«Сколько снега в полях намело!

И меж стен воют ветры шальные.

Оторнор, наше время пришло!

Вместе встанем кордоном единым!

Не надо говорить, что кончен пир,

Не надо в нашем деле точку ставить.

Кто сердцем любит данный Эру мир,

Тот будет вечно Феанаро славить!

Наш звёздный стяг! Ало-звёздный наш флаг!

Ты проверен в боях и в походах!

И с падения тьмы в дни Исхода

С нами свет, что даёт звёздный флаг!

Сколько нас уже пало во тьму

В битвах с Морготом, кровь проливая!

Братья! Видите, Арда в дыму!

Но победа за нами, я знаю!

Ещё великий час к нам не пришёл,

Ещё войну враги не проиграли.

Но звёздный флаг узрит с небес орёл!

Настанет день, которого так ждали!

Наш звёздный стяг! Ало-звёздный наш флаг!

Ты проверен в боях и в походах!

И с падения тьмы в дни Исхода

С нами свет, что даёт звёздный флаг!

Оторнор, ало-звёздный наш флаг

Над великою крепостью реет.

Мы не сделаем в сторону шаг,

И пусть Клятва в бою нас согреет.

Не надо говорить, что мы уйдём,

И знамя наше волны похоронят,

Что кровь свою напрасно мы прольём,

Что все забудут нас и вряд ли вспомнят

Наш звёздный стяг! Ало-звёздный наш флаг!

Он проверен в боях и в походах!

И с падения тьмы в дни Исхода

С нами свет, что даёт звёздный флаг!»

Вирессэ очень хотела, чтобы Карнифинвэ услышал эту песню, но пока нельзя было даже отправить письмо.

«Справедливое, дозволенное… — придя в себя после радостной встречи с близкими, Глоссар попытался поддержать едва не падавшую духом жену хитлумского заложника. — Когда во время Исхода от Феанаро Куруфинвэ уходили подданные, заявляя, что выбирают своим предводителем Нолофинвэ или Арафинвэ, к этому относились с пониманием. Конечно, Огненный Дух такой злой, бескомпромиссный, и сыновья у него тираны! Заставляют тренироваться, жить строго по часам, быстро собираться в путь и отдыхать недолго. Конечно, любой от таких чудищ сбежит! Тех, кто отрекались от Арафинвэ, тоже понимали, мол, глава Третьего Дома никак не может определиться, с кем он заодно. Если он Нолдо и с Нолдор, то почему не помог братьям в Альквалондэ хотя бы после битвы? Если он Тэлеро, как и его жена, почему не помог подданным Ольвэ, ведь у Третьего Дома огромное войско! Он обязан был прогнать убийц своего народа, жестоко им отомстить! Если Арафинвэ — Ванья, в таком случае, куда он вообще собрался? Ингвэ изначально дал понять, что его народ всегда был и вечно будет на стороне Валар. Зато тех, кто уходили от Нолофинвэ, порицали. В этом был и мой вклад тоже, мы с Акларикветом и другими менестрелями постоянно ходили в народ и пели правильные песни. Понимаешь, да? Понимаешь, откуда произрастает справедливость? Нолофинвэ до сих пор пытается сохранять тот созданный песнями статус, но Тема Власти не может звучать одна, ей нужен аккомпанемент. Его-то верховный нолдоран и лишился, когда поступил слишком низко для эльфийского владыки. Тема угасла не сразу, она звучит до сих пор, но знай, Девушка-Апрель, однажды музыка нечестного короля смолкнет, и ты снова обнимешь любимого супруга».

Вирессэ улыбнулась воспоминаниям, но реальность заставила болезненно поморщиться — леди Галенлиндэ уехала. Она больше не верит в лучшее, и это по-настоящему страшно.

***

Как обычно, взяв письма и доклады в постель, Эльфандис принялась читать записи и готовить ответы, думая, как ловко её король-муж умеет перекладывать ответственность на всех вокруг, раздавая дела, а себе оставляя право ходить или сидеть с умным видом и время от времени произносить многозначительные короткие речи, которые просто обязаны изменить мир. Только почему-то не меняют.

— Здесь нужна подпись, — протянула Эльфандис мужу свиток. — А здесь — печать. И здесь подпись.

Макалаурэ, традиционно обнажённый у окна, нехотя отпустил из трепетных объятий арфу, похожую на венок из дикого винограда, и не глядя расписался.

— А если бы там был приказ о сдаче твоих земель Морготу? — удивлённо подняла брови жена короля. — Или твоё отречение от короны в пользу Нолофинвэ? Или в мою? Или твоё изгнание на север?

Владыка Поющей Долины равнодушно пожал плечами:

— Я привык доверять той, с кем делю постель, не только самые чувствительные места на теле, но и всё, что связано с моей судьбой. Если же ты всё-таки предашь меня, что ж, значит, так тому и быть.

— Мне иногда кажется, что ты именно этого и ждёшь, — голубые глаза Эльфандис зло вспыхнули. Слишком тускло — не по-валинорски. Но так притягательно!

— Возможно.

— Тебе правда всё равно?! Ты не понимаешь, какая на тебе ответственность?! А если твоё королевство, которое, между прочим, важный пограничный рубеж, одна из главных крепостей на пути вражеской армии, к тому же ценнейшее звено в цепи осады, окажется в руках подлеца?! — супруга короля сжала кулаки, откинулась на подушки, и округлившийся живот под шёлком и кружевом сорочки стал заметнее. — Уверена, если бы ты не был сыном Феанаро Куруфинвэ, не видать тебе ни трона, ни верных!

— Ни тебя, — печально, но равнодушно вздохнул Макалаурэ, нежно лаская струны. — Но, возможно, так было бы лучше для всех. Я бы просто скитался где-нибудь, не называя своего имени, зарабатывая на скудную еду никому не интересными песнями.

— Ладно, — ловкие руки эльфийки взялись за стопку бумаги и свитки, — я поняла, что придётся всё делать самой.

— Ты потрясающе мудра, любовь моя, — голос менестреля стал бархатным. — Я придумал, как рассказать нашей будущей малышке о войне и о мемориале. Послушай. Отвлекись от моих государственных дел и просто побудь поклонницей песен своего мужа. Для меня это намного важнее и приятнее.

Не в силах спорить, Эльфандис просияла и отложила записи.

— Здесь была прекрасная долина, — зазвучали сначала только слова без музыки. — Здесь сады весною расцветали,

Осенью от яблок ветки гнулись…

А теперь торчат лишь головешки.

Здесь на площадях фонтаны били,

Средь цветов, смеясь, играли дети,

О любимых девушки вздыхали…

А теперь чернеет пепелище.

Низкий звук самых толстых струн загудел тихо, угрожающе, словно подземный рокот или приближвющийся топот вражеского войска.

— Здесь резного мрамора ступени,

Мостовые, как узор цветочный,

Словно шёлковый ковёр, газоны…

Были. А теперь лишь нечистоты.

Здесь стояла крепость, словно в сказке,

Как живые, статуи на стенах,

Стройные колонны между арок…

А теперь здесь только горы щебня.

Музыка заиграла громче, пронзительно застонали тонкие струны.

— Здесь лавиной орки наступали,

И сражались верные бесстрашно,

В битву шли под красно-звёздным флагом…

И теперь здесь братские могилы.

Здесь на склонах рощи зеленели,

Здесь со скал срывались водопады,

Здесь была Поющая Долина…

А теперь она — Дыра Маглора!

Рокотом и воем оборвалась мелодия, последний аккорд прозвучал насмешливо.

— Будет очень сложно объяснить ребёнку, что жить в «пробоине» не позорно, — скривилась Эльфандис, придумывая, как правильнее похвалить песню: словами или ласками. Живот пока ещё ничему не мешает.

— Позорно — подчиняться такому владыке, как Моргот, Манвэ или Нолофинвэ. И Тингол, пожалуй, тоже. А если не нравится родная земля, всегда можно переехать.

— А в другую Арду переехать можно?

— Наверное. Но я бы пробовать не стал.

Макалаурэ вдруг замолчал, посмотрел в окно, потом на арфу.

— Знаешь, любимая, — сказал он то ли инструменту, то ли жене, — я давно не брал в руки Меч Песнопевец, давно не тренировался, и это плохо, но… Я не хочу вспомнить, как это — проливать кровь врагов, не хочу ощутить эту сладость убийства, которая меня пугает до дрожи. Я хочу навсегда забыть, что умею отнимать жизнь, и что мне это не претит. Но ведь это невозможно, правда? Моргот может напасть, и я снова стану полководцем.

— Хочешь, чтобы и это я делала за тебя, да? — Эльфандис расхохоталась.