— Я всего лишь строитель, — предпринял последнюю попытку избежать сложного разговора Орландир, однако Инглор был неприклонен:

— Я знаю — Минас-Тирит спроектирован так, чтобы выстоять при осаде, из крепости есть тайные выходы, а стены рассчитаны на отражение атаки. Это твой проект, который было бы не под силу воплотить не видевшему войн эльфу.

Пришлось признать, что юный принц прав и покорно пойти вслед за ним с залитого солнцем песчаного берега в тень стен и деревьев.

Артаресто с женой и дочерью гулял в небольшом саду. Сев на расстеленные поверх травы ковры, правящая семья отдыхала, слушая пение волн, птиц и менестрелей. Однако Орландир заметил, что Инглор смотрит совсем в другую сторону. Проследив направление взгляда, архитектор увидел юную золотоволосую деву, которая несла огромную стопку книг, грациозно пританцовывая под долетавшие мелодии.

— Красивая, — улыбнулся главный творец Минас-Тирита.

— Тинаэрлин считает меня невеждой, — погрустнел сын Артаресто, — я поэтому и хотел с тобой поговорить, чтобы…

Орландир улыбнулся и пошёл вперёд к деве с книгами. Увидев архитектора, эльфийка обрадовалась и вежливо поклонилась. Краснея, бледнея, чувствуя то жар, то холод, Инглор, спотыкаясь, поплёлся по направлению к мечте.

— И я сказал, — весело говорил деве Орландир, когда сын Артаресто всё-таки оказался рядом, — если владыка Тол-Сириона мне позволит, я расскажу всё, что знаю.

— Насколько мне известно, — серьёзно произнесла Тинаэрлин, со скрываемым любопытством и ещё более тщательно спрятанным кокетством поглядывая на принца Инглора, — нет ни одной достоверной карты портового города Альквалондэ, поэтому ход сражения воспроизвести невозможно.

— Зачем тебе это, юная леди?

Зелёные глаза эльфийки вспыхнули.

— Как зачем, господин Орландир?! Мне интересна военная история моего народа! Я хочу знать, как правильнее можно было занять позиции, чтобы одна сторона победила с меньшими потерями. Хочу разобраться в тактических ошибках! И наоборот, найти правильные решения, выбранные обеими сторонами.

— Бой в Альквалондэ был спонтанным, — помрачнел архитектор. — Сложно рассуждать о тактике.

— Я знаю!

— Вот видишь, — вздохнул Инглор, смущаясь, опустив глаза и рассматривая босые ступни эльфийки, выглядывавшие из-под едва доходившего до лодыжек лёгкого платья, — Тинаэрлин очень умная. Я не хочу казаться ей неучем.

— Принцы неучами не бывают, — очень загадочно произнёс мастер. — Прекрасная леди, повторяю своё предложение присоединиться к слушанию моей версии альквалондских событий, если на то будет воля владыки Артаресто.

— Конечно, я хочу! Спасибо!

Инглор просиял.

— Порт Альквалондэ совсем не похож на наш, — заговорил архитектор, повернув в сторону сада, — однако некоторые общие черты есть, только они бы не повлияли на ход сражения. Сейчас объясню, почему.

Тинаэрлин серьёзно закивала, а принц шёл рядом с ней и просто любовался.

***

— Я хочу править всеми Эльдар, что прекрасны и светлы душой! — рассказывал историю любви принцессе Финдуилас сероволосый менестрель, наигрывая на сверкавшей серебром арфе. — А те, что безжизненны, словно фигурки из фарфора, пусть падут и рассыпятся крошевом.

Слушая чарующий голос, дочь Артаресто переглядывалась с матерью, гордо восседавшей среди подушек.

«Да, доченька, — не раз повторяла Толлунэль, — тебя достоин только самый красивый, умный, доблестный и справедливый правитель! Сын великих владык! Из славнейшего рода! Он должен восхищаться тобой, петь тебе прекрасные песни о любви! Таким должен быть твой муж! Только не соглашайся сразу! Он обязан выстрадать твоё расположение. Пусть зальёт слезами пропасть между вами, из своих костей построит плот и доплывёт к тебе, чтобы просто разок взглянуть в твои глаза».

Сейчас в саду звучала именно такая история, и устами менестреля говорил герой-король, вернувшийся с войны с победой.

— Будь моим сердцем, источником любви, парящей свободно в неизведанной дали. Как однажды в волшебной сказке, в канун зимы, малыш-лебедь затерялся в весёлой песне воробьишки, мечтавшего о звёздах, так и я, словно тот воробей, хочу невозможного, но ты можешь сделать меня счастливым хотя бы на краткий миг! Я создам для тебя новый мир, в котором любовь рождается для чутких сердец, как у поэтов. Чувства никогда не встречают преград! Скажи мне, почему твоё безразличие, словно кристальный пруд в ночи, что замер в ожидании рождения нового утра? В одиночестве.

Финдуилас улыбалась, поглядывая на довольную мать. Красивые слова и чарующая музыка заполняли мир, однако не трогали сердце юной принцессы, в отличие от услышанной однажды из окна дворца песни, которую напевали прибывшие из Таргелиона торговцы.

«Пусть опять дожди и холодный ветер,

Он уходит прочь от тепла и света.

Не спеши! Постой! Погоди немного!

Но зовёт его дальняя дорога.

Что же ты ищешь, юный бродяга,

В этой забытой Валар земле?

Что же тебя снова манит куда-то?

Что ты так ясно видел во сне?

А куда идёт, он и сам не знает.

Видно уж судьба выпала такая.

Может, всё же есть мир мечтаний зыбких?

Может, кто-то ждёт и его улыбки?

Но пока горит огонёк надежды,

Нет конца пути для него, как прежде.

Значит, снова дождь и знакомый ветер,

И опять один он на целом свете.

Над чем эльфы посмеивались, когда пели, Финдуилас не понимала, да и не пыталась вникать — мало ли, какие ассоциации у этих Нолдор с одиноким бродягой, но сердце юной девы хотело снова и снова услышать простую трогательную мелодию. Жаль, мама не разрешит исполнять для венценосной дочери такое. Может, попросить? Хотя нет, не стоит. Лучше слушать истории о красивой любви королей.

Артаресто, казалось, спал, так и не допив свой бокал, однако когда послышался голос Орландира, сразу же открыл глаза и приподнялся с подушек.

— Владыка, — поклонился архитектор, — твой сын желает знать историю валинорских войн. Эта юная дева тоже хочет послушать. В моём пересказе.

— Ох, неужели? — Толлунэль сразу же забыла про менестреля. — Поведай нам о героях тех страшных дней, мастер!

— Они могли бы сами рассказать, если бы хотели, — робко возразил Артаресто, однако супруга в одно мгновение оказалась рядом и нежно обняла, прижавшись так, словно была с мужем наедине в супружеской спальне.

Инглор смутился, Орландир сделал вид, что ничего необычного не видит, а Тинаэрлин продолжала невозмутимо улыбаться.

— Садитесь, угощайтесь, — сдался владыка отстрова. — А ты пока помолчи, — обратился он к менестрелю.

Финдуилас радостно кивнула.

— Для меня героем битвы был… сам порт, — Орландир смутился, понимая, что ждут от него совсем иных слов, — я слушал рассказы выживших, смотрел на разрушения и оценивал, как именно площадь, дворец, склад и маяк помогали или мешали сражению. Например, узнав, что эльфы Первого Дома оказались в огненной ловушке в подземной части порта, где хранилось оружие, я стал думать о том, как изменить проект вытяжки, которая и отведёт дым, и даст шанс выбраться. Когда слушал рассказы о стрельбе из окон, пытался рассчитать, какой высоты нужны потолки и подоконники, чтобы защитить лучников. Хотя, втайне мне хотелось построить дворец, где нельзя разбить стёкла и открыть окна, чтобы стрелять из него было невозможно.

Толлунэль, всем видом показывавшая, что не хочет слушать про проекты зданий, вдруг подалась вперёд, перестав обнимать мужа:

— Как же так? Что значит, сделать стрельбу невозможной?! А для чего наши лучники обучаются меткости и скорострельности? Для чего оружейники совершенствуют мастерство? Мы весь берег засадили деревьями, на которых выращиваем луки, а наш главный архитектор мечтает о неоткрывающихся окнах!

Тинаэрлин осталась очень серьёзной, Инглор, покраснев, совсем сник. Артаресто, казалось, снова спал, а Финдуилас думала о чём-то своём, не слушая разговоры.

— Будущий муж моей дочери, — продолжала говорить Толлунэль, — будет стрелять лучше всех. Мы обязательно устроим турнир, победитель которого сможет попробовать предложить прекрасной принцессе свою любовь. А ещё у него будет такой меч, подобного которому нет и не будет в Арде!