Глава 2
Об уважении и не только
Похоронный конвой, как назвал это Лео, двигался по М2 в направлении Маргейта. Сид, Мириам, Винс и Лео (за рулем — Гарри) сидели в «роллс-ройсе», впереди шел большой «мерс» с Костоломом Филом и еще несколькими особо приближенными.
Вслед за машиной Сида тащилось шесть лимузинов с теми членами синдиката, кто пожелал отдать последний долг покойному, а за ними двигалось еще пять с боссами или представителями боссов тех кланов, которые не могли себе позволить не появиться на кремации брата Сида, хотя ни один из них не имел удовольствия быть знакомым с усопшим.
Сид угрюмо молчал. Его настроение передалось Винсу, Лео и Гарри. Когда босс весел — веселись и ты. Когда босс подавлен, поневоле начинаешь испытывать уныние. И это правильно. Поэтому тишину в прохладном салоне «корниша» нарушал, если не считать тиканья часов, лишь непрерывный, неустанный, не нуждающийся в ответных репликах монолог Мириам. Она все говорила и говорила: то об одном, то о другом, то о своей ступне, то о вмятине на дорожном знаке, то о поездке в Майами (сразу по окончании церемонии они с Филом должны были сломя голову мчаться в аэропорт), о своем новом платье, о роскошном отеле, где она будет жить, и так далее и тому подобное.
Когда процессия добралась до моста через Медуэй, Сид понял, что с него хватит. Он закрыл ей рот рукой и загремел:
— Еще один звук — и я лично порву эти билеты! Ясно тебе?
Мириам кивнула, Сид убрал руку.
— Я только говорила, что…
Но Сид оборвал ее:
— Заткнись, ладно?
Она снова кивнула.
— Может, музычку включить, босс? — спросил Гарри.
Ответа не последовало.
Спустя какое-то время Сид сказал:
— Лайонел всегда хотел, чтоб его кремировали.
— Серьезно, босс? Ну надо же! А я и не знал, что он этого хотел.
— Хотел, — подтвердил Сид. — И знаете что? Скотленд-Ярд запретил. Расследование еще не закончено. Он у них сейчас вещественное доказательство. Вдруг понадобится. Нет, вы подумайте! Назвать Лайонела «вещдоком»! Они говорят, что без их разрешения кремировать его нельзя, а можно только закопать, чтобы, если что, можно было раскопать обратно. Совсем рехнулись, правда?
— Таков порядок, Сид. Всегда, когда случается что-то в этом роде, — сказал Винс.
— Да, но ведь это же Лайонел!
— Никакой разницы, — отозвался Винс.
— В общем, сегодня мы его только закопаем. Настоящие похороны будут, когда я получу разрешение на кремацию. Так он хотел. И всегда мне об этом говорил, — добавил Сид.
— А я не хочу, чтоб меня кремировали, — осмелилась подать голос Мириам, — уж слишком это напоминает концлагерь.
— Концлагерь! Да что ты о них знаешь! Тебя тогда еще на свете не было, — повернулся к ней Сид.
— Я все о них знаю, Сидней. Моя тетя Сильвия сидела в одном таком.
— Нет, вы только посмотрите на нее! Такую не заткнет даже гестапо!
Кладбища — они и есть кладбища. Винсу они не нравились. Раздражало не напоминание о смерти, а постоянное упоминание о ней. Англичан хлебом не корми — дай поскорбеть над чьей-нибудь кончиной; мотаться по кладбищу и пускать сопли — их любимое занятие.
Раввин нудел и нудел, и Винс еле удерживался от того, чтобы не заснуть. Он обвел глазами часовню, посмотрел на безучастные лица присутствующих, их пустые, уставившиеся в никуда глаза. Впереди всех был Сид, по лицу его ручьем текли слезы. Мириам поправляла кончиком языка помаду. У Фила Костолома чесался нос. Лео оглаживал складочки на брюках. Гарри уставился в окно и был, вне всякого сомнения, погружен в мечты о том, как когда-нибудь отойдет от дел, поселится в домике у моря и откроет маленькую автомастерскую.
А Винс… О чем же думал Винс?
Он думал о том, что где-то — возможно, совсем недалеко от кладбищенских стен — обретается некто, у кого на все их вопросы есть ответ. Тот, кто знает, для чего все это затеяно. Кто-то, кто сумеет все объяснить и, может быть, даже оправдать.
И еще он думал о том, как было бы хорошо разом выйти из игры и почапать на пароходике в прибрежный Уэльс…
«Торжественная часть» вскоре закончилась, они преклонили колена и помолились за усопшего.
Лайонел гордился своими еврейскими корнями. Он был ортодоксом, но не то чтобы совсем ортодоксом. Сид, напротив, вовсе от них отрекся и ни в какую не желал признавать даже тот очевидный факт, что его бабка с дедом эмигрировали из Польши во время погромов. Сид сделал себя сам. Он был творением собственного духа. И он надеялся, что давно уже стал всеми признанным гоем.
Во время похорон, к счастью коротких, солнце то выглядывало, то вновь пряталось за тучи. Никто из присутствующих не знал, что говорить, и Винс подумал, что у них будет еще время подготовиться — ведь это, в конце концов, еще не настоящие похороны.
Пепел к пеплу и прах к праху.
В следующий раз Сид сможет забрать Лайонела с собой. Поставит его на каминную полку в такой маленькой, аккуратной коробочке.
Мириам будет в восторге.
Собравшиеся еще немного постояли, прежде чем разойтись к поджидавшим их машинам, каждый принес Сиду свои соболезнования, затем Фил повез Мириам в Гатвик, где ее дожидалась сестра и откуда они должны были лететь в Майами. Ребята рангом пониже и представители других кланов расселись по лимузинам и со вздохом облегчения разъехались кто куда, и вскоре на кладбище остались лишь Сид, Винс, Лео и Гарри.
— Я должен устроить поминки или что-то в этом роде. Лайонелу это бы понравилось, — высморкавшись, проговорил Сид.
Винс положил руку Сиду на плечо.
— Никогда не думал, что так выйдет, — всхлипнул Сид.
— Ясное дело. Может, нам съесть чего-нибудь и пропустить по стаканчику? — предложил Гарри.
— Хорошая мысль, — согласился Сид, — не мешает нам подкрепиться.
«Корниш» величаво выплыл из кладбищенских ворот, и Сид дал Гарри указания, куда следует заехать в Маргейте.
Вскоре они очутились на маленькой улочке севернее Сесил-сквер. Здесь Сид велел Гарри остановиться и указал на сиротливый газетный киоск, прилепившийся к дому. На вывеске значилось «Блаттнер».
Винс взглянул на дом. Его обрамляла скромная терраска: судя по постройке — девятнадцатого века. Так вот с чего начиналось величие Блаттнеров. По капельке море…
— Вон окно на первом этаже — в этой комнате я родился. А потом у меня была спальня наверху, то есть у нас с Лайонелом. Вот здесь я вырос… здесь прошли первые семнадцать лет моей жизни. А Лайонел провел здесь всю жизнь. Так никуда и не уехал…
— Мне придется проехать вперед, шеф, — предупредил Гарри, — мы блокируем движение.
Сид не обратил на эти слова никакого внимания.
Винс кивком разрешил Гарри ехать.
В салоне послышались приглушенные всхлипывания.
Гарри припарковал «корниш» у железнодорожной станции, проверил, надежно ли заперты дверцы и капот, дал десять фунтов носильщику, чтобы тот присмотрел за машиной, вдохнул полной грудью бодрящий морской воздух, купил открытку, чтобы послать жене, и затрусил вдоль берега к ресторану «Морские сады», где уже собрались все остальные…
— Чертовски вкусная эта штука, — проговорил Сид, усердно жуя цыпленка по-венгерски, — и вино, между прочим, здесь недурственное. Ты пробовал, Винс?
— Нет, шеф. Я не пью, когда при исполнении.
— Ну немножко.
— Нет. Хватит с меня минералки.
— Как знаешь, сынок.
Трое мужчин продолжали обедать. Сид говорил о предстоящих сделках, Лео жаловался на тугодумов юристов, не умеющих по-быстрому отмывать деньги своих клиентов, и рассказал анекдот о том, как лесбиянка приходит к гинекологу и тот говорит, что у нее во влагалище «чисто, будто вылизали». «Угадали», — отвечает лесбиянка. И лишь Винс молча смотрел на стеклянную входную дверь.
Сид это заметил.
