Орк говорил. Непонятно, с кем, и непонятно, о чём, можно было лишь догадаться, что вонючий туман ему вставил, поэтому надо ещё выпить, чтобы было совсем хорошо. Подойдя ближе к затаившимся эльфам, воин вдруг согнулся пополам и начал бурно изрыгать содержимое желудка.

— Странный орк, — поморщился один из знахарей, отправившийся в Долину вместе с Эль и Дис. — Кожа не жёлтая, глаза светлые, весь заросший, словно облезлый наугрим.

Не говоря ни слова в ответ, второй лекарь метнул во врага нож, и тот рухнул в собственную блевоту. Рука по-прежнему держала отрубленную голову за волосы, по камням растеклась алая кровь. Алая? Не такую видели пережившие Битву-под-Звёздами валинорские мятежники на земле, трупах врагов и своём оружии.

Ветер подул с юга, дышать стало легче. Скорбный гул погибшего королевства стих, и стали слышны мелодичные трели птиц из нетронутых пока рощиц.

Резко сменив направление, потоки воздуха, воняющие гораздо отвратительнее, чем дым над вратами в Долину, принесли звуки злого торжества и леденящие душу стоны. Ветер рыдал в деревянных и металлических обломках зданий, и в этом была своя, пусть и чудовищная, но музыка, сопровождаемая ускоряющимся стуком сердец тех, кому пришлось её слушать.

— Нам нужно найти дом, — сказал чуть слышно знахарь, осторожно вытаскивая свой нож из трупа и забирая оружие воина Моргота. — Моё жилище, к сожалению, слишком далеко и, скорее всего, уже стало пеплом.

— Я не хочу знать, что случилось с моим домом, — прошептала Эль, вытирая слёзы, очень внимательно смотря на орка. Странный. Очень странный. И почему-то возникало ощущение, что этому несчастному надо было помочь, а не убивать, ведь он не издёвка Моргота над природой эльфов, а новая, лишь начавшаяся жизнь! Её нельзя обрывать! Её необходимо беречь, направляя в верное русло, будто исток реки, ещё такой маленький и незаметный, но великий в грядущие эпохи. — Сулкар, — ещё тише сказала травница, помогая оттаскивать мертвеца с дороги, — то, что здесь творится, неправильно! Мы не должны воевать! Мы обязаны делать мир прекрасным, а не заливать его кровью.

Ветер подул очень сильно, запах гари сдавил горло.

И вдруг издалека, из темноты донеслись звуки музыки. Арфа? Похоже, что-то упало на струны инструмента, прокатилось по ним.

Знахари обернулись и увидели среди деревьев почерневший от копоти дом без дверей и окон, зато с целой кровлей и не выглядящий готовым вот-вот рухнуть, во дворике валялись обломки утвари: орки уже были здесь, забрали всё ценное, поэтому вряд ли вернутся вновь.

То, что надо! Взятых с собой запасов хватит на первое время, потом можно будет охотиться, по очереди отлучаясь в лес. Да и какой смысл загадывать на такой большой срок, если нет гарантии наступления нового дня?

Арфа прозвучала снова. Очень тихо, словно умирая.

Оглянувшись с тревогой на собратьев, Дис бросилась в дом, вбежала в обугленный дверной проём, но вдруг отпрянула, коротко вскрикнув. Испугавшись, что выдала себя и друзей, эльфийка зажала рот и, смотря глазами, полными ужаса, указала рукой во тьму. Сулкар, переглянувшись с Эль и ещё одним знахарем, сделали шаг за порог.

Среди обломков мебели и обезображенных фрагментов тел, у стены висела за руку эльфийка-травница, оставшаяся в Поющей Долине для помощи воинам, из распоротого живота до самого пола тянулись внутренности, качающиеся от ветра, задувавшего в разбитое окно. Кишки задевали струны валяющейся под телом треснутой арфы, словно наигрывая мотив для написанных кровью на стене стихов, которые, видимо, и написала не дождавшаяся помощи знахарка, умирая от боли, но не сдаваясь:

Когда окончится война,

Мой мальчик испечёт мне хлеба,

Земли коснётся тишина,

Непостижимая, как небо.

И в этой хрупкой тишине

Рок имена и судьбы свяжет,

Замрут созвездья в вышине

И чей-то голос тихо скажет:

«Мама, я вернулся домой,

Мама, я вернулся живой.

Намо простит нам с тобой всё сполна,

Когда окончится война».

Когда окончится война

Единой верой в милосердье,

Любовь останется одна

Для всех надеждою последней,

Ведь год от года без любви

Живя во лживом чуждом свете,

Мы стали Валар не враги,

А просто брошенные дети.

— Мы шли слишком медленно, — прошептала Эль, оседая на залитый кровью пол.

— Знаю, — тихо сказал Сулкар, осматриваясь, — что никто не хочет оставаться здесь. Но это был госпиталь. Судьба привела нас сюда. Похороним… всё, что найдём, и будем делать то, за чем пришли. Возьми себя в руки, Эль. Ты же сильная.

Знахарка поднялась. Да, сдаваться нельзя. Не сейчас!

«Я сильная».

***

Тела валялись прямо на улицах, свисали из окон домов, наполовину торчали из дверных проёмов, кто-то застрял в ветвях или распластался на крыше: здесь, в окрестностях центральной части Поющей Долины, был кровопролитный бой, надежды найти кого-то живым таяли с каждым найденным трупом.

Чтобы сделать поиски более эффективными, эльфы разделились парами, а Сулкар остался сторожить госпиталь. Продвигаясь вдоль улицы, которая совсем недавно была прекрасной и светлой, а теперь оказалась затянута дымом и залита кровью, завалена изуродованными телами, Дис и её помощник Камилот свернули в сторону домов, прячась за деревьями и садовыми арками. Из некоторых зданий доносились голоса: в основном ругань. Прислушавшись, эльфы поняли, что командиры требуют двигаться дальше на юг, так как пришло подкрепление, но далеко не все солдаты согласны идти в бой, потому что придётся покинуть дома, которые, даже пострадавшие от войны, лучше «дыр», в которых приходилось жить на родине.

Обогнув сотрясаемые криками и поднявшимся грохотом металла и дерева постройки, знахари оказались около ямы на заднем дворе, где около горы трупов кружились стаи мух. Во мраке было заметно шевеление, и, надеясь, что среди мертвецов есть живые, эльфы подошли ближе, заметив, что почти все тела полностью раздеты: вещи павших пригодятся живым. Что-то зашуршало, заурчало со всех сторон, и сквозь тьму и смрадный дым проступили три… четыре пары горящих оранжевых глаз.

***

Звуки, долетевшие с соседней улицы, были чудовищны. Эль содрогнулась — среди неразборчивой ругани, грохота, лая и рыка прозвучали знакомые голоса. Они кричали.

— Что нам делать? — прошептала знахарка, неожиданно оказавшись среди обгорелых, ещё тлеющих алыми искорками руин, куда её затащил шедший рядом лекарь. — Что?

Земля задрожала. Слабо, едва заметно, однако ощущение усиливалось, с ветром прилетел дым и звуки марширующего войска. Слишком беспорядочного для эльфов…

— Подкрепление с севера, — процедил сквозь зубы эльф. — Надо уходить. Мы здесь ничем уже не поможем, лишь зря погибнем.

— Сарвэ, нет! — запротестовала дева. — Мы спрячемся, переждём!

— Уходим!

Сильные горячие и почти не дрожащие руки потащили знахарку между чёрных стен, и вдруг ветер принёс звуки удара стали о камень. Кто-то застонал, а другие голоса заорали, что пора выступать на юг, и мимо едва успевших спрятаться Нолдор пробежало не менее трёх дюжин вооружённых оборванцев. Земля дрожала сильнее, ритмичнее. С соседней улицы долетели лай, рычание и крики. Похоже, волки подрались за добычу, но кто-то растащил зверьё. Ветер сменился, стон прозвучал опять.

— Я знаю этот голос, — прошептала Эль, — мы должны, Сарвэ!

Знахарь кивнул, и эльфы осторожно пошли к дому, где разгорался пожар: воины Моргота, уходя, решили спалить уже ненужное жилище.

***

На пороге лежала собака с перебитыми лапами и выколотыми глазами, ещё живая, несмотря на сильно обгоревшую шкуру на спине, словно животное тыкали факелом. Сарвэ наклонился, и пёс замер, лишь вздрогнув в момент удара ножом.

Подрагивающие в такт земле осколки цветного стекла в окне чуть слышно звенели, сквозняк раздувал пламя на шторах.

— Кто здесь? — крикнула Эль, кашляя от дыма. — Мы пришли помочь! Где вы?

Ответа не последовало, знахари побежали осмотреть комнаты. Сколько успеют.