С досадой и печалью Индис понимала: поющие для неё девы не придумали нового мотива, а лишь усложнили старый. Необоснованно добавили многослойные кружева на искусно вышитую ткань, красивую саму по себе.

— Изменилось всё вокруг за миг:

Зов души твоей меня настиг.

Струны сердца дрогнули, звеня,

И отозвалась душа моя.

Вдаль манит звуков

Чистых красота.

Дай свою руку —

Сбудется мечта.

Рядом два сердца

Бьются в унисон.

Верю, что вместе

Мы любовь найдём.

Индис отвернулась от певуний, перевела взгляд на дарившую прохладную тень скалу, покрытую разноцветными вьюнами.

— Ты не просила помощи, но это не всегда требуется для получения поддержки, — прозвучал вдруг рядом голос Майя Палландо.

Обернувшись на посланника Владык, сестра эльфийского короля пожала плечами. Хотелось неуместно съязвить о том, что внешность Тэлеро и синие одежды не делают младшего Айну ближе к Ваньяр, однако Индис вспомнила о брате и промолчала.

— Расскажи, что тебя тревожит, — Палландо опустился рядом на скамью, сорвал виноградную гроздь, подал Индис.

— Полагаю, Владыкам это известно даже лучше, чем мне. Орлы Манвэ всевидящи.

— Никто не заперт на склонах Таникветиль, — слова Майя прозвучали весьма неоднозначно. — Дурные предчувствия — искажение, созданное Морготом, чтобы лишать счастья и покоя. Они почти всегда беспочвенны.

— Почти, — эльфийка поджала губы.

— Слышу сердцем я мотив простой

И за ним иду на голос твой.

Босиком бегу по облакам,

Чтобы явью сон волшебный стал.

Слышу песню — и душе тепло:

Время одиночества прошло.

Каждый день теперь и каждый час

На двоих разделим, всё для нас.

Чистые звуки,

Яркие цвета,

Нежные руки,

И сбылась мечта.

Рядом два сердца

Бьются в унисон.

Знаю, что вместе

Мы любовь найдём.

— Палландо, — бывшая королева Нолдор пронзительно посмотрела на Майя. — Борьба за правду мешает покою народов, ведь так? Но как быть, когда именно правда — залог покоя? Что, если кому-то необходимо пройти сквозь искреннюю боль, пережить её, осознать, принять, и обрести покой, опустошив душу слезами?

— В Валиноре нет места скорби и боли.

— Ты в это действительно веришь?

Палландо встал, поклонился и пошёл на солнечную сторону Таникветиль.

«Меня не держат здесь, — подумала Индис. — Но и не порадуются, если я уеду. Только сейчас иначе нельзя: я должна увидеться с Анайрэ. Если предчувствия правдивы… Если тревога рождается не на пустом месте… Бедная Анайрэ! Ей нужна поддержка».

Семеро эльфиек закружились в танце, водопад зажурчал им в такт. В Валиноре нет места скорби. Но как насчёт Амана? Впервые важность именования и произношения осозналась в полной мере: в Земле Валар все счастливы, а в Земле Эльфов? Два названия одного и того же места разделились и отдалились друг от друга так далеко, что перестали иметь единое значение.

Индис, возможно, хотела бы снова думать, как раньше, чувствовать, как раньше, но не могла. И чётко знала, что должна делать дальше.

***

— Что привело тебя, светлая леди Анайрэ в наши мрачные края?

— Ты знаешь, что, Олорин, — нервно, без церемоний произнесла супруга Нолофинвэ, бледной тенью подходя к заросшим вьюном воротам в сверкающей скале.

— Дальше нет пути для облачённых в живую плоть-хроа Детей Эру, — просто пожал плечами Майя, скромно опустив сребровласую голову. — Чертоги Валиэ Ниенны — не слишком гостеприимное место.

— Поэтому я и пришла одна.

— Твоя свита ожидает в отдалении, — Олорин кивнул. — Послушай, я не страж этих дверей и не пытаюсь тебя прогнать. Я здесь, чтобы помочь, чтобы не допустить беды.

— Мне не требуется помощь и не нужны громкие слова, — Анайрэ, поджимая дрожащие губы, часто заморгала. — Мне нужна правда всего об одной судьбе. Если это тайна, я клянусь, что никто не узнает её от меня. Я стану молчать, как бы тяжело это ни было!

Айну осмотрелся, будто оценивая возможность нападения на Чертоги Ниенны.

— Не я — посредник между Валар и Эльдар, — подумав, ответил Олорин, улыбаясь очень милосердно, — не мне доносить Слово Владык, не мне решать, о чём говорить, а о чём молчать. Однако правда необходима многим, и очень скоро вы её получите. Тебе же, супруга короля-отступника, следует помнить, что в нынешнем статусе особых привилегий ты не имеешь. Возвращайся в укрытие и постарайся поселить покой в своём мятежном сердце гордой Нолдиэ.

— Гордой? — ахнула Анайрэ. — Я уходила в Сады, исцеляла феа, смирилась со всем, что произошло! Мне нужен только один ответ! Я ведь мать, господин!

— Ответ Валар будет дан всему народу Нолдор, — вздохнул Майя, — через того, кого избрали для этой роли Творцы. Иди. Возвращайся к свету. И покою подземного города.

***

Дворец среди пещер, наполненный волшебным сиянием холодных ламп, переливался и пел неслышимой для эльфов музыкой рукотворного света. Игра причудливых теней на сводах и арках зачаровывала, заставляла забывать обо всём, погружаясь в мир фантазий.

— Знаешь, как говорят мои подданные? — появившаяся в подземном городе Индис заставила Арафинвэ совершенно растеряться. — Каждый сам выбирает свой путь. Мы выбрали правильный, и нам нет смысла печалиться о тех, кто ошибся.

Мать сообщила о приезде заранее, задолго до того, как вышла в дорогу, но король валинорских Нолдор чувствовал — ему не хватило бы и вечности, чтобы подготовиться к разговору. Когда истинный изначальный свет, дарованный Владыкой Сулимо, только проник в сердце и разум лишившегося рассудка от страха и отчаяния эльфа, всё было очевидно и просто, пусть и ложилось тяжёлым грузом на плечи, но постепенно что-то менялось. Из глубины души всё сильнее рвалась наружу горечь, причины которой понять Арафинвэ не мог: любая догадка отсекалась решительным «Нет, дело не в этом!»

«Молчит рассудка голос,

И всё слабее воля.

Как мне не оступиться?

Выбор совершив, во тьму не сделать шаг?»

— Беда пришла к нам, в Дом Индис, Арьо, — сказала бывшая королева Нолдор, которую нынешний владыка давно не называл матерью, однако не отвык от этого важнейшего в его глазах титула. — Никто не может быть уверен, что горе быстро уйдёт, не натворив новых бед. Ты утешал чужих. Пришло время для близких. Я помню, ты не хочешь признать, что в Валиноре тоже есть место слезам, но… Арьо, не боишься, что однажды придётся утешать самого себя? Не боишься, что все отвернутся, утверждая, будто твоя боль заслуженная и не требует сочувствия?

Арафинвэ слушал и молчал.

«Путь долгий пройден мной,

Столетия за спиной.

Неужели всё напрасно,

И зашла в тупик дорога?

Не желал себе я власти!..

Одну лишь истину искал.

Истину искал…»

Узнав о неотвратимости встречи с матерью, король попытался избежать разговора, стараясь показать родительнице своих новых детей — новых, правильных внуков для неё, однако ничего не вышло.

Индис… мама… мать настояла на уединённом разговоре.

— Я рада, что мои потомки по линии твоего рода счастливы. Но Арьо, ты не можешь вечно не замечать сгущающейся тьмы. Нельзя всех скорбящих отправить к Вала Ирмо или Валиэ Эстэ, и не потому, что Владыки устали или не в силах помочь всем нуждающимся. Арьо, если ты не можешь поддержать свой народ, зачем ты нужен на троне?

Обведя глазами пустой зал со щедро накрытым столом, Арафинвэ пересилил себя и взглянул в глаза родительницы.

— Тьма не вокруг, — полушёпотом произнёс он, подаваясь вперёд. — Тьма внутри. А мои пещеры прекрасно освещены.

«Час выбирать пришёл.

Где меньшее из зол?

Занимать чужое место

Ради призрачного блага?

Жить во лжи, забыть о чести?

И отказаться от себя?

Молчит рассудка голос,

И всё слабее воля.

Как мне не оступиться,

Выбор совершив, во тьму не сделать шаг?

Пусть свет земли коснётся,

И мрак рассеет солнце.

Пусть все мои сомнения