— Пожалуй, ты права, — печально согласилась леди, — я нагло и бесцеремонно наблюдала за тобой, пока остальные были на пиру. Я хотела поговорить про сестру, потому что мама и папа отказываются вести долгие беседы о ней, письмами мы не обмениваемся, а я волнуюсь за Оэруиль, скучаю и хочу увидеть, но, сама понимаешь, это невозможно. Хочешь мёда? — внезапно сменила тему эльфийка, и Линдиэль не сразу поняла, о чём речь.

Лишь когда в тонких, словно прозрачных, руках племянницы появилась плетёная бутыль из ивовой коры, дочь Кирдана догадалась, что сродница предлагает выпить сладкого хмеля.

Решив, что хуже всё равно некуда, дева отмахнулась:

— Наливай!

— Зачем? — заулыбалась Каленуиль. — Выпьем так, словно на охоте в засаде.

Резко, со смехом выхватив у племянницы мёд, Линдиэль сделала большой глоток. Дочь лорда Каленовэ приняла бутыль назад, осторожно отпила.

— Ты слишком «одна из них», из Голодрим, — сказала Каленуиль, розовея то ли от хмеля, то ли от смущения. — Смелая, открытая, гордая. Ты отталкиваешь тех, частью чьего народа раньше была. Кажешься чужой.

— Дай мёд, — заинтригованно прищурилась Линдиэль, стараясь подавить желание снова высказать племяннице всё, что думает о вмешательстве в её жизнь. — Я буду пить, а ты рассказывай, что тебе нужно, и как этого добиться.

Щёки Каленуиль стали пунцовыми, эльфийка замолчала, и воительница поняла, что значили слова «отталкиваешь тех, частью чьего народа раньше была».

— Прости, пожалуйста, — словно ребёнка, погладила племянницу по волосам Линдиэль. — Ты права, я какая-то слишком Нолдо.

Девушки рассмеялись, и Каленуиль перестала смущаться.

— В этом и проблема, — согласилась оссириандская леди, — ты хочешь договориться с Тэлери, но ведёшь себя подобно их врагу. И выглядишь так же. Ужасно.

Линдиэль наигранно мужицким жестом, словно Нолдор и правда гномы, вручила мёд племяннице и подбоченилась перед зеркалом.

— Арастур — брат моего мужа, — нежно произнесла Каленуиль, подходя к сестре отца и красиво укладывая растрепавшиеся волосы на мускулистые плечи. — Я смогу повлиять на него. Семья лорда Новэ почитаема в Оссирианде, дедушка славится здесь благодетелем, но, поверь, — ласковые тёплые руки развязали шнуровку на рубахе, полуоголили грудь, подслащённое хмельным мёдом дыхание коснулось шеи около уха, — совершенно неважно, кто именно из рода Корабела правит в Оссирианде. Ты забыла, кто ты. Пора вспомнить.

***

Линдиэль поднялась на один уровень с братом и его подданными и, наблюдая, какое впечатление произвела, самодовольно прищурилась.

— Прекрасно выглядишь, леди, — произнесли восхищённые голоса, которые не слишком много значения имели для дочери Кирдана, важнее было изумление и пока что лёгкий испуг брата.

— Ты восхитительна, сестрёнка, — вымученно произнёс Каленовэ.

— Наконец-то ты заметил, — гордо улыбнулась дева. — Я уже не надеялась.

***

— Вала Улмо избрал нашу семью, — замурлыкала Каленуиль, взяв резной костяной гребень и масло шиповника, — однако Владыка не избирал моего отца. Это была удача, шанс для него. Но что вышло? Папа выдал меня замуж за вождя оссириандских Лаиквэнди, рассчитывая укрепить своё положение, только не учёл одну вещь, — ловко справившись с пылью и колтунами в волосах, дочь лорда стала укладывать пряди в причёску, — я часто смотрела в сторону Таргелиона и видела, как мой муж пытается не позволять Голодрим использовать наш лес. Но ни одна, ни другая сторона не хотели убивать друг друга, понимаешь? Этого хотел только мой отец, потому что боялся гнева короля, которого видел пару раз в жизни! Те воины, что ушли по зову Химринга на север, не возвращаются, но не потому, что погибли.

— Да! Они верны командирам! — снова стала превращаться в «слишком Нолдо» Линдиэль, но племянница нежно коснулась её губ.

— Мужчины придумали много оружия, — посмотрела в отражённые в зеркале глаза девы оссириандская леди, — а против нашей красоты они бессильны. Но важна не только внешность. Нужна магия, которая, словно аромат масла, окутывает образ. Нужно настроение. Не стоит идти на совет к Тэлери в алом платье со звездой Феанора.

— Я понимаю, — дочь Кирдана позволила украсить свои волосы тканевыми цветами и речным жемчугом.

— Я попрошу принести подходящее платье, — подмигнула Каленуиль, — а пока натру тебя маслами. И расскажу нечто важное.

Рубашка начала сползать с тела, по коже побежали мурашки.

— Ты забыла, что такое любовь к себе.

Тёплые ладони соединились, разогрели масло, стали водить круговыми движениями по плечам, оглаживая сильные мышцы, массируя, втирая, ласково надавливая.

— Расслабься, — голос пьянил, словно крепкий мёд, — и знай, что ты лучше тех, кому пытаешься нравиться, за чьё внимание борешься.

Линдиэль слишком захмелела, чтобы спорить, поэтому невольно обмякла и блаженно улыбалась, чувствуя, как приятно спадает напряжение в шее и спине.

— Если бы не я и другие оссириандские жёны, — продолжала ласково мурлыкать Каленуиль, — наши леса были бы залиты кровью, ведь мужчины не любят договариваться по-хорошему и заставляют нас быть такими же. Если бы мой муж всегда выполнял приказ своего лорда, никакие химрингские войска не остановили бы войну в нашем краю. Но женщины сделали так, чтобы вражда была больше на словах, чем на деле.

— Тебе не нравится политика отца? — прямо поинтересовалась Линдиэль, и по сморщившемуся носику племянницы поняла, что снова спросила слишком по-нолдорски.

— Он всё решает сам, не давая права голоса ни маме, ни мне, ни Оэруиль, и стоит на своём даже когда видит, что не прав. — Ласковые тёплые руки прошлись вдоль позвоночника до поясницы, по коже рассеялось приятное покалывание, мышцы стали мягкими и податливыми. Линдиэль уже готова была мурлыкать и довольно потягиваться от удовольствия. — Он настаивает на неверном пути, который не нравится его подданным. Когда у меня родился брат, мой муж… Да, я подслушивала, нагло и бесцеремонно. Муж сказал брату и друзьям, что лорд теперь уверится в правоте ещё больше, потому что обрёл помощника. И что однажды ситуация изменится, хочет Каленовэ этого или нет. Понимаешь, женщины предлагали помочь посадить лес на равнине, чтобы Таргелион не нуждался в оссириандских ресурсах, а мужчины готовы жечь свои угодья вместе с вторгающимися врагами. Я не хочу трагедии, а чтобы её избежать, папа должен отказаться от своего лидерства. Это нельзя сделать быстро, увы, но мы с тобой способны встать во главе Оссирианда, если ты будешь слушать мудрые советы.

— Предложишь мне выйти замуж за Арастура и родить от него сына? — так и не отучилась от прямых вопросов дочь Кирдана.

— Полагаю, моего сына будет достаточно, — проводив глазами принесённое служанками платье и украшения, мило улыбнулась Каленуиль. — А ты просто дашь понять своему брату, что он не справляется с обязанностями. Скажешь это так, чтобы поняли все. А он — не обязательно. Главное, чтобы папа испугался оставаться владыкой. Будь красивой, Песня, и одеждой, и причёской, и речами. Ты ведь не с Голодрим говоришь, дорогая. Снимай свою воинственную одежду, полюбуйся телом и укрась его. Пусть охотники забудут, на кого надо расставлять сети, и сами попадутся в ловушку.

Где-то глубоко в душе Линдиэль хотела протестовать, причём просто так, без конкретной причины, но деве сейчас было слишком хорошо, чтобы позволять себе негативные эмоции.

Каленуиль поднесла к обнажённой эльфийке платье, расшитое листьями, цветами, птицами и шишечками, с меховыми и кожаными вставками, и, очень хитро улыбаясь, тихо запела свадебную песенку, которую знали все девушки Эглареста и Бритомбара:

Ты подросла — замуж пора,

О, Эру, дай тебе не знать всё, что я прошла!

Настал твой час женою стать —

Жених был здесь с утра.

Мужья — наша цель, мужья — наша боль,

Без них пуста постель, и такова наша роль.

Мужчина — наш король,

Ему покорной быть изволь!

Грустно, но, однако,

Нам нельзя без брака,