— Нет времени, — погрустнела мастерица. — Теперь мне нужно применять свои умения на знамёнах и одежде для воинов. Редко удаётся порадовать себя и кого-то рядом красотой мирных нарядов.

— Ты можешь уехать подальше от границы.

— Нет, я сделаю всё, чтобы скорее закончить войну. А когда враг падёт, снова буду радовать своим умением детишек и их счастливых родителей.

Варнондо остановился у открытой двери, молча подумал и не стал заходить к супруге, решив не мешать беседе. Женщины лучше поймут друг друга в вопросах материнства, а сказать добрые слова ни о чём сейчас не получится. Поэтому, если нет хороших новостей, лучше совсем ничего не говорить.

***

— Твой драгоценный супруг рассказывал тебе о том, как путешествовал по Благословенному Аману?

Финдарато задал вопрос Туивьель, совершенно не думая: он лишь хотел прервать давно затянувшееся молчание, которое создавало гнетущую атмосферу ожидания чего-то плохого.

— Что, по-твоему, мой лорд должен был мне рассказать? — очень мило улыбнулась химрингская леди.

Путь из города-крепости был долгим и мог бы стать весёлым, если бы не давящее ощущение предстоящих тяжёлых разговоров, которые, Финдарато понимал, будут сосредоточены на нём лично, придётся давать ответы на неудобные вопросы и думать о том, что хотелось бы навек выбросить из головы.

Лес постепенно густел, становилось темнее и прохладнее, голоса чащи звучали ближе и таинственнее.

По дороге «на охоту» нарготрондский правитель понял, что не стоит поднимать тему, почему не стали звать с собой остальных Феанарионов, нельзя задавать вопросы об осадном лагере, не стоит первым заговаривать с Нельяфинвэ, которого, кстати, запрещено называть родовыми именами, и теперь он исключительно лорд Маэдрос и никто более, а ещё — ни в коем случае не надо вспоминать о Нолофинвэ, ни по-хорошему, ни по-плохому.

Всё сильнее ощущая себя младенцем в компании малознакомых взрослых, Финдарато с досадой заметил, что ищет хоть какого-то одобрения, пусть даже и равнодушного.

— Об изучении севера, например, — улыбнулся король Нарготронда, спешиваясь и наблюдая, как верные, сопровождавшие его самого, Кано и Маэдроса, готовят лагерь. Около химрингского лорда постоянно находился сын его наместника — Хеправион, помогая абсолютно во всём, однако делая это совершенно ненавязчиво и без лишних разговоров.

Взгляд Туивьель сказал яснее любых слов: конечно, Маэдрос рассказывал. Его избранница знала больше, чем кто-либо в Арде, однако явно не собиралась делиться с посторонними разговорами для двоих.

— Зато никто из вас не знает, что такое переход через Хэлкараксэ, — гордо заявил король Нарготронда. — И слава Эру!

— Воистину, — рассмеялся Макалаурэ.

— Зачем вы вообще пошли?! — вдруг развернулся Маэдрос, до этого момента занятый шатром. — Неужели не понятно было, что путь затянется, что это опасно, в конце концов?! Вы могли бы заставить этих жалких Тэлери уговорить Оссэ помочь вам с кораблями! Но вы же даже не попытались!

Финдарато догадался, что не стоит вспоминать о сожжении кораблей.

Хеправион спешно поставил на середине поляны между кострами стол и стулья, разложил карты. Как ни странно, это мгновенно успокоило химрингского лорда, переключив его внимание на затянувшуюся войну.

— Еду и вино нам принесут, — отрешённо заговорил Маэдрос, садясь на южную сторону стола. Конечно, из-за леса не виднелись далёкие Железные Горы, однако напоминать об этом явно было лишним и бессмысленным. — Предлагаю сразу решить все важные вопросы, а потом можно будет ехать назад.

— Не сразу ведь, — примирительно улыбнулся Макалаурэ, бросив взгляд на занятую у костра Туивьель. Костюм для охоты, похожий на мужской, был очень к лицу химрингской леди.

— Я точно останусь, — заявил Финдарато, стараясь хотя бы создать видимость спокойствия. Это же не допрос, зачем так нервничать?

— Видно будет, — помрачнел лорд, смотря то на карту, то на север. — Думаю, я должен всё объяснить. Слова, сказанные в Химринге, о том, что мне нужен отдых в кругу семьи — ложь. Здесь сейчас только хроа, феа — по-прежнему в осадном лагере.

Туивьель, как бы случайно оказавшаяся рядом, ласково тронула своего избранника за плечо, ладонь скользнула к шее, коснулась волос. Хоть это и не будет сказано, леди чувствовала, что нужна рядом, ведь на самом деле душа непобедимого несгибаемого героя-воина навсегда осталась прикованной к чёрной скале.

«Как-то раз Моргот спросил: помню ли я, каково это — когда нет боли, — прозвучали однажды на фоне бушевавшей за окном пурги, когда не было видно за белой мглой далёких Железных Гор, из уст Легенды чудовищные слова. — Врагу я не ответил, а ты имеешь право знать, что не помню. Исиль, Анар, песни о первом их появлении на небе… Я видел новые светила, наблюдал рождение новой Эпохи, но ты же понимаешь, при каких обстоятельствах? — Ответить было невозможно, промолчать тоже. Туивьель отреагировала нежностью. — Я очень хочу, чтобы мой переродившийся мир был тобой, и когда ты рядом, так и есть».

Фраза оборвалась поцелуем, Туивьель понимала — нет смысла продолжать разговор, ведь пока ненавистный Моргот жив, Легенда не сможет освободиться от оков. Но и следовать за любимым по пятам, как привязанная, глупо. Думать о том, что Легенда заставляет себя жить и любить, но на самом деле уже не способен быть счастливым, леди не хотела. Даже если это и так, вместе можно попытаться переломить ситуацию.

Живая рука тронула пальцы эльфийки, но тут же снова вернулась на карту.

— Надеюсь, ты не думаешь, что Варнондо тебе поверил, когда ты с двумя королями уехал из города, сказав, что это чисто семейная прогулка? — хмыкнул Макалаурэ. — Конечно же, мы не станем обсуждать ничего, кроме крепких родственных уз и милых сплетен о том, кто на ком женился и сколько детишек родил!

— Варнондо не ради шпионажа в Химринге, — бесцветные неподвижные глаза пугающе расширились, — выслеживать у меня нечего, и Нолофинвэ это знает. Варнондо нужен для того, чтобы нанести мне удар в спину после того, как я уничтожу Моргота, чтобы народ не сверг Нолофинвэ с трона, желая снова короновать меня. Я уверен — если бы полудядя знал, что сможет вести войну сам, я бы уже погиб от меткой орочьей стрелы между лопаток. Однако я должен делать вид, что не понимаю опасности, изображать дурачка, поверившего в то, что после победы в войне стану единственным полноправным властелином Дор-Даэделот.

— Властелином чего? — едва не расхохотался Финдарато, косясь на принесённое вино.

— Ничего, — отрезал Маэдрос. — Это ложь, которую мне пришлось принять на веру. Если бы не Финьо, — Феаноринг сделал глубокий вдох, — я бы наплевал на всё и даже одной рукой свернул бы шею этому скоту, пусть и ценой своей жизни.

Костры горели всё ярче, небо начало темнеть.

— Ничего не останется от нас, — всё-таки решил разрядить обстановку Инголдо, запев грустную песню из Хэлкараксэ в пафосно-шутливой манере, — нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое вьётся пламя между нами,

Как любовь во время зимы.

— Красиво, — мечтательно улыбнулась Туивьель. — Споёшь эту песню потом у костра, когда закончите с делами?

— Пренепременно! — обрадовался Финдарато.

— Бери перо, — приказным тоном сказал Маэдрос, по-прежнему сидя неподвижно. — За столом остаёмся только только мы трое, остальные — уходите.

Выдержав паузу, дождавшись исполнения распоряжения, химрингский лорд понизил голос:

— Финдэ, рисуй полукруг в любом произвольном месте и от него линии до Тол-Сириона, Дортониона и Таргелиона. Старайся не пересекать озёра и топи. А между делом покажи пальцем, где твой город.

Финдарато почувствовал, как начинают дрожать руки. Почему-то сразу перестала соображать голова, выбрать произвольное место для лже-Нарготронда оказалось абсолютно непосильной задачей. С трудом правильно указав расположение своего города, Инголдо начал чертить что-то на границе с владениями Амбаруссар.

— Я всё понял, — старший Феаноринг прищурился. — Учитывая, что ты о любой атаке Моргота узнаешь последним…