С наслаждением плюнув себе под ноги, Эол расхохотался в лица стражников, которые, конечно, промолчали, но подумали очень многое.

Было крайне забавно и безумно приятно осознавать, что целое войско Голодрим боится одного-единственного Тэлера. Кузнец представлял, как расправился бы с каждым здесь, если бы был не один. Если бы сын его не предал.

Сын Голодрим!

Отвратительно выкованные ворота впустили чужака в отвратительно построенный город, по отвратительно вымощенной улице пришлось идти в отвратительно бесполезный дворец. Никчёмные Голодрим!

«Удавкою тугой сжимает горло ворот мне!

Мысли мои превращаются в змей!»

То ли сказывалась усталость, то ли ненависть к сыну и всему окружающему миру мешала сосредоточиться, но чары почему-то не выстраивались.

— Если окажется, что ты соврал, — попытался угрожать какой-то недовоин с радугой на латах, — тебе не жить.

Эол усмехнулся.

— Я бы с радостью бросил тебя в тюрьму, — продолжал нести бред вояка, возомнивший о себе слишком много. — Но всё же подожду приказа короля.

— Тюрьма твоя для меня не западня. Если решётки и кандалы там делали те же «мастера», что и всё остальное, я всё это голыми руками разломаю, — скривился кузнец. — Мне ничего здесь не нужно. Я заберу жену и уйду.

— Не заберёшь, — в просторный зал гостевого дворца вошёл Майрил, и отец скривился, увидев, во что сын оделся.

— Предатель! — крикнул Эол, сжимая кулаки. — Ты ограбил меня! Ты мне больше не сын! Думал, что умнее меня? Но ваши кони слишком громко ржут, а белые одежды очень выделяются во тьме леса!

— Уходи, — Ломион посмотрел отцу в глаза.

— Только вместе с женой!

Взглянув на ожидающих приказа стражей, новый гордолинский лорд решил всё же попробовать уговорить родителя уйти по-хорошему, ведь если отдать приказ убить его, что станут думать жители Гондолина о внезапно появившемся племяннике короля? Что он — жестокий монстр, готовый пролить кровь родни?

— Я не вернусь в твою нору! — принцесса неожиданно ворвалась в зал, испуганно посмотрела на сына, потом снова на мужа. — Ты не понимаешь, что не нужен нам?

Глорфиндел, вошедший вместе с сестрой короля угрожающе сощурился.

«Вот, кто здесь действительно опасен», — подумал Эол, но это была последняя осознанная мысль.

Снова попытавшись применить чары, на этот раз против золотоволосого воина, тёмный эльф вдруг понял смысл сказанного женой.

«Не нужен. Не вернусь. Не нужен…»

В груди невыносимо сдавило, дыхание сбилось, и ненависть к сыну, разрушившему семью отца, направила руку.

Глорфиндел понял, что чужак пытается колдовать, был уверен, будто среагировал мгновенно, однако на самом деле реакция замедлилась, и зрение утратило чёткость. Ненадолго. Но этого мгновения хватило, чтобы спрятанный под одеждой Эола дротик полетел точно в сердце Майрила. Не ожидавший удара эльф не успел бы увернуться, но мать, когда-то сильная и ловкая охотница, бросилась спасать ребёнка со вновь обретённой стремительностью пантеры, и остриё пронзило ей плечо. Древко вошло глубоко, прошив руку насквозь, по белому шёлку расползлось алое пятно.

Поняв, что произошло, Эол в ужасе вскрикнул, потерял нить чар, и тут же оказался придавленным к полу. Удар в лицо едва не лишил сознания.

— Раздеть его! — услышал кузнец сквозь новые удары. На этот раз били по рёбрам, кости затрещали, боль отдалась в груди и спине.

Послышался звук рвущейся ткани, руки заломили назад, выворачивая суставы. Взвыв раненым зверем, Эол получил латной перчаткой по зубам, рот наполнился кровью.

— В тюрьму!

Новые удары в живот окончательно лишили способности оценивать случившееся, но даже через боль от вывихов и переломов понимание содеянного причиняло гораздо худшие страдания, чем избиение.

«Я убил её… Мою Чёрную Звезду… Убил!»

***

— Мама! — Майрил подхватил едва не упавшую Ириссэ и потащил прочь от опасного родича.

— Всё хорошо, сынок, — принцесса согнулась, трясущейся рукой сжимая рану. — Мне помогут.

Сбежавшиеся слуги довели сестру короля до покоев, уложили её, позвали лекарей.

— Сынок, — Ириссэ, болезненно кривясь, подняла на сына глаза, — иди к дяде. Поговори о случившемся.

Прибежали знахари, сразу же принялись за работу: кожу вокруг раны смазали лишающей чувствительности мазью, осторожно вытащили дротик.

— Госпожа, — когда Майрил ушёл, знахарка, занимавшаяся раной, посерьёзнела, — кровь странно выглядит. И пахнет. Похоже на яд. Я обработала своими снадобьями, скоро мы узнаем от убийцы, чем он смазал оружие. Но думаю, мы располагаем всем необходимым и так. Выпей это, — эльфийка поставила пузырёк с прозрачной жидкостью на столик у кровати. Потом ещё раз ближе к вечеру.

— Спасибо, — вздохнула Ириссэ. — Оставьте меня одну, пожалуйста.

Целители повиновались, принцесса посмотрела на пустую комнату, где теперь была только никому не нужная преступница и спасительное зелье.

***

— Говори, что за яд!

Брошенный на каменный пол, закованный в цепи и практически лишённый возможности двигаться из-за тяжёлых кандалов Эол подавился криком после нового удара по печени.

— Я уже сказал, — сплёвывая кровь, с трудом ответил он, немного отдышавшись. — Это правда! Я не хочу смерти жены!

Понимание, что ему не верят, пришло с новой болью в рёбрах, челюсти, спине. Стражники били яростно, словно вымещая на узнике накопившуюся за многие годы злобу.

— Это правда! — сквозь вопль простонал Эол, давясь кровью и слезами. — Я не хочу её потерять!

Нанеся последний удар в живот и оставив преступника в полумёртвом состоянии, тюремщики удалились.

Эол желал смерти им всем. Всем Голодрим. Чтобы передохли в страшных корчах, чтобы страдали. Все!

Но только не его Чёрная Звезда. Кто угодно, только не она! Не она!

***

Ириссэ посмотрела на пузырёк. Рука ныла, несмотря на обезболивающую мазь. Да, кость не задета, дротик был острый и тонкий, поэтому мышцы и кожа повреждены не так страшно, как могли бы, но похоже, знахарка права: яд попал в кровь. Значит, надо выпить противоядие. Сейчас и вечером.

Но как жить дальше?

Майрил не виноват, что родился от чудовища, только как объяснить, почему сестра короля вышла замуж за этого монстра? Признаться в похищении, рассказать о насилии? О чарах? О том, как думала, будто зачала ребёнка от…

Рана начала едва ощутимо пульсировать. Ириссэ взяла пузырёк, покрутила в руке и поставила на место. Ещё есть время. Надо поговорить с братом.

***

Опустив глаза, Майрил сидел напротив дяди за длинным столом полупустого зала. Глорфиндел, выглядевший потрёпанным в драке хищником, не смывший с себя кровь, метался из угла в угол, требуя немедленной расправы над Эолом.

— Там нечего разбираться! — орал он не своим голосом. — Этот тип нарушил наши границы! Он зачаровал меня и моих воинов! Он опасен! Он едва не убил твою сестру!

Настоявшая на своём присутствии на суде принцесса Иттариэль вдруг поднялась из-за стола.

— Дядя! — твёрдо сказала она. — Наш народ уже прослыл братоубийцами! Мы пришли в Гондолин, чтобы жить мирно! Отнять жизнь легко, но ведь это непоправимое зло! — девушка посмотрела на отца. — Папа. Пощади Эола. Пусть посидит в тюрьме, осознает содеянное, поймёт…

— Да, — Ириссэ, бледная и нетвёрдо державшаяся на ногах, вошла в зал, и всё взгляды обратились на неё, — убийство ведь не совершено. Не казни Эола. Таким образом ты проявишь мудрость и милосердие, необходимое королю.

Ломион закрыл глаза, тяжело вздохнул. Глорфиндел, казалось, вот-вот бросится обратно в тюрьму и голыми руками разорвёт узника на куски. Иттариэль с улыбкой кивнула.

— Каждый пробудившийся и рождённый в Арде, — сказала она, вновь посмотрев на отца, — имеет право на искупление. Каждый имеет право на любовь, счастье, семью. Эол поступил плохо, потому что его ранила потеря.

Побагровев, Майрил часто задышал, но Ириссэ громко произнесла:

— Да, он очень хотел вернуть меня домой, обвинил в разладе сына. Жаль, что так вышло.