— Думаешь, что-то может случиться? —вполголоса спросил Ровал.

— Уже случилось, — Эктелион осмотрелся. — Принцесса с сыном спаслись от какой-то беды, но ничего не говорят о ней. Значит, всё ещё хуже, чем мы думаем.

Лорд Дома Крыла пожал плечами, не уверенный, что согласен с собратом.

— Белый город, белый город! — донеслось пение, а с другой стороны зазвучали струны арфы и чарующий женский голос:

— Для запретных ласк от недобрых глаз

В лес осенний зазвал мой милый.

Кто же знал тогда, что пожар-беда

Полыхнёт с небывалой силой.

Ветер пламя нёс и душил до слёз,

Хлопья сажи кружа в полёте.

Я была смела, но я смерть нашла,

Попытавшись спастись в болоте.

Мы бежим, что есть силы,

Солнца луч утопает в ветвях.

Мы с тобою танцуем, милый,

На раскаленных углях.

Говорил: «Люблю милую свою.

Никогда тебя не покину».

Бросил в трудный миг! Мой последний крик

Захлебнулся болотной тиной.

Протекли года. Жду судьбу всегда.

Эй, красавец, ты что несмелый?

Это наяву я тебя зову:

«Потанцуй же с болотной девой».

Как сгорают в печи поленья,

Так сгорит первозданный страх.

Потанцуй же со мной, мой милый,

На раскалённых углях.

Потанцуй со мной! Стану я живой,

И болото меня отпустит.

Не хотят идти, пару не найти,

Я полна неизбывной грусти.

Поднимусь со дна и спляшу одна,

Закружусь в лесу в танце странном

Прошуршу листвой, расплещусь росой,

Разойдусь по ветвям туманом.

Моё сердце давно остыло

И рассыпалось в пыль и прах.

Я одна пойду танцевать

На раскаленных углях.

Ворота королевского дворца отворились, вышла блистающая драгоценностями свита владыки. Самого Турукано не было видно, зато принцесса Иттариэль выпорхнула на площадь лёгкой бабочкой, а рядом с ней шёл никому не знакомый эльф. Многие сразу догадались, кто этот странно выглядящий Нолдо, и сдержанно поприветствовали нового жителя города.

***

Стальные Врата не были украшены резьбой или коваными узорами, зато на них оказалась выгравирована надпись на разных языках:

«Поверни назад или навсегда здесь останешься».

Майрил почувствовал, что стало не по себе, и, похоже, это был ожидаемый и правильный эффект, поскольку Келебрех покачал головой.

— Я мечтаю, что однажды, — заговорил Орёл с грустью, — построю город с совсем иной надписью на главных воротах.

— Кажется, я догадываюсь, с какой именно, — улыбнулся Ломион.

Ириссэ подъехала к створкам, спешилась, тронула пальцами тенгвы.

— Ещё не поздно, сын, — произнесла она, обернувшись.

— Мама! — ахнул Майрил. — Отступить? Теперь?

Ириссэ промолчала. Снова поднявшись в седло, она опустила глаза и поджала губы. И в этот момент стальные створки начали открываться навстречу гостям, а за ними оказалась целая армия вооружённых доспешных всадников.

***

«До судорог, до бреда, до рыдания,

До порванных от напряжения жил…»

Застигнутый грозой путник выглядел жалко и страшно: грязный сгорбленный оборванец плёлся, сопровождаемый раскатами грома и вспышками молний, однако, заговорив о ночлеге, эльф внезапно предложил оплату ногродскими мирианами. Золотыми.

«Я сохранял свои воспоминания,

Которыми все эти годы жил».

Хозяева дома почему-то даже не допустили мысли о возможной опасности, поверили всему сказанному странником, и, когда буря закончилась, позволили ему уйти, даже не спросив, как он попал в поселение.

В Деревянные Врата Гондолина.

«Когда ползёшь, глотая клочья пыли,

Когда добра от зла не отличить,

Ты должен знать, что про тебя забыли,

И сделать всё, чтоб самому забыть».

— Кто ты? Куда и зачем идёшь? — стражник каменной крепости взялся за рукоять меча, на стенах послышался звук натягиваемых тетив.

«Удавкою тугой — сжимает горло ворот мне!

Напасти мои превращаются в змей!»

— Меня зовут Эол, — сказал бродяга. — Я — муж Ириссэ, дочери верховного нолдорана Финвэ.

— Что?!

«Когда ползёшь, глотая клочья пыли,

Когда добра от зла не отличить,

Ты должен знать, что про тебя забыли,

И сделать всё, чтоб самому забыть».

— Я — Эол. Муж принцессы Ириссэ Нолофинвиэль.

«Но память, как и смерть, неистребима.

Как дождь ночной по черноте стекла,

Кровавыми осколками рубина

Она на дно хрустальное текла».

— Проведите его к королю!

«Кровью памяти моей обрызган город!

Кровью памяти моей!»

— Ха! Благодарю, долбестный страж. Никогда ещё у меня не было столько свиты!

«Кровью…»

***

Ждать, когда сестра и племянник придут для разговора, оказалось невыносимо. Турукано снова и снова думал, правильно ли поступил, не поехав навстречу Ириссэ. Выбрав разговор без свидетелей, король надеялся, что таким образом сможет побеседовать обо всём, не скрываясь. Но почему же тогда сестра не приходит?

Время шло, попытки читать книги ничего не давали, и когда, наконец, появился слуга и сообщил, что принцесса с сыном ждут в кабинете, Турукано ощутил, как из-под ног уходит пол.

Именно сейчас король вдруг осознал в полной мере, что ему плевать на мнение подданных.

Закон Песни Гор будет нарушен. Такова воля правителя.

***

Когда пришлось одеться в белые шелка, Майрил растерялся. Он никогда такого не носил! И не собирался. Похоже, придётся привыкать и к этому.

Невольно сравнивалось поведение слуг отца и короля… дяди. Эльфы Ондолиндэ, каким-то образом оказавшиеся в подчинённом положении, не пытались соблазнять и предлагать себя хозяевам, не ходили безмолвными тенями, от которых исходила затаённая опасность. Понимание, что теперь надо жить, не оглядываясь и не ожидая подлости, с одной стороны радовало, но с другой — представить это и поверить в подобное положение вещей сын Эола не мог.

— Привет, Турьо, — прозвучал голос матери, когда в просторный светлый кабинет с огромными окнами зашёл король, и Ломион ощутил, как всё внутри похолодело.

Владыка Турукано! Да, это родич, но ведь сын тёмного эльфа никогда его не видел! Состояние, близкое к панике, лишило способности мыслить, и дальше всё получилось само собой: Майрил ринулся к королю и встал перед ним на колено, низко склонив голову.

— Клянусь, — проговорил он дрожащим голосом, — клянусь верно служить тебе, владыка! Исполнять любую твою волю!

— Коли так, — Турукано не дал продолжить речь, — не называй меня по титулу, словно мы чужие. Ты станешь лордом Ондолиндэ, у тебя будет свой дворец, слуги, помощники. Сам выберешь, чем займёшься.

— Турьо, — Ириссэ вздохнула. Белое платье сияло на ней, складки лоснящегося шёлка скрывали худобу. — Давай поговорим вдвоём. А Майрил пусть познакомится с сестрой.

Одного кивка головы оказалось достаточно королю, чтобы его воля была исполнена. Растерявшийся от роскоши дворца и слишком многих впечатлений за последнее время Ломион окончательно утратил опору под ногами, когда в залитом золотом дня кабинете появилась принцесса Идриль, как её здесь называли.

Она не шла, нет — парила. Белоснежные тончайшие ткани, непонятно как составленные в платье, серебрились воздушной вышивкой, летели вслед за девой, танцевали вокруг неё. Золотые волосы эльфийки были собраны в умопомрачительную, украшенную бриллиантами причёску, поэтому не скрывали длинную шею и изящные плечи.

— Пойдём, — весёлый мелодичный голос вернул в реальность, ласковая ладонь схватила за руку и потянула к выходу. — Будем веселиться!

Ириссэ проводила потухшим взглядом сына и племянницу.

— Турьо, — напряжённо произнесла она, — прости за всё это. Я бы не вернулась, я не хотела тебя выставлять в дурном свете перед народом. Я сделала это ради сына. У него нет будущего в других местах, где… Где мы бывали. Прошу, прими его. А я могу уйти.

— Что ты говоришь? — король подошёл к сестре, осторожно обнял. — Почему ты ведёшь себя так, словно виновата передо мной? Мои верные, то есть, наши верные сказали, что ты не привела лазутчиков. Никто ведь не узнал от тебя, где долина Тумладен?