Пламя полыхнуло совсем рядом, испугало, зато чуть поодаль было тепло и хорошо, но почему-то ощущалась опасность от тайного огня, которого пока не видно, который кажется подчинённым. Неожиданно стало отчётливо ясно: лучше пройти через жар сейчас, сгореть от стыда, но выжить, чем поддаться ласковому лету, которое обернётся гибелью в ревущем огне страшного пожара.

Сполохи взметнулись прямо перед лицом, и Вирессэ, содрогнувшись, проснулась. Леди Эльдалотэ посмотрела на невесту сына понимающе: спокойные грёзы всё чаще сменялись тревожными видениями, и ничто не помогало избавиться от гнетущих предчувствий.

— Тол-Сирион — весёлое место, — сказала с улыбкой супруга Ангарато, кивая в сторону окна кареты, из которого виднелась сияющая в звёздном и лунном свете великая река. — Но каждый раз меня приводит сюда путь печали и трудных преград. Надеюсь, ты не узнаешь страшного чувства, когда твой любимый на грани жизни и смерти. Тот визит к королю Финдарато я хотела бы никогда не вспоминать.

— А сейчас нам необходимо решить торговый вопрос, — попыталась заговорить по делу Вирессэ.

— Да, — Эльдалотэ взялась за книгу в синей обложке, пролистала около пятидесяти страниц и что-то быстро записала. — Видишь ли, в чём проблема: наш король мог бы лично поехать к верховному нолдорану и всё обговорить, но ситуация вышла иной — владыка Финдарато Инголдо уехал из города и последней вестью от него было распоряжение для следопытов, а также указ, что в его отсутствие все вопросы решает принц Артаресто. В итоге совет о торговых делах собрались провести на Тол-Сирионе, так как сын нашего короля отказывается покидать крепость Минас Тирит. Верховный нолдоран пришлёт своих доверенных лиц, из Таргелиона и Ногрода, вероятно, тоже кто-то будет. И, моя дорогая Апрельская Дева, пока мужчины станут хвастаться друг перед другом разными глупыми умениями, мы с тобой должны всё повернуть на пользу себе.

Вирессэ согласно кивнула, надеясь не выдать волнения. Очень хотелось получить ответ на вопрос, который задать не хватало смелости, ведь…

Нельзя интересоваться посторонними мужчинами! Хотя, что такого, если спросить про всех послов поимённо? Это ведь простое любопытство! А на самом деле, что это? Лучше ли будет, если принц Карнифинвэ не приедет вообще? Да, так станет спокойнее. Конечно. Зачем вообще думать об этом эльфе?

Берега Сириона стали высокими, скалистыми, лес поредел, и взглядам дортонионских послов открылся остров с величественной крепостью, на башнях которой развевались синие флаги с поверженным золотым драконом.

***

«Тебе пора столкнуться с тем, что всё самое важное всегда решается либо до советов в огромных залах с толпами послов, либо после».

Слова узурпатора снова и снова звучали в голове, заглушая пение и весёлые голоса пировавших в Минас Тирите гостей. Решив, что увидел и услышал сегодня достаточно, Карнифинвэ вышел на террасу, нависавшую над морем.

«Мы снова ничего не решим», — подумал принц, вспоминая высокомерно насмешливые взгляды почувствовавшей власть Толлунэль, и радостного Артаресто рядом. Невестка короля Инголдо опьянела от своего нового статуса, когда Финдарато сначала скрылся в тайном городе, а потом пропал и оттуда, и теперь напоминала при каждом удобном случае, что именно герой Артаресто отныне глава Третьего Дома Нолдор и своего великого рода.

«Это наш сын — принц Инглор», — гордо говорила леди Минас Тирита всем и каждому, но особенно — лорду Ангарато, толкая вперёд и демонстрируя, словно товар на ярмарке, разодетого и вычурно причесанного, будто девочка, насупившегося сероволосого ребёнка, из всей родни наиболее похожего на лорда Новэ. Далее шло перечисление бесконечных, вероятно несуществующих, блистательных талантов мальчика, часть из них предлагалось доказать прямо здесь и сейчас, а малыш обиженно смотрел на сладости и мечтал просто поиграть за столом с ровесниками, которым повезло родиться не в королевской семье.

«Этой женщине наплевать на союзы и договорённости — Толлунэль хочет исключительно личной славы, и леди Эльдалотэ уже стала лучшей подругой для глупой принцессы, написав о ней что-то очень лестное в своих летописях, — размышлял Карнифинвэ. — Эта псевдо-королева живёт только своими интересами, не имеющими никакого отношения к государственным, и принц Артаресто вполне доволен подобным раскладом. Так почему я должен…»

Мысль оборвалась воспоминанием о Вирессэ, умилённо смотревшей на маленького Инглора, бросавшей вопросительные взгляды в сторону Арагарона, и пальцы с силой сдавили белоснежные перила террасы. Отражённый в волнах Сириона свет Анар до слёз резал глаза, принц обернулся на пировавшую толпу.

— Мы ясно сказали, — прогремел из зала поверх сотен голосов бас ногродского посла, — что приехали просто в гости! Мы хотим выпить и покутить в компании родичей нашего друга Фелагунда, а торговлю обсуждать будем только с членами союза, в который никто из присутствующих не входит. Ха-ха-ха! Наливай, ребята! Подымем кубки за Дурина Рыжего и Карантира Чёрного! Да не иссякнут наши золотоносные жилы! За благого Фелагунда! Ура-а!

— За великого правителя Ородрета из рода Финрода! — прозвенела леди Минас Тирита. — За принца Инглора!

— За владычицу Толлунэль! — этот тост, скорее всего, первой подняла супруга дортонионского лорда, но подхватили всем залом.

«Похоже, стратегия леди Эльдалотэ стремительно набрала популярность, — подумал Карнифинвэ, снова отворачиваясь к воде. Волны могучей реки ослепительно сверкали золотом, лёгкие пенные гребешки завивались воздушными кудряшками. — Каждый прикрывается отсутствующими королями, и ничего с этим сделать не получится. Зачем только дядя Карнистир пытался меня запутать, говоря о добровольной передаче короны? Беспокоился обо мне? Думал, я решу восстановить справедливость огнём и мечом?»

Взгляд скользнул по воде: ярко-синей с золотыми кудрявыми волнами.

Принц уже не раз ловил себя на мысли, что единственная вещь, которую он способен сделать, может окончательно испортить абсолютно всё, и разрушить его собственную жизнь, но по-другому, казалось, уже невозможно. Как изо дня в день видеть Вирессэ с другим, чувствовать её взгляды в спину, но не получать внимания, оборачиваясь?

Карнифинвэ ощущал, как способность мыслить здраво покидает его вместе с начинавшим угасать днём, пытался хвататься за ускользающее благоразумие, но любые попытки оказывались тщетными. Небо меняло цвет, тени удлинялись, с воды потянуло холодом.

«Она пока не жена. Ещё есть время. Сейчас или никогда».

Обвинив себя в трусости из-за бесконечных промедлений, назвав голос разума малодушием, сын нолдорана Питьяфинвэ ринулся с террасы через зал, не обращая внимания на предложения выпить и спеть.

Не время. Не сейчас. Может, уже и никогда.

***

Сегодня всё было по-другому, и это пугало.

Руки, обычно сдержанно ласковые, требовательно сдавили талию, притянули к телу, прижали к низу живота.

— Но… — уперевшись ладонями в грудь жениха, Вирессэ попыталась освободиться.

Глаза юного лорда страшно сузились, и собственные покои показались девушке захлопнувшейся ловушкой.

— Ты не любишь меня? — неожиданно прямо спросил Арагарон, чуть отстраняясь, однако не отпуская невесту.

Эльфийка окончательно растерялась. Да, она не раз уже думала о том, что на Тол-Сирионе очень романтично, и провести первую в жизни ночь любви можно было бы именно здесь, слушая через открытое окно плеск волн и крики чаек, вдыхая свежий влажный воздух и растворяясь в неведомых ранее чувствах. Но мечты были только мечтами, Вирессэ представляла нечто прекрасное и абстрактное, а когда рядом возник мужчина, пусть и будущий супруг, требующий близости, дева поняла, что хочет остаться одна. Что же случилось? Что отталкивало от жениха? Может быть, сердце шептало о неправильных чувствах Арагарона? Он ведь сейчас не полон нежности и любви, в его душе пылает нечто тёмное, злое. Ревность?

«Ревность, — согласилась интуиция, — и желание сделать невесту собственностью, поставить авторское клеймо на изделии, зарубку на тонкой коре саженца. Но зачем? Этого нельзя…»