Лианна глубоко вздохнула.
— Нет, нет, еще рано, — сказала она. — Мне не хочется наживать в его лице врага. Пусть делает все, что хочет, только меня не приплетает. Нет, еще рано. Но ваш совет я запомню.
— Вот и отлично, — улыбнулся Джордж. — Как скажете.
Лианна подмигнула ему:
— Я вот что скажу, Джордж: пора нам с тобой перепихнуться!
— У тебя или у меня?
— Я думала, ты женат.
— Был женат, — рассмеялся Джордж.
Джон Денафриа беседовал с Лусией Гонсалес у нее дома, в Нью-Джерси. Она жила на втором этаже дома на три семьи на бульваре Кеннеди. В ее квартале обитали в основном кубинцы, представители среднего класса. Дома были ухоженными и содержались в порядке.
Лусия сидела у себя в гостиной в мягком удобном кресле, принимающем форму тела. Слева на металлическом подносе помещались стакан воды, флаконы с лекарствами, выписанными ей врачами, и марлевые тампоны. Лусия с трудом открывала рот. Манджино выбил ей три зуба; в больнице ей наложили пятьдесят два шва.
— Диктофон мы так и не нашли, — сказал Денафриа.
— Прошу, не надо, — с трудом выговорила Лусия Гонсалес.
— Кто вас избил? Джимми Манджино? — спросил Денафриа.
Лусия закрыла глаза.
Денафриа разложил на столе снимки, среди которых были и фотографии Ларри Берры и Джимми Манджино.
— Ларри у вас был?
Лусия покачала головой.
— Только Манджино? — уточнял Денафриа и ткнул в снимок Манджино. — Он?
Лусия попыталась нахмуриться, но ей стало больно.
— Не знаю, — прошамкала она. — Я его не знаю.
— Нельзя допустить, чтобы это сошло ему с рук, — заявил Денафриа. — За такие дела его можно упечь за решетку. Если пойдете нам навстречу, ему дадут лет пять. Лусия, он плохой парень. Если вы его простите, он вернется. Он — настоящее животное.
— Ничего я вам не скажу, — с трудом выговорила Лусия Гонсалес. — Ничего.
Денафриа почесал затылок.
— Ну а ваш бармен? Может, он окажется разговорчивее?
— Сомневаюсь, — ответила Лусия.
— Он ваш дружок, так?
— Просто друг.
— Где он сейчас? Здесь, у вас?
Лусия снова покачала головой:
— Нет.
— Дома его нет, — заметил Денафриа. — По пути к вам я заезжал к нему.
— Он уехал в Пи-Ар, — сказала Лусия.
Денафриа нахмурился:
— В Пуэрто-Рико?
Лусия кивнула.
— Очень кстати, — сказал Денафриа. — Большое вам спасибо.
Глава 16
Павлик принес закрытую пиццу-кальцоне. Войдя в дом, он увидел, что Декстер Грини, в серых тренировочных штанах и белой футболке, сидит в гостиной, в удобном кресле, и смотрит на видео фильм 1953 года «Кармен Джонс» по мотивам оперы Бизе. На самом Павлике были черная водолазка, серые свободные брюки и черный пиджак. Он поставил пиццу на журнальный стол и тоже стал смотреть фильм. Гарри Белафонте как раз пел, объясняясь в любви Дороти Дейндридж.
— Боже! — воскликнул Павлик, плюхаясь на диван.
Грини нахмурился и потянулся за пультом.
— Обожаю эту арию, — заметил Павлик.
Грини выключил видеомагнитофон.
— Что, Элиш выставила тебя на улицу?
— Ничего подобного, — возразил Павлик. — Я заскочил к тебе по дороге, просто по-дружески.
— То есть тебе что-то от меня нужно, — уточнил Грини.
— Нет. Я собирался зайти еще кое к кому, — сказал Павлик. — Но его не оказалось дома, вот я и зашел к тебе. — Он показал на стоящую на кофейном столике коробку. — Пицца, наверное, уже остыла.
Грини повернулся в кресле лицом к Павлику:
— Вряд ли ты узнаёшь музыку.
— «Кармен». — Павлик пожал плечами. — Ну что, сам откроешь или я? — Он снова показал на пиццу.
— Откуда ты, мать твою, знаешь «Кармен»? — удивился Грини.
— Прослушал курс по музыке, — ответил Павлик. Ему надоело ждать, и он сам открыл коробку.
— Как же, курс он прослушал, — проворчал Грини.
— В самом деле, — кивнул Павлик. — В университете. — Он снял с пиццы фольгу. — У тебя в доме хоть тарелки-то имеются?
— Да пошел ты, — отозвался Грини. — Ешь на салфетке. Какой еще курс? В каком еще университете?
Павлик оторвал кусок пиццы, сунул его в рот и заговорил с набитым ртом:
— «Основы оперного искусства» в университете штата, в Олбани… Курс был факультативный, но я решил, что там смогу познакомиться с какими-нибудь клевыми телками.
Грини поморщился:
— Кто сочинил музыку?
— Бизе, — ответил Павлик.
— Почему ты раньше ни разу не говорил, что разбираешься в опере? Мы проработали вместе восемь лет, а я узнаю такие важные вещи только сейчас!
— Расслабься, братишка. Из-за чего шум? Раньше ты меня ни о чем таком не спрашивал.
— Я и сейчас не спрашивал.
Павлик откусил новый кусок пиццы.
— Нет, спрашивал.
Грини прищурился:
— Ты зачем ко мне заявился?
— Чтобы выспросить у тебя кое о чем, — ответил Павлик. — Насчет того типа, которого убили в Канарси. Кто он такой? Что у вас говорят?
— Он был гомик, — начал рассказывать Грини. — Кажется, снимался в порнофильмах. Как только парни из ФБР пронюхали об убийстве, сразу взяли дело в свои руки. Не для протокола: в убийстве подозревается мафия. Убитый гомик каким-то боком связан с криминальной семьей Виньери. Возможно, он имеет отношение к трупам, которые нашли несколько недель назад у пирса. Поговаривают, что Виньери чистят ряды, избавляются от неугодных.
— Если верить статье Джерри Капечи, так и есть, — кивнул Павлик. — Что еще ты можешь мне рассказать?
— В отделе по борьбе с оргпреступностью работаешь ты, — пожал плечами Грини. — Чем ты там занимаешься целыми днями, автографы раздаешь, что ли?
— Меня не допускают к важной информации, — сказал Павлик и, наклонившись вперед, отломил еще один кусок пиццы. — Ну, назови хотя бы несколько имен. Вечером я встречаюсь с новым напарником. Хочу произвести на него впечатление.
— Какие еще имена? — встрепенулся Грини. — Я ведь в убойном отделе, не забывай. Расследую особо важные дела. Я тоже получил повышение, как и ты, но, в отличие от тебя, везунчик ты наш, не стал любимцем журналистов. Конечно, они ведь почти все белые, как и ты.
— Декс, зависть до добра не доводит.
Грини показал Павлику средний палец.
— Я слышал только фамилию Виньери, — сказал он. — Никаких конкретных имен. Убитый имел какое-то отношение к распространению порнографии. Не знаю, кто из членов семьи Виньери этим занимается. Видимо, он подался в бега, но они его выследили. Он прятался на нелегальной квартире.
Павлик рыгнул в кулак.
— У тебя газировка есть? — спросил он.
Грини ткнул пальцем через плечо:
— Сам знаешь, где кухня.
— Есть какие-нибудь догадки по поводу того, кто его прикончил? — не отставал Павлик.
— Члены криминального клана Виньери, — ответил Грини.
— Спасибо, Декс, ты мне очень помог.
— На что не пойдешь ради друга. Так как насчет оперы? Ты действительно разбираешься в музыке?
— Немного.
Грини бросил взгляд на рекламный буклет Нью-Йоркского университета, в котором предлагались образовательные курсы для взрослых.
— Кто написал «Риголетто»? — спросил он.
— Верди.
— Чего?
— Говорю, композитор Верди.
— А «Севильского цирюльника»?
— Россини.
— А «Любовный напиток»?
— Доницетти.
— Черт!
Павлик улыбнулся:
— Не переживай, Декс. Зато я понятия не имею, кто написал «Порги и Бесс».
— Ну ты и здоров, — прошептал толстяк.
— Что? — спросил несколько сбитый с толку Манджино.
— Ты, — снова прошептал толстяк. Он согнул левую руку в локте и ткнул себя пальцем в бицепс. — Ты настоящий здоровяк.
— А, ну да, — кивнул Манджино. — Верно.
Они стояли в ванной гостиничного номера и смотрели в щель на двуспальную кровать, стоящую посреди комнаты. На кровати лежал мужчина. На нем сидела низкорослая блондинка. Одновременно она делала минет второму партнеру, мускулистому крепышу, стоящему сбоку от кровати. Толстяк, стоящий рядом с Манджино, был одет в спортивный черно-красный костюм. Манджино облачился в черные слаксы и белую водолазку в обтяжку.
