— Мы понимаем, мистер Розенкранц. Простите.
— Ну, и на том спасибо, — сказал я, потирая виски, чтобы прогнать головную боль.
— Насколько я понимаю, вы теперь останетесь в городе из-за похорон? — сказал Добрыговски.
Хили метнул на него уничтожающий взгляд.
— А вы что же, предлагаете, чтобы я… — потирая виски, начал было я, но в этот момент раздался женский голос:
— Мистер Розенкранц!
Мы все трое обернулись. Это была Мэри, и, когда глаза наши встретились, личико ее сморщилось, и она заплакала. Я поспешил ей навстречу, и она упала в мои объятия, сама тоже обнимая меня и плача у меня на груди.
Я посмотрел на детективов поверх ее головы — и даже у Добрыговски был тогда смущенный вид. Полицейские ушли, а я отечески поцеловал Мэри в лоб, стараясь как-то ее утешить.
Глава 11
Мы стояли так, держа друг друга в объятиях, наверное целую минуту, и ее мне хватило, чтобы поймать себя на мысли, что до вчерашнего дня мы с Мэри вообще не знали друг друга и что — о да, тут я почувствовал себя виноватым! — ее хрупкое маленькое тело очень даже хорошо подходило к моему.
— Это были те же полицейские, которые приходили к нам домой сегодня утром, — сказала она, уткнувшись лицом мне в грудь.
— Ну, у них работа такая, — сказал я.
— Мама с папой были просто невыносимы с этими своими утешениями, то и дело подносили мне стакан воды, салфетку и все время переглядывались, как будто думали, что я сейчас упаду в обморок. Мне просто захотелось вырваться оттуда.
Я погладил ее по голове.
— Понимаю, понимаю…
— Я же помню, что мы с вами договаривались встретиться сегодня утром, — произнесла она почти шепотом. — Я хотела как-то помочь вам с Джо уладить отношения. — Рыдания стали снова вырываться наружу, но на этот раз она сумела быстро совладать с собой, хотя и продолжала прижиматься ко мне.
Если бы вы только могли понять, что я испытывал в тот момент, когда держал в своих объятиях эту милую хрупкую девушку, зная при этом, что убил ее возлюбленного!
Она чуть отстранилась и посмотрела мне в глаза, разволновав меня тем самым еще больше.
— Мистер Розенкранц, только не говорите, что я должна вернуться к ним обратно! Я не смогу вынести больше ни одной минуты утешений сегодня. Я просто хочу побыть наедине со своим горем.
— Конечно. Я понимаю. Вы можете побыть со мной, если хотите, пойдемте куда-нибудь.
— Просто я знала, что вы сейчас тоже переживаете. Каждый переживает горе по-своему. — На глаза ее опять навернулись слезы. — А я всю эту неделю пыталась быть рядом с Джо, когда он скорбел о матери. Теперь мне понятно, почему он злился на меня. Возможно, даже ненавидел меня в те моменты.
— Да нет, конечно же. Как он мог вас ненавидеть? Он же собирался жениться на вас.
— Да, я знаю. Просто в те моменты мне казалось, что он больше не хочет на мне жениться. Понимаете? У меня было ощущение, будто я потеряла его навсегда, когда Куинн… когда она умерла. А теперь вот я понимаю, почему.
Я снова прижал ее к себе и легонько похлопал по спине.
— Тшш… Не надо плакать!..
— Простите меня. У вас ведь тоже горе.
— Тшш… успокойтесь… А что вы скажете насчет чашечки кофе? Или, может быть, хотите чего-нибудь поесть?
Она покачала головой, промокнув слезы о мою рубашку на груди.
— А может быть, нам пойти куда-нибудь? Прогуляться на свежем воздухе?
— Нет. Мне бы хотелось сейчас прилечь.
— Ну что ж, тогда мы могли бы подняться ко мне, — сказал я. — Я только сначала сходил бы проверил… все ли там в порядке.
Она вытерла руками слезы на щеках.
— Вы можете подождать меня здесь немного? Побудете тут одна?
Она кивнула.
— Не понимаю, почему Джо так сердился на вас. Я ему говорила, что вы наверняка очень хороший человек и что между вами просто возникло какое-то недопонимание. Я просто с самого начала знала, что вы окажетесь хорошим человеком. Это понятно всем, кто читал ваши книги.
Пока Мэри говорила, я все больше и больше чувствовал себя виноватым, но под конец она сама все испортила, зачем-то сказав о моих книгах. Дело в том, что я никак не соотносил себя с ними. Книги это были книги, а я — это я. Я был совсем другим человеком, когда писал их.
— Я скоро вернусь. Подождите меня здесь, — сказал я.
Мэри снова кивнула, а я направился через вестибюль к лифту и нажал кнопку вызова. Эта встреча с Мэри пробудила во мне мое собственное горе, и мне вдруг стало так тяжело, что даже колени задрожали, и пришлось схватиться рукой за стену, пока я ждал лифта. Мне и раньше доводилось переживать горе. Когда умерли мои родители. Когда убили мою девушку, голливудскую актрису. Мое сердце тогда было разорвано на части этой утратой. И я очень переживал, когда примерно то же самое чуть не произошло с Клотильдой, когда на нее напал какой-то человек в нашем доме во Франции. Я старался никогда не думать об этом, я бы просто не выжил, если бы все время… И конечно же, я переживал смерть Куинн. Но сейчас было другое. Сейчас к горечи утраты примешивалось еще и чувство вины, они сливались в одно неразрывное горе, готовое раздавить меня здесь, перед этим лифтом, и чуть позже, когда я поднимался на свой этаж.
Выйдя из лифта, я направился было к нашему номеру (надеялся, что Ви проявит понимание, если я приведу Мэри, даже если ей это и не понравится), но не успел сделать и двух шагов, как вдруг увидел в коридоре Карлтона Брауни. Он стоял на пороге нашего номера, обернувшись назад, и тут же следом за ним вышла Ви в красном платье и в черных солнечных очках. Я метнулся обратно к лифту, едва успев проскочить в уже закрывающуюся дверь, и, нажав на кнопку первого этажа, поехал вниз.
Сердце у меня заколотилось, пот снова полил градом, и я вдруг понял, что это от страха. Я до смерти боялся этого гангстера Брауни. Я не знал, хватит ли у меня нервов выдержать все это — и Джо, и Брауни, и Ви, и Мэри, и теперь вот еще полицию, и даже тетю Элис, которая, вне всякого сомнения, ждала, что я заеду к ней, причем теперь, после смерти Джо, ждала даже еще больше.
Выйдя из лифта, я сразу бросился к Мэри и повел ее ко второму лифту, надеясь, что мы успеем уехать до того, как Брауни и Ви спустятся на первом.
Но мы не успели. Двери первого лифта открылись, и оттуда вышли Брауни и Ви. Солнечные очки Ви скрывали не только ее синяк (не полностью, но скрывали), но и выражение лица. Увидев меня, Брауни сначала презрительно усмехнулся, а потом рассмеялся и положил руку мне на плечо.
— Смотри-ка, Ви, а вот и твой кузен. — Он глянул на Мэри. — С хорошенькой молоденькой подружкой. Доводишь девушку до слез, а, кузен?
Ви поспешила схватить его под руку.
— Карлтон, прошу тебя! Ты же обещал!
— Да я просто поздоровался, — сказал он и снова окинул Мэри голодным кобелиным взглядом. — Ты сам-то как, приятель? — Он посмотрел на Ви, на ее реакцию и снова рассмеялся. Недобрым смехом. На прощание больно сдавив мне плечо, он направился прочь, и Ви засеменила за ним. На меня она даже не взглянула, и это было хорошо.
Я завел Мэри в лифт и с облегчением выдохнул. Оказывается, все это время я просто задерживал дыхание, и теперь у меня закружилась голова. Двери лифта закрылись, и мы поехали вверх. Мне казалось, что я сейчас не выдержу и расплачусь.
Это, наверное, было заметно по моему лицу, потому что Мэри вдруг коснулась рукой моей щеки и проговорила:
— Это из-за меня у вас нервы сдали.
Стиснув зубы и стараясь не разреветься, я покачал головой. Надо было мне заказать в номер бутылку виски, наплевав на это трезвенничество. В конце концов, у меня сын умер!
Мэри убрала от моего лица руку и стояла растерянная, а потом двери лифта открылись. Я повел ее по коридору к нашему с Ви номеру. Когда мы вошли, я сразу проводил ее в гостиную, усадил на диван и попросил подождать.
Потом я вывесил за дверью табличку «Не беспокоить!» и заглянул в спальню. Постель там была разобрана и помята — не иначе как Ви с Карлтоном кувыркались, но я постарался отогнать от себя эту мысль. Потом я зашел в ванную, налил в стакан холодной воды и отнес его Мэри. Пока она пила, я стоял над ней, словно заботливый родитель над больным ребенком. Она возвратила мне пустой стакан, робко глянув на меня, и я поставил его на поднос на чайном столике.
