— Ты неправильно делаешь, — вполголоса и очень спокойно произнес Нельяфинвэ, но от его слов всем стало не по себе.
Размеренным шагом подойдя к испуганному посланнику, старший Феаноринг слегка прищурился.
— Отпусти его, — ещё тише сказал он Финдекано, и как только тот отошёл в сторону, молниеносно схватил Аракано за запястье и вывернул ему руку за спину. — Асталион! Меч наготове!
— Что ты делаешь?! — попытался броситься на помощь собрату Эктелион, но Финдекано удержал его, напряжённо наблюдая за стонущим от боли кузеном и державшим его Нельо, который встал вплотную к лошади, чтобы никто не мог подойти сзади.
— А теперь говори, как есть, — угрожающим тоном произнес Майтимо, сильнее выкручивая руку Аракано.
— Ладно! Только отпусти! Больно! — эльф вскрикнул, дергаясь, пытаясь освободиться из стальной хватки. — Отпусти!
Нельяфинвэ, все ещё держа посланца Второго Дома за запястье, опустил его руку вниз.
— Я всё скажу, — задыхаясь, произнес Аракано, — только не делай так больше.
— Если не соврёшь.
— Нолдор разделились, — выдохнул посланник, — и Первый Дом ушёл вперёд, встав отдельным лагерем у Багряной Ленты. Арафинвэ со своими пока не выдвинулись в поход, но Третий Дом готов встать под знамёна короля…
Аракано с ужасом посмотрел на Нельяфинвэ, его зубы застучали.
— Продолжай, — сдавил запястье посланника Майтимо, и тот зажмурился. — Продолжай!
— Да продолжаю я… Мне сказали передать, что мудрые эльфы осознали, кто их настоящий король, и…
— Асталион! Кано! — Нельяфинвэ оттолкнул от себя Аракано, кладя руку на меч. — Мы выезжаем. Немедленно! Только мы трое.
Финдекано приобнял задрожавшего всем телом двоюродного брата, и внимательно наблюдал, как Нолдор Первого Дома мгновенно собрались, оседлали коней и исчезли во тьме леса.
Артанис осмотрелась, увидела замешательство в стане мужчин и, гордо подбоченившись, фыркнула.
— Хороший метод узнать правду, — звонко сказала она. — Обязательно на ком-нибудь из вас его испробую. Итак, достойные Нолдор, я ли в Валиноре самая красивая, смелая и справедливая? Отвечайте!
— Конечно ты, — со вздохом улыбнулся Финдекано. — Только не бей нас, ладно?
— Я подумаю, — Артанис с торжествующей улыбкой взялась за топор. — Пойду за дровами. Согрею вас, а то совсем замёрзли.
— Это для неё игра, — Финдекано отпустил брата и сел к костру. — Она — как дедушка… Сладких ему снов… Везде видит игры, сказки… Зато, наверно, не страшно. Однажды, будучи ребёнком, я залез на медное дерево на рукотворной аллее у дворца Феанаро, когда её ещё только создавали. Очень высоко залез. И понял, что не знаю, как спуститься. Я тогда очень испугался, что дядя увидит. Хуже его гнева для меня не было ничего. Но мне повезло. Феанаро тогда прогуливался вместе с дедом. А когда они находились рядом, дядя переставал быть страшным. И, пока послали за слугами, пока несли лестницу, пока меня снимали, дедушка рассказывал мне сказки. Одна из них особенно запомнилась. Видимо, Аракано, ты никогда её не слышал. Но я, пожалуй, это исправлю.
Аракано насупился. Плечо неприятно ныло, шевелить правой рукой теперь было больно, на запястье проступили синеватые полосы. А ещё досаждала мысль, что выглядеть героем не получилось, хотя перед ним был всего лишь его родственник, а не Моргот или созданные им чудовища.
А теперь ещё и старший брат с поучительными историями лезет!
— Жил в давние времена в лесной норе горностай, — начал рассказ Финдекано, — и, в отличие от остальных соплеменников, этот зверёк не искал себе жену, не заводил потомства, а только любовался на свой прекрасный белый мех. Другие горностаи норки расширяют, отнорочки роют, кладовки заполняют, за самок грызутся, детишек растят, а этот всё один, и лишь собой занят. И вот однажды красивейший из горностаев заметил, что ручей, в который он на своё отражение любовался, помутнел. «Как же так?» — возмутился горностай и стал бить воду, но только зря промок и перемазался, ведь вода была грязной. Тогда зверёк начал жаловаться соплеменникам, но те его не понимали, ведь вода все ещё была пригодна для питья, а для размышлений о высоком у вечно занятых горностаев просто не было времени. Надоедливый соплеменник всем мешал, поэтому его стали кусать. Тогда красавчик побежал вверх по течению, и встретил большого злого рогатого врага.
Финдекано с улыбкой замолчал. Жуткие враги всегда были любимым сюжетным поворотом в сказках Финвэ.
— И этот враг всячески загрязнял ручей. Не спрашивайте, пожалуйста, как именно. Я был маленький, меня в подробности не посвящали. И враг сказал, что если горностай приведёт самых пушистых соплеменников к нему, чтобы он смог создать в своём лесу царство горностаев, чтобы о них заботиться, то воду больше никто загрязнять не будет. И просил передать соплеменникам такие слова: «В моём лесу все горностаи равны, у всех будут одинаковые норки, которые я сам им выкопаю». И наш герой, мечтая только о чистой воде, чтобы снова видеть своё отражение, побежал передать послание.
Финдекано снова замолчал, многозначительно посмотрев на двоюродного брата.
— Дедушка Финвэ не рассказал тогда, чем закончилась история, потому что я был маленький, а конец у сказки страшный. Зато позже, когда я играл с Ириссэ в горностаев, сделанных из лебяжьего пуха, дед объяснил, что это были за одинаковые норки, которые обещал выкопать враг. Но самое неприятное для меня было другое: моя любимая сестрёнка сказала, что тоже хочет горностаевую шаль.
— Ириссэ всегда отличалась исключительной добротой, — поддакнул обиженный Аракано.
Ему очень не понравились сравнения, приведенные Финдекано, но так как все промолчали, он тоже решил не комментировать.
Время шло, костёр догорал. Решив заканчивать привал, эльфы начали собираться в дорогу, как вдруг из сумрака леса выехал, сияя золотыми волосами и плащом, посланник Третьего Дома Нолдор.
— Приветствую, — улыбнулся он, — я Сайлан, сын мастера Аралкара. Принц Арафинвэ просил меня передать письмо его дочери. А также сказать вам, что Валар не позволят увянуть природе Валинора, независимо от того, живы Древа или нет.
Все одновременно посмотрели на опадающую безжизненную листву, которую практически не замечали ранее.
— Мы должны верить нашим владыкам, — поклонился в седле Сайлан.
— А ещё не доверять гонцам, потому что они сами не знают, что кроется за словами в… Владыки, — вроде бы себе под нос, однако подозрительно громко произнес Эктелион.
— Не понял? — удивился Сайлан, но объяснять никто не стал.
— Мы отправляемся, — задумчиво сказал Финдекано, — следующий привал нескоро.
— Мне не привыкать, — улыбнулся Сайлан. — Я часто доставлял письма моей госпожи её родне в Гаванях. Дороги — моя жизнь. Жаль только, что теперь приходится блуждать во тьме.
— Жаль… — эхом отозвался Финдекано. — Очень жаль.
— И неизвестно чего на самом деле хотят те, кто предлагает зажечь свет, — мрачно сказал Аракано, морщась, разминая плечо. — Дайте мне кто-нибудь вина…
***
Подъехав вплотную к Аракано, Финьо посмотрел на остальных, убедился, что все заняты своими мыслями, и, чтобы начать разговор, негромко спросил:
— Как рука?
Сын младшей сестры Анайрэ посмотрел на двоюродного брата, как на врага.
— Издеваешься?
— Вовсе нет.
— Говори по существу. Что тебе нужно?
Финдекано усмехнулся. Ему было нужно то же, что и до этого Нельо, но, конечно, спрашивать ещё раз в такой же форме явно не стоило.
— Расскажи мне, как брату, — попросил Финдекано, — не как сыну… Короля? Что произошло?
— А если не расскажу? Будешь заставлять выть от боли?
— Я бы никогда так не поступил.
— Но ты позволил это другим.
Повисло молчание. Финдекано, до этого момента мысленно осуждавший Майтимо за жестокость, теперь думал, что брат всё делал правильно — по-хорошему тут ничего не добиться.
— Все началось из-за часов, — сказала вдруг Артанис, поравнявшись с родичами, — отец пишет, что Феанаро сделал несколько больших часов с кристаллической пылью внутри, начертил на них разметку и раздал братьям и тем, кого они назначили командующими. Затем Феанаро приказал всем ложиться спать и просыпаться в одно и то же время, устраивать привал, принимать пищу, тренироваться строго в определенное время, то есть, каждый день оказался расписан по часам, и возражения не принимались. Сначала это устроило всех, но потом выяснилось, что следить за временем сложнее, чем казалось. Феанаро начал злиться и наказывать провинившихся, а их с каждым днём становилось больше, и в какой-то момент Нолдор взбунтовались. На фоне жёсткого бескомпромиссного Феанаро, Нолофиньо выглядел гораздо привлекательнее в качестве лидера, поскольку не был столь требовательным. А мой отец и вовсе не успел собраться и выступить. И вдруг к нему приехал гонец. — Артанис с насмешкой посмотрела на Финдекано. — Да, гонец. И сказал, что Феанаро заявил всем: кто действительно собирается дать бой Морготу, должен слушать его, считать королём только его, подчиняться беспрекословно ему. Кто с этим не согласен, отныне не его народ, и может оставаться рабами Валар.
