— Хорошо, — через силу произнесла Вирессэ и увидела во взгляде Артахэру торжество, какое бывает у охотника, заметившего попавшуюся в ловушку дичь.

«Я — не твоя добыча», — зло подумала эльфийка, стараясь не выдать истинных чувств.

Вместе с довольным собой лордом Вирессэ пошла по красно-серому граниту площади к небольшому тёплому фонтану.

— Всё началось с того, — заговорил Артахэру, купив вина и подав бывшей невесте бокал, — что Хеправион смог убедить Алмарила Таргелионского вернуться на север. Принц, однако, заявил, что сначала в таком случае заедет в Хитлум. Он не объяснил причину такого решения. Возможно, просто узнал от кого-то, что к узурпатору Нолофинвэ едет тинголовский вассал. Это событие сродни новому нападению дракона, понимаешь?

Вирессэ выпила вина. Сладкое, ягодное. Радостно, что хотя бы хмельной напиток в Арде бывает не горьким. Дортонионский лорд сделал глоток, помолчал, выжидая, но эльфийка ничего не говорила и не просила продолжать.

— Алмарилу во втородомовской столице были не рады, однако он смог найти тех, кого удалось подкупить.

— И что он узнал? — всё-таки не выдержала нарочито медленной речи бывшего жениха эльфийка.

Арагарон многозначительно хмыкнул и прикоснулся губами к краю бокала.

***

— Слушай, оторно, я дело предлагаю, — Алмарил, всё ещё по привычке одетый, как в Дор-Ломине, словно собрался делать что-то тяжёлое и грязное, оперся обоими локтями на стол небольшого кабака на въезде в хитлумскую столицу. — Пойми, мирианы всё равно будут в ходу рано или поздно, и ты можешь нажиться на обмене, пока казна не ведёт своего счёта таргелионским драгоценностям.

Втородомовец кивнул. Встретиться с ним оказалось весьма сложно: стража на столичной границе вполне доступно объяснила сыну врага верховного нолдорана, что ему тут не рады. Пропустить, конечно, пропустят, но за сохранность жизни и целостность хроа не отвечают. Напугать подобными заявлениями Алмарила не получилось, однако принц неожиданно для самого себя понял: если перессорится со стражей, будет приятно ощутить себя непреклонным храбрецом, но дяде Маэдросу сказать окажется нечего, кроме унизительных оправданий и извинений. Что из двух зол — промолчать перед узурпаторскими лизоблюдами или потом краснеть, разговаривая с уважаемым родичем — хуже, для Алмарила было очевидно, поэтому, вместо резких правдивых слов втородомовские воины услышали тишину и увидели покорный поклон. Зато принц получил возможность воплотить свою идею.

— Ты всех называешь братьями или только тех, кого пытаешься втянуть в грязные дела? — хитлумский эльф, выглядевший нарочито неприметно, посмотрел мимо Алмарила на низковатые столы, сколоченные, видимо, давно, когда гномы ещё бывали в землях Нолофинвэ.

— Я не предлагаю ничего грязного или опасного! — Алмарил еле сдержался. — Мне просто нужно…

— Взять в долг на удобных для тебя условиях, — хмыкнул Нолдо.

Сын Морифинвэ и Пилинэль вздохнул. Идея заявиться к первым попавшимся казначеям и требовать с них золото в долг на условиях, как в Таргелионе, и правда была так себе, но принц не придумал ничего иного, чтобы получить шанс поговорить с кем-то о действительно важных делах. Невольно вспомнился отец и его уверенность в том, что именно казначеи — самые ценные эрухини в любом королевстве. Не те, конечно, которые просто пересчитывают и переписывают, речь шла о стратегах, кому поручалось распределение королевского золота, чтобы, несмотря на бесконечные расходы и вложения, земли не скудели. В Таргелионе нередко повторяли ногродскую поговорку: «Не армия защищает границы и владык. Это работа казначейства».

— Я обманул тебя, — честно признался Алмарил, не зная, как иначе выйти на нужную тему, — у меня и так есть мирианы. И я готов дать их тебе. Выслушай, почему это тебе нужно.

Втородомовец заинтересованно наклонил голову:

— Мне?

— Конечно! — принц резко развёл руками. — В Хитлуме, — он с трудом удержался от уточнений, что именно думает про это королевство, — мирианы не в ходу. Значит, цены не записаны никак! Но выйди на шаг за границу, и там мирианы — мерило всего! Объясни это соседям с учётом выгоды для себя, и ты богат!

Казначей молчал.

— Да почему ты думаешь, что в твоём затуманенном краю никто до сих пор так не делает?! — выпалил старший сын Морифинвэ.

— Потому что я лично слежу за этим, — спокойно произнёс Нолдо. — И мне для получения награды от верховного нолдорана будет достаточно того, что я ему сообщу, как таргелионский шпион проник в столицу и начал смущать умы честных эльфов. Информация может стоить дороже любых мирианов, и добыта она честно и без риска и вреда для меня. Однако, чтобы ты не чувствовал себя обманутым, а, заодно, знал — в Хитлуме есть те, кто желает дружить по переписке, я могу сказать нечто, способное заинтересовать обездоленных. Первый Дом Нолдор, как вы себя именуете. У нас, как можешь догадаться, такая нумерация не в ходу.

— Я бы пошутил, что у вас ничто полезное не в ходу, но…

— Но не пошутишь, — казначей усмехнулся. — Потому что за неуместные шутки особы из рода Феанаро Куруфинвэ оказываются в роскошных охраняемых покоях королевского дворца. Сытые и защищённые, но абсолютно бесполезные.

***

— Ты всё ещё не вдова, и нет причин просить твоего нового друга сочинять похоронные песни, — язвительно произнёс Арагарон.

— Глоссар давно их сочинил, — не выдала эмоций Вирессэ, хотя сердце бешено забилось, а в глазах потемнело, — для всех нас.

«Поплачь о нём, пока он живой», — прозвучало приговором в памяти.

— Но заготовленные заранее песни не всегда пригождаются, лорд Артахэру. К тому же, если ты думаешь, словно я жду лишь новостей о муже, то ошибаешься.

— Не ошибаюсь, — рассмеялся эльф. — Что бы я дальше ни рассказал, ты не услышишь. Иди в свой театр! Слушай своего дружка, как он тебя воспевает! Но знай! Он и тебя предаст! Как своих прежних хозяев!

Где-то в глубине души злясь на себя, что бывший жених оказался прав, и она теперь действительно не может думать ни о чём, кроме новости о супруге, Вирессэ оставила недопитый бокал в лавке и поспешила назад в театр. Глоссар предаст? Ну и что? Он не сможет никак навредить, поэтому пусть делает, что хочет.

***

— Конечно, он взял мирианы! — Алмарил ушёл от удара тренировочным мечом, подставил щит, отскочил.

Небольшой задний двор основного здания химрингской крепости часто использовался для оттачивания мастерства боя, здесь не было ловушек, в которые кто-то мог случайно угодить, поскольку вся территория прекрасно простреливалась из окон.

— А знаете, откуда мирианы были у меня? — таргелионский принц развернулся и ударил вниз. — Мне ими в Дор-Ломине платили!

— Это подлый ход, Нолдо! — захохотал гномий король Азагхал, решивший присоединиться к тренировке эльфийских воинов. — Ты отвлекаешь противников смешными небылицами.

Топор проскрежетал по клинку, отразил выпад справа. Сейчас все сражались против всех, сами за себя, но скоро правила должны были измениться — начнётся проверка, сколько протянет каждый из воинов, когда остальные объединятся против него. Скорее всего, очерёдность сохранится прежняя: Хеправион, Азагхал, Алмарил, Маэдрос. Химрингский лорд всегда последним выходил на бой с неравным противником, не объясняя причины. Гномий король каждый раз замечал, насколько сложно Хеправиону — верному оруженосцу Маэдроса биться против своего лорда, однако правила требовалось соблюдать.

— Ты сказал, — обратился химрингский лорд к племяннику, одновременно атакуя Азагхала, — что Новэ Корабел внезапно прибыл в Хитлум.

— Именно! — Алмарил пропустил удары сразу с двух сторон, отступил отдышаться. — Я случайно застал его приезд! Пока договаривался с тем казначеем…

— Сколько раз вы с ним встретились? — Маэдрос снова напал.

— Четыре, — увернуться опять не удалось. — Я узнал, что один из его друзей по ремеслу требовал выделить золото на поиски сбежавшей в Оссирианд жены, но получил отказ. Однако теперь, когда принц Финдекано, по словам Кирдана, породнился с ним…