Туркафинвэ смотрел на отца, и ему всё больше казалось, что грань разумного вот-вот останется далеко позади, однако того, кто однажды потерял смысл жизни и смирился со скорой смертью, это нисколько не пугало. Идти отвоевывать Средиземье у Мель… Моринго… Моргота? Что ж, хоть какая-то цель существования.

— Я создал негасимый свет! — всё громче говорил Феанаро. — Его никто не может уничтожить! Никто, понимаете?! Только я сам, вместе с собой. Я смог сделать то, с чем не справилась сама Варда, ведь её Светильники до начала времён обрушил Моргот! — Куруфинвэ сделал многозначительную паузу. — Мы не станем осквернять наш родной язык грязным прозвищем! Моргот! Будь трижды проклято это имя! Моргот обрушил Светильники Варды!

Древа Йаванны тоже уничтожил Моргот! Но мой свет, мои Сильмарили, никто и никогда не расколет. И пока целы они, буду жить и я. Мы связаны крепчайшими нитями творения! Валар завидовали мне! Они все завидовали! Так вернём же Сильмарили и станем истинными Владыками! Справедливыми и мудрыми, наученными горьким опытом, что подарили нам Валар! Это и есть их главный дар для Нолдор.

Майтимо и Макалаурэ переглянулись, а потом поймали взгляд Куруфинвэ-младшего. Им всем было, кого защищать, они думали о матери, жёнах, возлюбленных и детях, и хуже не было кошмара, чем представить их, лежащими мертвыми в луже крови, с чудовищной печатью боли на застывших лицах. Нолдор действительно хотели стать правителями лучше, чем нынешние Владыки Арды.

— Здесь наши руки были связаны, — ударил кулаком по подоконнику Феанаро, смотря, как на площадь со стороны горы Таникветиль стремятся алые огоньки. — Но там, на родине, нам никто не указ. Это наша земля!

Морифинвэ понял сказанное отцом по-своему. Понимание ему очень понравилось.

— Мы разделим землю между собой, и больше никто не отнимет власть у Первого Дома Нолдор! — Феанаро отвернулся от окна и обвёл проницательным взглядом сыновей. — Я буду королём, а вы, мои принцы, станете хозяевами обширных территорий, которыми сможете распоряжаться, как захотите.

— Власть… — ахнул Питьяфинвэ. — Я… Всегда мечтал… Но знал, что ничего не получу…

— Но мы же все равно будем править вдвоем? — Тэлуфинвэ приобнял брата-близнеца за плечи.

— Да, да, — отмахнулся тот. — Мы же Амбаруссар!

Феанаро снова повернулся к окну. Площадь переполнялась, но эльфы по-прежнему прибывали.

— Скоро… — очень тихо сказал он. — Последние мгновения уходят… — горящий неукротимым пламенем взгляд серых глаз опять устремился к сыновьям. — Пусть же свет Сильмарилей вечно ведёт нас. Это единственная верная дорога, хоть и нелёгкая.

***

Первой мыслью было бросить всё и… Неважно! Просто бросить. Но осознание того, сколько уже сделано, сколько сил потрачено, какая цена уплачена, чтобы колесо судьбы вращалось в нужную сторону, не позволяло сдаться. А ещё Нолофинвэ очень хорошо усвоил важнейший урок — Валар ему не друзья и не союзники. Они Владыки и действуют по своему усмотрению, на благо Арды. Но благо Арды не всегда есть благо Нолофинвэ.

«Любую проблему можно обернуть себе на пользу! Извлечь выгоду можно из всего!» — убеждал себя король, все ещё держа в руке факел, но забыв о нём. Уйдя в свои мысли, эльф не заметил, как прислонил пламя к боку лошади, и та, заржав, рванула вперёд, едва не сбросив всадника. С трудом успокоив животное, Нолофинвэ посмотрел на факел, а потом со злобой швырнул его в траву, запоздало подумав, что может спровоцировать пожар.

С королем поравнялся Турукано, крепко обнимающий дочку — уменьшенную копию матери.

— Финьо надо остановить, — с тревогой в голосе сказал принц. — Он заигрался в героя.

— Что ты предлагаешь?

— Ты — король, и ты — отец. Я не могу решать за тебя. Но Финьо восхищается безумцем Феанаро и его сыновьями, которые «показали истинную храбрость». Но в чём она выражается, по его мнению, он так и не сказал.

— Храбрость в том, — отвернулся в сторону Нолофинвэ, — чтобы диктовать всем, и даже Айнур, кто из них имеет право быть Вала, а кто нет. И как правильно называть одного из Владык Арды. Снова Феанаро взялся за своё — кто со мной, зовёт Вала Мелькора только Морготом. Никак иначе. Ни в коем случае не на Квэнья! И, — король посмотрел на сына с горечью, — я снова бы начал противостояние из-за имён и произношений, если бы не убийство отца. Моргот отнял у меня детство, память о том, что в жизни не всё подчиняется холодному расчёту, и в ней есть место абсолютно безрассудным выходкам, на которые имеет право даже король. Когда Куруфинвэ, вскинув руку, кричал при всех Валар, что проклинает имя одного из них… Я восхитился. Хотел поддержать… Брата… Но не хватило духа. «Будь трижды проклято имя убийцы! Морготом нарекаю его! Да будет так отныне и вовек!»

— Да будет так, — вдруг повторил Турукано, — но творить безумства ни тебе, отец, ни брату, я не позволю.

Нолофинвэ не ответил. Даже среди многотысячной толпы его старшего сына было видно издалека. Финдекано, кажется, забыл, к какому Дому Нолдор принадлежит, крича, что Феанаро и только он сможет вести народ к лучшей жизни, и только дух Феанаро способен вернуть эльфам уверенность в завтрашнем дне.

— Я же говорил, отец, Финьо не в себе, — указал на брата рукой Турукано.

— Зато, — хитро прищурился Нолофинвэ, — мой сын сделал за меня то, что мне претит. Теперь я не обязан говорить подобные слова перед моими подданными. Во всём есть выгода, Турукано. Надо лишь уметь её видеть.

***

Облачённый в ало-золотые доспехи Куруфинвэ вышел к толпе и воздел меч.

И вслед за клинком во тьму ночного неба взметнулись сотни и сотни факелов.

«Он сожжёт мой дворец… — ужаснулся Нолофинвэ. — И… Где моя стража?!»

— Турукано, — вполголоса произнес король, наклоняясь к сыну, — дай мне на руки Иттариэль, возьми тех из наших верных, кого не охватило безумие, и осторожно проверь, что с Лаурэфиндэ и его воинами.

Турукано подчинился и, отдав дочь, смешался с толпой.

«Буду действовать по обстоятельствам, — принял решение Нолофинвэ. — Колесо судьбы всегда можно раскрутить в правильном для себя направлении. Я должен верить».

— Мы любили эту землю, но то была навязанная любовь, внушённая нам поработителями! — провозглашал Феанаро, возвышаясь на ступенях дворца над собравшимися на площади эльфами. — Любовь к Валинору не рождалась в наших сердцах, но была хрупкой иллюзией, как и свет Древ, святость которых нам тоже навязали. Но есть лишь один нетленный негасимый свет! Свет созданных мною Сильмарилей!

Арафинвэ затравленно оглядывался. Почему мама не поехала сюда? Почему осталась с Манвэ? Здесь опасно? Но почему не предупредила? Что делать? Куда опять ушла Артанис?! Финдарато, хоть ты не сходи с ума! Умоляю…

— Сейчас самое время повзрослеть мальчишкам, которым давно перевалило за сотню лет, но они до сих пор сидят под мамкиной юбкой! — продолжал речь Феанаро, и после этих слов многие взгляды устремились на младшего сына убитого короля.

Послышался смех. И самым ужасным было то, что громче всех захохотал Финдарато. Арафинвэ затрясся, побагровел и, вырвав у какого-то Нолдо факел, воздел его дрожащей от злости и стыда рукой к небу.

— Айя Феанаро! — закричал он, не узнавая собственный голос. — Веди нас за собой!

Финдарато перестал хохотать и очень удивлённо посмотрел на истерически смеющегося отца. Только сейчас заметив, что ему не досталось факела, а отбирать у кого-либо он не решится, Артафиндэ сотворил иллюзорный жезл, высотой в полтора себя, с пылающей зелёной сферой, венчающей сие чудо.

— Моргот, трижды проклятый мной и всеми нами, пусть испытает наш гнев, что обрушится на него неукротимой стихией! — Феанаро почти кричал, его голос звучал раскатами грома, казалось, ещё чуть-чуть, и эльфы начнут падать без чувств, сраженные силой этого голоса. — Моргот будет повержен! Клянусь вам, братья и сёстры!

Артанис, гордо подняв голову, улыбнулась. Да, Моргот ответит за стыд, который она испытала, узнав, что была ученицей предателя и убийцы. Моргот будет сражен теми же приёмами, что преподал юной деве, в этом Артанис не сомневалась. Её позор будет смыт кровью — или что там у них? — падшего Вала! Что может быть лучше мести за бесчестие?