— Приветствую, лорды, — процедил сын верховного нолдорана, — садитесь, располагайтесь, мои верные расскажут вам о будущем и нынешнем расположении войск, а мне необходимо переговорить с леди без свидетелей.

Накинув простой шерстяной плащ, Финдекано вывел дочь лорда Кирдана на улицу, стараясь галантно держать её за руку, но был слишком напряжён, чтобы это получилось.

— Астальдо, — выдохнула дева, чувствуя, что ничего хорошего разговор не предвещает.

— Линдиэль, — принц сделал глубокий вдох, сложил ладони перед лицом, — я не знаю, откуда тебе известно про Нарнис, или твоё платье — лишь случайное совпадение, но я…

Финдекано осёкся, видя, как глаза цвета морской волны начинают влажно блестеть. Стоявшая рядом эльфийка не была врагом, она сейчас выглядела совершенно беспомощной и потерянной, невольно вспомнилось, как страдала из-за любви сестра. Да, Ириссэ не подавала вида, а мать всячески оберегала чувства дочери, но невозможно было не заметить затаённую в сердце боль.

— Линдиэль, — гораздо ласковее произнёс принц, держась на безопасном расстоянии, чтобы не оказаться внезапно и против воли поцелованным, — прости мою грубость, я действительно мог быть слишком резок, но я лишь хотел прояснить кое-что.

Эльфийка зябко укуталась в накидку от налетевшего холодного ветра. Финдекано снял плащ.

— Я хочу укрыть тебя, но пообещай, что не станешь кидаться в объятия, когда я подойду ближе.

— Хорошо, — сквозь слёзы рассмеялась Линдиэль, вытирая лицо и покорно позволяя себя согреть.

— Прошу, пойми, — ласково произнёс сын верховного нолдорана, — я не предам брачную клятву, данную другой женщине. Не пытайся занять её место! — голос снова стал резким. — Здесь и сейчас мы собрались, чтобы обсудить расположение войск с учётом нынешних и будущих оборонительных сооружений! Понимаешь? Я здесь веду войну.

— Да, — прошептала дева, — понимаю. Я тоже здесь, чтобы вести войну. А ещё… Пусть ты не можешь быть со мной ради любви, но ради победы — это другое! Я буду полноправной владычицей Оссирианда, если выйду замуж и рожу сына, и ты…

— О, Эру, — закрыл глаза Финдекано. — О, Валар, от которых я отрёкся и был уверен, что больше никогда не помяну ни добром, ни злом! Политика, Линдиэль, никогда, ни при каких обстоятельствах не должна строиться за счёт чьих-то чувств! И нельзя использовать любовь как орудие и шантажировать ей! Нельзя, понимаешь? Да, знаю, так делает каждый второй или даже первый лорд, но я не они! Для меня всё ещё важны принципы и клятвы, и пусть Арда искажена, хоть я и не верю в это, пусть сама суть каждого живого существа испорчена, я это не приму и не смирюсь. Ты говоришь, что пришла ради войны. Но за что ты собираешься воевать? Против чего? Ты не понимаешь, что мы все здесь бьёмся с самой тканью Творения, с искажением, с тем самым злом, на которое ты пытаешься меня толкнуть! И это не вынужденная мера, не помощь в войне, это блажь, Линдиэль! Это твоя прихоть и каприз. У меня есть дочери, Линдиэль, я знаю, что такое капризы маленьких леди.

Дочь лорда Новэ судорожно вздохнула, чувствуя, что несмотря на все попытки стать сильной, рядом с Астальдо превращается в крошечного слепого птенца, который выпал из гнезда.

— Если ты здесь только ради меня, — прозвучали приговором слова, — уезжай.

— Я, — попыталась справиться с дрожью в голосе Линдиэль, — уеду, но ненадолго. Мне нужно решить свои дела с отцом и Оссириандом. Герой Астальдо желает мира в Арде, но не хочет установить добрые отношения даже с соседями! — Неожиданно проснувшаяся злоба придала сил. — Ты не понимаешь, что завтра может не наступить ни для кого из нас, но наш союз, брачный союз, может скрепить то, что вы, Голодрим, разрушили! Это вы пролили невинную кровь, и мне плевать, что об этом говорят ваши летописцы! Ты видишь во мне врага, я это чувствую, но я — самый удобный союзник! Ты молил Эру о помощи, и вот я здесь, Астальдо! Вместе мы всё преодолеем! Мы будем непобедимы!

— Глупая девочка, — покачал головой принц. — Давай вернёмся в шатёр, и больше никогда не начнём разговоров о нас.

— Я не обещаю того, чего не смогу выполнить, — процедила Линдиэль, — я не откажусь от тебя.

Астальдо не ответил, подошёл к шатру, галантно отодвинул полог. Оссириандская леди вскинула голову и прошла к сидевшим за столом воинам, лишь слегка задев любимого краем подола, но Финдекано показалось, что его с размаху ударили по коленям плетью.

***

Маэдрос посмотрел на вновь появившегося в кабинете племянника, заметил, как тот с блаженной улыбкой устроился на удобном стуле, и что уже не выглядит измученно-бледным: значит, поел. Одежда, подходящая по росту, разумеется висела на исхудавшем эльфе, и, видя всё это, старший Феаноринг помрачнел: худшие ассоциации невольно лезли в голову, левая ладонь сама собой сдавила право плечо.

— Рассказывай, Алмарил, — максимально спокойно произнёс химрингский лорд, взяв чернильницу и бумагу и пододвинув к племяннику. — Вместе решим, что ты напишешь отцу.

— Достаточно одной фразы: твой сын благополучно добрался до Ард-Гален.

— Уверен?

— Да.

— Пиши. Но учти, воин, мне этого недостаточно. — Маэдрос внимательно посмотрел в глаза Алмарила. — Теперь ты мне не только родня, но и часть моей армии.

— Что я могу сказать? — пожал плечами принц, отложив перо. — Я провалил миссию в Белегосте, сбежал на войну…

Алмарил осёкся. Желание спросить дядю о брате разрывало грудь изнутри, но останавливало понимание, что услышать правду в лицо нет сил. Зачем спрашивать и без того очевидную вещь?

— Потом вернулся и понял, — принц отвёл взгляд, — что не хочу действовать по указке отца, потому что… У меня иные планы на жизнь.

Сделав паузу и ожидая вопроса, за что и почему король Таргелиона выгнал сына, оставив его даже без одежды и обуви, надеясь на осуждение родителя и сочувствие к себе, Алмарил вдруг понял — не дождётся, Маэдрос смотрел спокойно, без эмоций, словно думая о чём-то своём.

— И я, — сын Карантира вздохнул, — отец стал давить на меня, я сказал, что отправлюсь на Ард-Гален даже если у меня отберут последнюю рубаху. Он рассмеялся мне в лицо, а потом спросил, чего я жду, почему до сих пор дома. Было ещё холодно, я хотел дождаться тепла, но… Когда отец так сказал, я просто сбросил всё, что на мне было и пошёл прочь. — Алмарил вдруг расхохотался, Маэдрос широко улыбнулся. — Я шёл и кричал, чтобы никто не смел ко мне подходить и помогать, но слуги всё-таки догнали и вручили шерстяное одеяло, сказав, что это не одежда и не в счёт. Я взял и пошёл дальше. Было очень холодно, меня в какой-то момент начало трясти, но я из принципа шёл медленно. Зуб на зуб не попадал! И только когда стал уверен, что меня не видно из дворца, побежал. Долго бежал, несколько дней точно. Согрелся быстро, но в какой-то момент понял, что больше не могу без еды и отдыха. Там был пролесок, я нашёл какое-то гнездо, не помню, как ел и заснул, а потом проснулся от холода и снова побежал.

Взгляд лорда был потрясающе красноречивым, Алмарил почувствовал заливающую лицо краску.

— Потом я увидел ногродских торговцев. Сначала боялся к ним подходить — вдруг узнают и вернут домой? Но в конце концов не смог не подойти — у них было тепло от костра и хоть какая-то компания. Они меня не узнали, я представился Авармарилом.

— Забавная игра слов, дед оценил бы, — покачал головой старший Феаноринг.

— Да, богач превратился в бездомного, — кивнул принц. — Мы с гномами какое-то время шли, но мне не доверяли, даже не пускали в телегу — за товар боялись. А потом встретили войско Оссирианда. Уверен, если бы они поняли, кто я, убили бы или взяли в заложники и стали шантажировать отца. Сначала я бежать хотел, но потом решил, что вызову этим подозрение и стал вести себя, наоборот, нарочито нагло. Сработало, дядя! В итоге вожди Семи Рек помогли своему врагу, и вот я здесь.

Химрингский лорд застыл, смотря в одну точку далеко за окном.

— Есть хочешь? — глухо спросил он племянника, и тот от души рассмеялся: