Питьяфинвэ обнажил меч.

— Где принц Финдекано? — закричал Феаноринг. — Отвечайте! И немедленно потушите огонь! Альквалондэ перешёл во владение Феанаро Куруфинвэ! До отплытия здесь командуем мы! А после — принц Нолофинвэ. Король щедр — подарит брату портовый город.

— Король Ольвэ приведет армию! — закричала эльфийка с собранными в косу волосами, разворачиваясь к Феанорингу и угрожая ножом теперь ему.

— Это уже не наша проблема, — усмехнулся Питьяфинвэ. — Пока он дойдет, мы уже уплывём. И, кстати, юная дева, многие Тэлери плывут с нами. Добровольно.

Девушки не поверили.

— Принц Финдекано во дворце, — растерянно сказал воин в синем. — Наверное.

— Едем! — скомандовал Питьяфинвэ. — А вы, — он указал на двоих своих собратьев, — поможете потушить дом. Наведём порядок в городе перед отплытием.

***

Смотря на сына, понимая, что он ждёт указаний, ведь его звали не просто так, Нолофинвэ не знал, как начать разговор. Как подобрать слова, чтобы послать одного сына вразумить другого? И как должно выглядеть вразумление?

Нолофинвэ чувствовал глубочайшее отчаяние — впервые в жизни он не видел выхода из сложившегося положения.

Хотя нет. Видел. Но было страшно.

— Что в письме, отец? — нарушил молчание Турукано. — Прочти. Может, что-то важное.

Пальцы не слушались, сломать печать не получалось. Это почему-то показалось страшной трагедией, Нолофинвэ, выругавшись, сунул письмо в руки сыну и, беззвучно открывая рот, чтобы что-то сказать, но не зная, что, отмахнулся и со вздохом опустил голову.

— Найди Финдекано, — проговорил он, наконец. — Пусть прекратит… Беспорядки. Турукано, возьми моих воинов. Кого хочешь. А, да… Что там в письме?

***

По дороге ко дворцу воины Питьяфинвэ остановились ещё около одного горящего и трёх разгромленных домов, но, как ни странно, нигде не встретили протестов эльфов Второго Дома. Зато Тэлери, не желавшие покидать дома и «предавать» принца Вольвиона, который их никогда в жизни даже не видел, угрожали ножами, стульями и другими предметами обихода.

Охрана вокруг дворца была сильно хмельная. Если они вообще поняли, что кто-то пришёл, то никак не отреагировали. Лишь один эльф в синем со звёздами предложил выпить с ним во славу Феанаро.

Где именно находится принц Финдекано, никто ответить не мог, но нашелся он на удивление быстро. В коридоре. На подоконнике. Нолдо сидел, смотрел на причалы и пил вино прямо из бочки, принесённой из погреба, наливая в опустевшую бутыль.

— Выпьешь со мной, брат? — спросил он Питьяфинвэ. — За твоего отца. За твоих братьев. За тебя. За ваше плаванье.

— Флаги уже подняли, — посмотрев в окно, сказал Феаноринг. — Мне нельзя задерживаться.

— Без тебя-то не уплывут…

— Финьо, у меня для тебя письмо.

— От Майти?

— Да.

Финдекано горько усмехнулся:

— Я могу даже не читать. Распечатай и проверяй. Майти пишет, что моя помощь для него очень много значит, и он бесконечно мне благодарен. Так?

— Угадал.

— Пей каждый раз, когда я угадаю.

Питьяфинвэ взял бутыль.

— Дальше Майти пишет, что я герой, мои воины тоже, что его слава — лишь тень моей и всё в таком духе. Так?

— Я уже пью.

— Молодец. Дальше там будет какая-нибудь ерунда про то, что мы одна семья, что он не просто так доверил мне дочь, что я прекрасный муж и отец и так далее. Да?

— Я пью-пью, не беспокойся.

— На этом месте Майти перестает быть вежливым и пытаться запудрить мне мозги красивыми словами и пишет по существу.

— Нет, не угадал.

— Ах, да! Он там ещё про моего отца написал.

— Да, но никогда не угадаешь, что именно.

— А это неважно. Главное, что Майти не остаётся, как планировал изначально. Вы уплываете все вместе. Разом. Без нас. Но! Майти клянётся, что корабли приплывут обратно, и мы переправимся.

— Правильно. Пью.

— На этом всё, я прав?

— Пью.

Повисло молчание.

— Из Средиземья эльфов привезли Валар, — вздохнул Финдекано, забирая у двоюродного брата бутыль и делая глоток. — А теперь вы плывете сами. Без их помощи.

— Нас повезут Тэлери. Не сами же грести будем. Во время плавания попробуем научиться, конечно.

— Пленным нельзя доверять.

— Знаем. И не станем.

Эльфы снова замолчали, а потом крепко обнялись.

— Удачи, брат.

— Удачи.

***

К полному отсутствию света привыкнуть невозможно. Когда глаза не видят, воображение начинает играть в жестокие игры, и любой звук кажется таящим угрозу.

Отсутствие звуков тоже пугает: появляется чувство, что вот-вот должно произойти нечто ужасное. Только… Может ли быть ужаснее?

Предлагая обмен, принц Вольвион и представить не мог, чем это обернётся, уверенный, что его позорно казнят на глазах у подданных, которых семья короля не смогла защитить. Но вышло иначе.

Морифинвэ не стал придумывать что-то сложное или необычное. Он просто приказал вбить в пол широкое металлическое кольцо и сомкнуть его на шее принца Вольвиона, чтобы тот оказался лицом вниз. Ещё один обруч защелкнулся на уровне рта, мучительно сдавливая затылок и удерживая засунутого вместо кляпа живого карася.

— Хочешь жить — глотать не станешь, — смеялся Морифинвэ, снимая с пленника одежду и сковывая руки принца за спиной. — Лежи пока, отдыхай. Но скоро ты мне понадобишься.

Обруч глубоко вошёл в рот, его касались только задние зубы, и рыба отчаянно трепыхалась, царапая чешуёй нёбо, язык и глотку. Выплюнуть её никак не получалось, и отчаяние захлёстывало прибойной волной.

Без одежды стало очень холодно, от неудобного положения мышцы начали ныть. Давясь и кашляя, Вольвион всё-таки выплюнул рыбу, и слёзы радости покатились по щекам. Хоть немного стало легче.

Принц очень хотел быть сильным и не жалеть о своём решении спасти брата. Он отчаянно заставлял себя думать, что сможет вынести всё. И не жалеть! Не жалеть!..

Спустя вечность, наполненную ноющей болью, стыдом и страхом неизвестности, во тьме возник свет. Оранжевый. Это был факел.

— Ты устал? — спросил очень вкрадчиво Морифинвэ.

— Да… — принц Вольвион не хотел отвечать, ругал себя за слабоволие. И отвечал.

— Тебе, наверно, больно.

— Очень…

— Хочешь, чтобы всё закончилось?

— Да…

Слёзы снова покатились по щекам, принц старался плакать беззвучно, раз уж не получилось держаться героем, но не удавалось и это. Он боялся своей беспомощности перед тюремщиком. Морифинвэ ведь может делать что угодно!

— Хочешь вернуть одежду и возможность хотя бы иногда выходить отсюда?

— Да…

— Сделаешь, что угодно?

Это был страшный вопрос, прозвучавший именно тогда, когда принц о нем думал. Вольвион не смог ответить сразу, и свет ушёл на ещё одну вечность холода, стыда и боли, постоянного страха, к которым прибавились голод и жажда.

Когда в следующий раз свет вернулся, Вольвион был уже согласен на всё. И испытал неописуемое презрение к себе, когда Морифинвэ, поднеся факел к лицу принца, опаляя растрепанные волосы, сказал:

— Это была шутка. Мне не нужно от тебя ничего, кроме присутствия. Я лишь хотел проверить, как быстро ты сдашься. Интересно, на что ты всё-таки согласился, а?

Расхохотавшись, не дожидаясь ответа, Феаноринг ушёл, и свет снова погас.

***

— Жаль, я не увижу этот торжественный момент, — вздохнул Макалаурэ слишком глубоко, и, скривившись, зажмурился: он знал — если начнётся кашель, будет очень больно.

Несмотря на то, что голос менестреля звучал уже немного твёрже и увереннее, не так хрипло, как раньше, на лоб не приходилось постоянно класть компресс, общее состояние пока совсем не радовало.

— Братья тебе подробно расскажут, — улыбнулась знахарка, поднося к ноздрям Феаноринга тлеющий пахучий листок.

Голова закружилась сильнее, все чувства пропали.

Смотря на заснувшего Макалаурэ, эльфийка со вздохом покачала головой и, окунув листочек в воду, убрала его в маленькую коробочку. Надо заняться снадобьями. Всё, что росло в Валиноре при свете Древ, погибло. Запасы трав были, но никто и никогда не собирал много, поэтому практически не осталось ингредиентов для целебных отваров и мазей.