь побег сочтут заодно и отречением от трона.
Ну уж нет.
Даже будучи совсем молодым, Барахир чувствовал, что не может отказаться от власти, пусть это всего лишь титул вождя подчинённого эльфийскому королю народа.
Власть… Это же!.. Что именно означает это слово, сын Брегора не мог определить, однако от мысли о ней внизу живота начинало приятно тянуть. Даже предвкушение любовных утех с Эмельдир не всегда было столь приятным, как мечты о троне. В какой-то момент Барахир решил для себя, что ради возможности в будущем встать во главе народа, можно и к Морготу сходить. Главное — выжить и не покалечиться.
Свадьба с Эмельдир была сыграна прямо накануне отъезда, и делалось всё больше для летописей, нежели ради собственного веселья. Народ, конечно, гулял долго, а молодожёны наскоро приняли поздравления и засобирались на север. Разве что, с тётей Андрет удалось проститься действительно тепло и по-семейному, несмотря ни на что. Она даже ничего не сказала о сыне.
«Давай отправим ей потом письмо от него, а? — уже в дороге предложила Эмельдир. — Напишем, что встретили его, он обещал как-нибудь приехать, когда мирианов подкопит».
Барахир тогда не смог выбрать, как поступить, поэтому просто пожал плечами, мол, делай, как знаешь, но без меня. Может быть, такая ложь и во благо, но кто знает, нужна ли она тёте?
Первое время в осадном лагере было боязно встретить кого-то, с кем пересекались в Таргелионе во время не самых приятных эпизодов жизни, однако сын вождя вскоре поймал себя на мысли, что почти не помнит лиц тех, с кем сводила судьба, соответственно, может надеяться на то же в отношении себя. К тому же, время шло, юноша взрослел, на лице появились усы и борода, Эмельдир из ребёнка превратилась в молодую женщину, да и вряд ли кто-то мог заподозрить сына вождя Ладроса и его жену в разбое и попрошайничестве.
Не зная, чем заниматься на границе, Барахир рассчитывал участвовать в разведывательных вылазках в земли Моргота, но, стоило задать вопрос о сборах, эльф по имени Телперавион, которому полагалось подчиняться, доходчиво объяснил, что дортонионский правитель запретил наследнику фиримарского трона рисковать жизнью. С этого момента началось скучное пребывание на равнине, заполненное вечными расчётами: сколько людей прислал отец, сколько пришлось отправить назад и по какой причине, какое количество писем отослать семьям погибших, достаточно ли привезено запасов и стройматериалов, и так далее. Поначалу ни Барахир, ни Эмельдир не вникали в суть дела, а просто записывали-переписывали, считали, передавали, однако в какой-то момент надоело быть простым механизмом для удерживания перьев, который легко обмануть.
