Помимо голосов звучали барабаны и трещотки, множество гуляющих хлопали и топали в ритм, слышался не слишком мелодичный смех.

Впервые за долгое время среди деревьев показались стражи, однако ни на ком не было знаков отличия, поэтому создавалось впечатление, будто это был пограничный отряд, находившийся здесь на случай угрозы со стороны Таргелиона.

Впереди над лесом взмыла горящая стрела, потом ещё одна и ещё.

— О нашем приезде предупредили, — поняла знак Линдиэль. — И нам дали понять, что заметили присутствие.

— Надеюсь, это хорошо, — сказала служанка рядом.

Снег, доходивший лошадям почти до колен, сначала стал глубже, но потом перед эльфами возникла недавно расчищенная территория, на которой не успели образоваться глубокие сугробы. Из-за деревьев, отгородивших поющих гуляк от королевы Оссирианда, вышли хорошо знакомые Линдиэль Лайквэнди.

— Моя леди, — почтительно поклонился Арастур, одетый в медвежьи меха, — мы беспокоились, что лорд Каленовэ посадит тебя в клетку для редких птиц.

— Мой брат скорее сам спрячется в клетку, чем пойдёт против меня, — хмыкнула дочь Кирдана, не торопясь спешиваться. — Ты говоришь, будто беспокоился обо мне. Почему же тогда не встретил?

— Прости, леди, — вождь-охотник извинялся, однако взгляд был абсолютно уверенный в правоте действий, — когда Долион привёл Детей Солнца, он сам едва не оказался в тюрьме, а вместе с ним — все, кто посмели его защищать.

— Каленуиль?

— И она тоже. Её супруг сейчас на совете вождей, а сама она, под моей охраной, здесь, с людьми и «предателем». Леди Каленуиль хочет доказать отцу и всем Лайквэнди, что не позволит притеснять коренное население Семи Рек, и что если кто-то и должен уйти, так это лорд-чужак, забывший о том, зачем пришёл на землю Оссирианд.

— Моя наместница достойна восхищения, — сказала Линдиэль, проверяя реакцию Арастура. Ничего настораживающего во взгляде охотника не заметив, дочь лорда Новэ спешилась и отдала охраннику поводья. — Скажи, вождь, — очень официально поинтересовалась леди, — насколько благосклонно приняли Младших Лайквэнди?

— Младших?

— Солнечных, разумеется.

— Сказать честно, — Арастур изменился в лице, и дева заметила за насмешливой улыбкой нечто такое, чего предпочла бы никогда не видеть, — не нам решать, каким существам жить в Арде, а каким нет, если они не орки, конечно, но лично мне было приятнее существовать, пока я не встретил этих Солнечных. А что до остальных… — вождь-охотник скривился привычно, как всегда, какое-то время не продолжал речь, — назло твоему брату мы готовы принять даже Саурона с его вонючим племенем. Шучу, разумеется, на столь большие жертвы мы не готовы, но приютить Мараха и его марахингов в силах. Мы ждали тебя, и вот ты здесь, королева — мать будущего владыки.

Линдиэль промолчала, не желая снова вступать в спор и объяснять, что намёки бессмысленны. Может быть, стоило бы посмотреть на Арастура, как на потенциального супруга, однако дочь Кирдана не могла представить его в своей постели.

— Оссирианду не нужны Фирьяр, — заявила Линдиэль, отведя взгляд от нежеланного ухажёра, — зато они очень пригодятся в осадном лагере. Я посмотрю на них и решу, как поступить. Заодно награжу Долиона за помощь.

Из-за приблизившегося поворота реки долетела песня, которую орали смертные, перекрикивая подпевавших эльфов:

— Я по жизни загулял, словно в тёмный лес попал!

Я по жизни заблудился, я, наверное, пропал!

То в болота, то в леса манят чудищ голоса.

Слева блуд, а справа скука, кто-то тянет волоса.

Я рванулся, но упал, зацепился за любовь.

Понимаю — всё, пропал, разодрал всю душу в кровь.

Линдиэль прошла сквозь деревья, и глазам эльфийки открылась большая расчищенная поляна, на которой выстроились большим кругом Фирьяр, рядом горели костры, и некоторые гуляющие, разбегаясь, прыгали через огонь, однако большая часть была занята зрелищем внутри живого кольца.

— Моя дорогая! — послышался голос Каленуиль, из стоявшей отдельно от толпы Солнечных небольшой группы эльфов выбежала дочь лорда Каленовэ, раскрасневшаяся от мороза и, наверное, вина.

Подбежав к Линдиэль, леди крепко обняла её, потом отошла на шаг, подмигнула и учтиво поклонилась.

— Видишь? — указала Каленуиль на палатки и шатры среди деревьев в отдалении. — Теперь я живу здесь. А муж сейчас пытается договориться с… моим отцом, чтобы тот взялся за ум. Отец пытается уповать на то, что он избран самим Улмо править в Оссирианде, но как обстоят дела в итоге? Вала Улмо благословил нашу семью развивать судоходство, и по этой логике мы должны свободно плавать по всему Гелиону, но мы не можем продвигаться дальше реки Аскар, — эльфийка указала на крутой заледенелый берег. — Понимаешь, в глазах всех лорд Каленовэ больше не выглядит избранником Вала. Его открыто называют ставленником Тингола, а значит, он захватчик, действующий в пользу Дориата.

— Где Долион? — спросила Линдиэль.

— С нами, — губы Каленуиль дрогнули. — Вожди не позволили судить его, как предателя. Теперь, если наказывать Долиона, то придётся нарекать преступниками нас всех. Я вижу: дело идёт к тому, что либо отец уедет в Невраст, либо начнётся братоубийство, только уже в самом Оссирианде.

— Нельзя вмешивать Фирьяр в распри между эльфами, — задумчиво произнесла дочь Новэ Корабела. — Я заберу Младших на границу, а с Каленовэ пусть разбирается наш отец. Письмо я уже отправила.

— Полагаешь, если лорд Кирдан призовёт сына в Невраст, тот немедленно всё бросит и уйдёт?

— Посмотрим. Расскажи про этих Солнечных.

Каленуиль повлекла родственницу к толпе.

— Они очень жизнерадостные, — снова заулыбалась дочь лорда Каленовэ, — всё время, пока мы здесь стоим, люди поют песни, устраивают бои для развлечения, купаются в проруби. Уже сыграли две свадьбы.

— Часто болеют?

Каленуиль удивлённо посмотрела на Линдиэль.

— Бывает, покалечат друг друга, или мёртвого родят. Простужаются иногда, но кашель и текущий нос быстро проходят — сосновые настои помогают. Да, пару раз приходилось зубы выдёргивать. Не знаю, моя дорогая королева, часто это, много ли. Для меня — удивительно и непривычно.

— Это хорошее, здоровое племя, — констатировала Линдиэль, подходя к толпе, которая, услышав приказ пропустить владычицу, тут же расступилась, радостно приветствуя эльфийку.

Стуча в барабаны и размахивая трещотками, четверо бородачей с песочного цвета волосами создавали весёлую атмосферу праздника, к ним присоединился седой горбатый мужичок с деревянной дудкой, гудевшей очень задорно на одной ноте.

— Волки воют за спиной, стаей гонятся за мной!

Скачет конная дружина, я им вслед кричу: «Постой!»

Чуть не сбил! Умчался вдаль, что ему моя печаль?

Он в своём лесу плутает, никого ему не жаль! — распевало множество голосов.

В центре круга, намотав кожаные ремни на огромные, словно булыжники, кулаки, дрались два невысоких, но очень мускулистых бойца, голых по пояс, несмотря на мороз. То и дело издавая бравые кличи и натирая голую волосатую грудь снегом, соперники кидались друг на друга, молотя безжалостно, однако во взглядах небесно-голубых глаз не было вражды — только азарт.

— Нечисть рядом — вот она! Капает с клыков слюна,

Да и сам я обозлился, я теперь, как их родня.

И пошёл я напролом, покидал их бурелом.

Стало мне легко и вольно, ночью мне в лесу, как днём!

На притоптанный снег брызгула кровь, кроме тяжёлого дыхания и короткого мычания сквозь зубы, послышалась неразборчивая ругань, однако бой продолжался, как и раньше.

— Мне кажется, — тихо спросила Линдиэль племянницу, — эта песня про лес звучит не просто так. Неужели Солнечные настолько умны?

— Долион им помог переписать народную плясовую на более актуальную тему, — улыбнулась Каленуиль, — вроде бы люди поняли, в чём смысл.

Бой продолжался. Один из соперников, более молодой, начал двигаться заметно медленнее.

— Видишь, — сказала дочь лорда Каленовэ, — он сейчас проиграет. По правилам можно сдаться заранее, не дожидаясь серьёзных травм или падения от усталости, но, знаешь, я почти не видела, чтобы кто-то признавал поражение добровольно.