«Может, сказать ему правду?»

***

Тот день был совершенно обычным, пока в коридоре не послышался короткий вскрик, сменившийся причитаниями. Женщина, приносившая для Аданель-младшей еду не выронила поднос, потому что больше жизни ценила посуду и приготовленные блюда. Осторожно поставив обед к стене, служанка поспешила за помощью.

Убеждённый, что жене не следует видеть страшное, Белемир протолкнулся сквозь охрану и слуг и увидел кровь. Много крови.

— Нашла швейные ножницы, — сказал кто-то в толпе. — Всю шею изрезала, и вот.

— И никто нечего не слышал? — вопрос повис в воздухе.

Конечно, девушка была немой, однако от боли она бы всё равно издавала какие-нибудь звуки, ведь смерть не произошла моментально. Да, так проще для всех, не нужно многолетних судов, выяснений, да и сама Аданель не страдает больше, но…

Но Аданель-старшая так и не смирилась, ничего не сказала сыну, заявив, что большая сестра просто уехала из города, а после замкнулась в себе, отказывалась обсуждать случившееся даже с Мельдир, Андрет и Бериль.

Преступницу похоронили на краю кладбища, и, Белемир знал, Брегор приказал незаметно следить за могилой, однако, разумеется, тот, кого несчастная девушка любила, так и не появился.

***

— Берен, — библиотекарь поднялся от записей, достал книгу и чистые листы, перо, чернила, поставил на низкий столик и указал сыну садиться, — о женских делах спрашивай маму, но помни — нас они не касаются. Садись и пиши: сегодняшнее число, месяц, год от восхода Солнца, а дальше опиши как можно более длинными фразами погоду за окном.

По глазам мальчика было видно: он уже пожалел, что зашёл к отцу, но пути назад нет. Нехотя занявшись делом, Берен надул губы, стал недовольно фырчать, однако родитель демонстративно не замечал недовольства наследника.

Перед Белемиром возникла гораздо более сложная задача, нежели принуждение мальчишки к учёбе: составление жизнеописания вождей эдайн Дортониона давно стало непростым, поскольку решить, что следует знать потомкам, а что нет, каждый раз оказывалось крайне непросто. С одной стороны, хотелось бы, чтобы дети, внуки, правнуки и их правнуки читали о предках только лучшее, но как тогда учить будущие поколения мудрости, если не рассказывать правду об ошибках?

«Пиши, как есть, дядя, — отмахивался каждый раз Брегор, если речь заходила про летопись. — Пусть новые беоринги знают, что их предок Борон был горьким пьяницей, потерял авторитет в глазах народа, споил сына и едва не стал причиной гибели внука, тем самым чуть не обезглавив род Беора Старого. Пусть знают, каким тяжёлым становится путь потомков с такими ничтожными предками!»

«Конечно, — ухмыльнулся про себя Белемир, — Брегор хочет выглядеть героем на фоне опустившейся родни».

Брегор. Мальчик-неожиданность. Его имя означало «Внезапный», потому что матушка не знала о беременности, пока в животе что-то не зашевелилось. Говорят, и кровоточила, как обычно, и чувствовала себя хорошо. А потом вдруг родила. Но теперь слово «брегор» приобрело совсем иное значение.

«Да ты брегор!» — то и дело слышались укоры в адрес слишком злых людей.

«Это брегор, а не медведь!»

«Внезапный» стал «Свирепым». Наверное, могло быть иначе, если бы Белемир взял власть в свои руки, но из-за эльфов заболела мать…

— Папа! Я написал!

Посмотрев на исписанный крупными тенгвами лист, книжник подумал, что назвал сына Защитником не просто так и не хочет, чтобы значение имени поменялось. Видимо, для этого необходимо оставаться хорошим отцом. Но как рассказать в летописи о том, что вождь мирного племени носил имя Свирепый?

«Как есть, дядя. Пиши, как есть».

***

Мельдир напилась. Впервые супруга вождя была не в состоянии встать из-за стола и только плакала, закрывшись в комнате. Женщине не с кем было поделиться, да и не хотелось открывать сердце, но сдерживать эмоции больше не осталось сил.

В дверь долбили, кричали, угрожали выломать, спрашивали, жива ли Мельдир, одна ли в спальне, что случилось, требовали впустить…

Муж был в тот момент страшен, потому что боялся сам, но аданет не хотела открывать ни ему, ни его сестре.

Дверь всё-таки не выдержала, с грохотом отлетела к стене.

— Да что с тобой?! — оглушил вопрос встряхнувшего за плечи супруга. — Ты мне изменила?!

— Убийца, — севшим голосом произнесла Мельдир, — ты — убийца. Я всё понимаю, знаю, что иначе нельзя, но мне надо это пережить. Прошу, уйди. Пожа…

И вдруг её вырвало прямо на пол.

Брегор позвал слуг и отступил за дверь. Похоже, Белемир прав — не стоит посвящать жену в дела. Пусть живёт спокойно. А то, говорят, от чрезмерных тревог тоже можно стать бесплодной.

Погрузившись в тяжёлые мысли, вождь пошёл в свою комнату. Возникло желание прогуляться до строящегося приюта или посмотреть на новое крыло собственного дома, всё больше напоминавшего крепость, но что-то заставило отложить прогулки. Чутьё? Или новые страхи?

— Господин Брегор! — оклик слуги заставил вздрогнуть. — К тебе пришла госпожа Андрет.

Отчаянно надеясь, что сестра не пьяна и не собирается сообщить, что бросила Фаранора, вождь поспешил в комнату для важных бесед.

***

— Ты даже представить не можешь, что я сейчас тебе скажу! — Андрет сидела в кресле, где когда-то любил отдыхать за книгой Беор. Обивка, конечно, была уже другой, покрывало тоже, однако все знали, чьё это место и относились с нежностью и трепетом.

— Мне уже страшно, — вздохнув, Брегор устроился за столом, стал рассматривать пустые конверты, которые уже не помнил, для чего приготовил.

— Подозреваю, бояться нужно другим. Ко мне знаешь, кто приходил сегодня утром? — аданет сделала выжидающую паузу, однако игру не поддержали. — Жена старшего брата Фаранора. Ты не поверишь, что она сказала! Она сказала…

***

— Андрет! Умоляю, помоги! — женщина упала на колени, обхватила сродницу за ноги. — Пожалуйста! Не губи моих детей! Они не знали, во что ввязались! Они ещё совсем юные! Что я могу для тебя сделать? Скажи! Я на всё согласна!

— Дир, подожди, — сестра вождя попыталась отстраниться, только ничего не вышло, — успокойся. Пойдём в беседку, поговорим вдвоём.

— Да, да, конечно, конечно, — это повторялось на всём пути к уединённому месту в саду, — Конечно, да, да-да, конечно, — а потом начался рассказ: — Это всё Талан! Он моему мужу давно нехорошие вещи про вашу семью говорил, но я не придавала значения. Говорит и говорит! А кто не ругает на кухне соседей, родню и вождей, а? Ну все же так делают! Но это ж не значит…

— Что не значит?

— Когда ты Фаранора бросила, он запил совсем, и Талан к нам пришёл и сказал, что твой брат должен был убить лорда Ангрода. Ну, ты же понимаешь, раз Брегор тебя сосватал, ему и отвечать, что невесту увели.

— Ангрода? — Андрет подняла брови.

— Ой, ну не Ангрода, а этого, ну, Арахера. Арафинда!

— Айканаро.

— Да, его! Тебе лучше знать. А я путаю вечно, они все на одно лицо.

— Талан? Тот самый плотник, которому по приказу лорда Айканаро дом новый эльфы построили, лучше прежнего?

— Угу. Так вот! Дело в том, что Фаранор твой и мой муж этого Талана осадили, мол, нельзя на владык эльфьих руку поднимать. А Талан не унимался, мол, как нельзя, если они такое себе позволяют. И, мол, надо нам такого вождя, который подобное не допустит. Ну наши мужики-дураки покивали, да на том дело и закончилось! А потом оказалось, что этот Талан наших детей к себе в гости зовёт, а там есть такой мерзкий тип, сам старый, а до молодых охоч…

***

— Спасибо, Андрет, — Брегор, стремительно бледнея, встал. — Я должен убедиться, что это правда. И что брат Фаранора ни при чём.

— Ты понимаешь, что лучше не настраивать против себя ещё одну семью?

Вождь промолчал, но посмотрел на сестру так, что стало ясно — он и без того считает новых родственников врагами, а виновата в этом Андрет, поэтому не ей спорить и мешать устанавливать порядки.

***

Белемир посмотрел на сына, снова пытавшегося увиливать от выполнения заданий. Не понимает, глупый, что с его болезненностью в холод и дождь всё равно гулять нельзя, так что нечего в окно смотреть и грустить.