Болдог, младший из орчат, поначалу хотел сдать соседскому папашке старшего брата, потому что тот вечно требовал делиться едой, порой отбирая последнее, а уже потом пойти сжигать одинокого дроча, но, подумав, понял: не получится успеть сделать два дела, надо выбрать одно, и, разумеется, предпочёл развлечься. В конце концов, брата можно под шумок пихнуть в огонь, предварительно ткнув чем-нибудь в спину. Хотелось, конечно, чтобы гад горел живьём, долго, лучше вообще вечно, но Болдог решил для себя, что более сильного врага надо быстрее убить, а то мало ли… Этой вроде бы простой мудростью мальчишка разительно отличался от многих сородичей, в итоге горько поплатившихся за неразумную кровожадность.

«Тише! Тс-с-с-с! Пасти захлопнули!»

Отыскавший дом одинокого дроча юный орк безуспешно пытался заставить глупых приятелей молчать, особенно, когда до цели оставалось недалеко, а Болдог смотрел на сверстников и искренне недоумевал, почему они не понимают важность тишины. Совсем безмозглые эльфы что ли?

— Вот хряк тупой! — ржали всё громче над изгоем юные алкарим. — Жить тут! Совсем тупой! Гы!

Изгой действительно выбрал странное место обитания. Во владениях Алкара многие ютились в незатопленных подземельях, либо на поверхности, но ближе к «кипящим кончам» — горячим фонтанчикам, время от времени бьющим из-под земли. В этих местах было проще разводить на убой скотину, поскольку хоть что-то росло. Но орк-одиночка поселился в доме посреди давно заброшенного поселения, рядом с которым то и дело пополнялась огромная куча мусора. Поживиться сюда прилетали внушительные стаи ворон, чем изгой и пользовался — отстреливал или ловил в сети зазевавшихся птиц. Откуда он брал воду, для алкаримского молодняка осталось загадкой — рядом не наблюдалось ни одного источника, а снегом с зимы запастись сложновато. Из-за мусора колодцы, если и были, давно стали отравленными, значит, вряд ли оттуда пил.

— Мы у него всё выспросим! — кровожадно потирали руки старшие зачинщики, и Болдог очень хотел поскорее посмотреть, как именно авторитетные мальцы собираются выпытывать ценные сведения. Начнут жечь, но медленно? Или просто резать будут? Хотя, это тоже интересно — в разных местах кровь из ран течёт по-разному, отличается по цвету, а иногда и запаху. И на вкус. А ещё тело трясётся не одинаково — от одних рассечений слабее, от других сильнее, и глубина не всегда это определяет.

Болдог отвлёкся на воспоминания о зарезанном тайком выброшенном младенце. Ребёнок валялся у дороги — похоже, родила его, как говорят взрослые, общая дырка. Зачем только выбросила? Могла бы съесть. Так или иначе, орчонок, только научившийся внятно говорить, но уже от всего нутра ненавидевший маленьких детей, потому что они вечно орут, решил отыграться за вечное родительское: «Убрал руки от мелкого!»

Младенец умирал долго и громко, затих, только когда Болдог решил изучить содержимое брюха.

Интересно, взрослый проживёт больше?

Из увлекательных раздумий вырвал вскрик одного из дружков:

— Чё, долбанулся?! Чё надо?!

— Заткнул палкой пасть! — шикнул на него самый старший полуорк. — Птиц напугаешь, и мужик нас заметит!

Однако вразумление не подействовало, двое юных орков продолжили толкаться и кусаться, и стая ворон взлетела с мусорной кучи. Среди обломков забора промелькнула тёмная фигура.

— Вон он! — заорал зачинщик. — Бежит! Ловим!

Одна половина юнцов бросилась за жертвой, а другая — домой.

— Они нас сдадут! — взвизгнул Болдог, уверенный, что его голос звучит внушительно.

— Я на них дрочил! — крикнул ему самый старший из ловчих, и юный орк решил продолжать то, за чем пришёл.

Побежав вслед за спасающим свою жизнь изгоем, Болдог не успел увидеть, как поймали несчастного, зато оказался рядом в момент избиения и связывания.

— Я эльфов имел! — орал, пытаясь освободиться, орк, отчаянно уклоняясь от ударов и вырывая руки. — Когда ещё лодки долбаные не приплыли! Когда дырок в небе не было! Я бессмертен! Я герой! Вон отсюда!

Однако, чем сильнее прилетали удары, тем жалобнее становился скулёж, и постепенно гордая похвальба сменилась мольбой о пощаде.

В какой-то момент Болдог подумал, что, если бы этот орк до конца сохранял лицо, его действительно захотелось бы отпустить или убить. Просто убить, без всякого разного. Но это жалкое нечто и помучить приятно. Ох, повизжит он! Красота! Присунуть бы какой девке на радостях… Однако пока, в силу возраста, мечты оставались мечтами.

Старшие алкарим, наконец, справились с вырывающимся бессмертным орком, туго связали его по рукам и ногам.

— Говори, где воду берёшь! — с размаха наступив на живот жертве, крикнул зачинщик. — Отвечай!

— А тебе зачем? — снова взбодрился пленник, видимо, поняв, что терять ему нечего. Вероятно, сам был таким же в юности. — Насрёшь мне туда?

— Надрочу, да так, что захлебнёшься!

Юнцы дружно расхохотались, один из полуорков спустил штаны, начал наяривать прямо сейчас.

— Чё стручок такой маленький? — заржал стоявший рядом сородич.

— Чё?! — тот натянул обратно одежду, размахнулся для удара.

— Стручок, говорю, маленький! — не унимался задира. — Чё, у бати тоже?

Начавшаяся потасовка немного отвлекла орка от избиения жертвы, однако, когда тот, у кого член оказался недостаточно длинным, сдался, допрос продолжился.

— Развяжи — провожу, — принялся хитрить изгой.

Мучитель едва не лопнул от смеха. Врезав ногой по челюсти орка, он посмотрел на результат игры, понял — перестарался и либо убил жертву, либо лишил сознания, что тоже нехорошо, поэтому решил сделать вид, будто так и задумано.

— Эй, братва, тащите его на свалку, — голос почти не дрогнул, однако Болдог нутром почувствовал, как уверенность собрата падает, словно старый, так и не сумевший выстрелить семенем тычок. Это стало сигналом — слабак. Можно резать. — Пусть очухается и увидит себя едой еды! Эк я придумал, а?

Юный орк чувствовал фальшь и всё сильнее хотел втоптать соперника за лидерство в грязь. Не пытался бы он строить из себя главного, на него было бы наплевать, но этот слабак ведь хочет власти, только стручок хиловат.

Почему ж другие не чувствуют то же и подчиняются? Значит ли это, что им без разницы, кого слушаться? Болдог понял — он хочет всех этих рабов себе, однако чутьё подсказывало: лидер-тряпка пока намного сильнее, просто так его не грохнуть.

Пока юный орк размышлял, как стать главным среди сверстников, избитого связанного изгоя дотащили до мусорной кучи и, раскачав, швырнули. Несчастный орк закряхтел, застонал, попытался поёрзать.

— Где воду берёшь, а? — снова пристал с расспросами зачинщик авантюры.

Болдог наблюдал и начинал догадываться: будь этот сопляк сильным и храбрым, ему бы не понадобилось тащить целое войско пытать орка-одиночку. Он бы пошёл сам и оставил всё удовольствие себе. Зачем делиться? И так вечно все норовят отобрать всё, до чего дотянутся.

— Не скажешь — дом твой подожгу!

— Да вон там беру! — попытался пошевелиться вправо изгой, и вдруг начал блевать.

— Фу! Дерьмо! — заорали юнцы, отбегая. — Он нам соврал! Жги!

Развести огонь получилось не сразу, гореть в одиноком жилище оказалось особо нечему, поэтому для зрелищности решили натаскать мусора. Вдали недовольно раскаркались вороны, стая вдруг взмыла ввысь, раздались окрики. Не птичьи.

— Это ж патруль! — испугались алкарим и бросились врассыпную, однако стражников оказалось достаточно, чтобы всех переловить.

Позвал ли их кто-то, или они пришли из-за поднявшегося дыма, осталось загадкой.

— И кто это тут устроил? — спросил, выйдя вперёд, орк в эльфийском доспехе, звезда на котором была очень криво выгравирована — эти эльфы вообще ничего нормально делать не умеют! — Я задал вопрос! — воин указал на кучу мусора, где валялся связанный, захлебнувшийся блевотой изгой.

Все юные алкарим разом сникли, понимая — стражникам нужен лишь повод, чтобы забрать к себе на службу всех подряд. Придётся и зад подставлять, и рот открывать, и оружие таскать, и еду готовить. Однако Болдог, в силу возраста, не знал, какие именно обязанности возлагаются на юнцов, которым рано в бой или разведку, поэтому представил иную картину: можно будет в красивой броне ходить по домам и забирать, что хочешь. Если латы со звёздами не дадут — можно получить их иным способом. Главное — найти дружков, чтоб помогли в случае чего.