— Куда мы едем? — поинтересовалась она. Пока она говорила, ее рука случайно опустилась в бардачок, расположенный в двери рядом с ней, и наткнулась там на твердый предмет.
— Вам уже доводилось бывать на Монмартре? — спросил Патрик.
Она незаметно ощупала предмет и поняла, что это такое.
— Квартал художников? — с подчеркнутым равнодушием отозвалась она.
Патрик обернулся к ней, и Хелен оставалось лишь надеяться, что он не обратит внимания на движения ее левой руки.
— Сегодня это скорее Мекка для туристов. Однако художники там еще живут, к одному из них мы сейчас и отправимся.
— А вы не скажете мне зачем?
Она осторожно зажала предмет между указательным и средним пальцами, стараясь как можно незаметнее вытащить его из узкого ящичка в двери.
— Нужен новый лак для «Моны Лизы», лежащей в вашей сумке. Или, лучше сказать, старый лак?
— Новый лак? Зачем?
Хелен наконец удалось вытащить предмет. Теперь оставалось лишь спрятать его. Она молилась о том, чтобы не уронить его на пол.
— О моем отце можете говорить все, что угодно, но он все-таки гений. С вами все в порядке? Вы какая-то… напряженная.
Левая рука Хелен уже лежала в кармане пальто вместе с находкой. Может быть, это тот самый случай, на который она надеялась? Она сделала вид, что мерзнет, опустив в карман пальто и другую руку.
— Мне холодно. Я устала. Мы путешествуем в автомобиле уже не первый час, вместе с украденным произведением искусства, которое стоит на полу между нами, а завтра я должна похитить для вас «Мону Лизу» из Лувра. И как тут расслабишься?
— Успокойтесь. Все будет хорошо.
— Хорошо для кого?
— Сделайте то, чего хочет мой отец. И тогда вы с дочерью переживете всю эту ситуацию без вреда для себя. Это я вам обещаю.
— А если нет?
Патрик некоторое время молча смотрел на нее, затем обернулся к Ральфу:
— На Монмартр! Луи уже наверняка заждался.
Перед внутренним взором Хелен заплясали темно-красные пятна, их сопровождала дикая головная боль. Рука ее тем временем судорожно сжимала лежащий в левом кармане пальто предмет.
Глава 68
Флоренция, около 1500 г.
Они ненасытны. Наше маленькое имение стало центром настоящего паломничества. Я пытался образумить Леонардо, но он пылает страстью. А lo straniero раззадоривает его как только может. Он снова грозился покинуть нас. Уже несколько недель он не читал мой трактат. И хотя девушек, которых они рисуют, слишком много, они все никак не успокоятся. Словно ищут ту, единственную.
— Сколько картин нарисовали вы оба? — спросил я Леонардо, когда он сегодня пришел на обед и поспешно проглотил едва ли не целого козленка.
— Что ты имеешь в виду? — с удивлением спросил он.
— Женщины, чьи портреты вы пишете. Сколько картин вы нарисовали и где они хранятся? Я ни одной не видел!
Леонардо, обгладывая косточку, лишь с недоумением покачал головой. И прежде чем уйти, унося под мышкой большой кувшин пива, он сказал, что они рисуют одну-единственную картину.
Одну-единственную! Разве это можно вообразить? А как же толпы девиц, осаждающих нас не первую неделю? И все это — ради одной-единственной картины?
И, словно этого всего недостаточно, Леонардо и незнакомец запланировали еще кое-что. Не знаю, как это назвать, но сегодня вечером Леонардо сообщил мне, когда пришел за остатками козленка, что устроит помост во внутреннем дворике. Как для казни! Только на этих подмостках будут расхаживать девушки в своих лучших платьях. Леонардо и lo straniero хотят выбрать самых красивых из них для портрета. Избранница получит право называться reginetta di bellezza[572].
— Что за фиглярство в нашем доме! — ругался я. Но потом явился lo straniero, и сказанное им показалось мне разумным.
— Мы выберем ту, которая больше всего соответствует Божественной пропорции. Остальные увидят ее красоту и небесную сущность, и природа будет стараться создать в будущем больше подобных ей.
— Подать природе пример? Мы ведь всего лишь люди! — удивился я, а lo straniero ответил мне улыбкой:
— Вот именно!
— А что насчет уродливых? — спросил Салаи. И от однозначности его слов мне стало неуютно.
— Им следует прятаться. Представьте себе материал, созданный по канонам красоты: он может успешно скрывать огрехи природы, — ответил lo straniero, не поддавшись на провокацию.
— Маска — красивее того, кто ее носит? — усмехнулся Салаи. — Маскироваться — это так по-человечески. Где же при этом Божественное?
Lo straniero улыбнулся еще мягче и ангельским голосом посоветовал Салаи самому надеть маску на свое изуродованное огнем лицо.
— Лучше уж подняться в небо по лестнице, чем не подняться вовсе! — добавил он. Салаи расплакался и убежал.
Давно уже понятно, что им с lo straniero не стать друзьями. Но я молюсь, чтобы они не стали врагами, поскольку Салаи поистине непредсказуем.
Глава 69
Коюка-де-Бенитес
Ее разбудил поворот ключа в замке. Когда дверь распахнулась, в сарайчик упал луч голубоватого света. Снаружи уже занималась заря. Мэйделин дремала, ей казалось, что по-настоящему она не спала уже несколько дней. Испугавшись, она отодвинулась от двери, прижалась спиной к деревянным доскам, острые углы которых впились ей в лопатки. Несмотря на темноту, она увидела, что в щель скользнула тень, а потом дверь со скрипом закрылась.
Звук тяжелого дыхания и запах алкоголя свидетельствовали о том, что в комнате действительно кто-то есть.
Рукой она пыталась нащупать палку, камень или что-то другое, с помощью чего она могла бы защищаться. Но ей удалось найти лишь бутылку из-под воды, и она сжала ее горлышко, готовая ударить, когда обнаружит цель.
Чужое дыхание стало более шумным, затем внезапно перед ней вспыхнул свет. Она уже занесла руку для удара, когда в свете огонька зажигалки узнала лицо мужчины, рисовавшего на ее теле линии. Что-то в его взгляде заставило ее остановиться.
— Ч-ш-ш! — шикнул он на нее, едва не потушив огонек у ее лица. — Ты меня узнала? — Он поднял руку с зажигалкой, осветив свое лицо.
Девушка кивнула.
— Не бойся, я ничего тебе не сделаю, — прошептал он. Она заметила, что пламя в его руке дрожит.
На мгновение воцарилась тишина, затем она снова услышала его дыхание, которое постепенно становилось более размеренным. Видимо, гость пытался взять себя в руки.
— Кто ты? — наконец выдавил он, и, когда она не ответила, добавил: — Ты не одна из них.
— Одна из них? — Голос ее прерывался. После долгого молчания в горле совсем пересохло.
— Из этих мисс!
Она не поняла его, но решила не признаваться в этом.
— Меня зовут Мэйделин Морган, я из Бостона, — как можно спокойнее ответила она.
Когда-то она читала, что если тебя похитят, нужно попытаться построить как можно более личные отношения с преступниками, — тогда им будет сложнее убить заложника.
Пламя зажигалки погасло. Она услышала негромкий болезненный вздох, мужчина несколько раз прокрутил колесико запала. Наконец снова вспыхнуло пламя, озарив лицо мужчины тусклым светом. Волосы прилипли к его мокрому от пота лбу. Зрачки у него были черными и большими, взгляд — бегающим. Она все еще ожидала, что он вот-вот бросится на нее, и поэтому крепче сжала горлышко бутылки.
— Почему ты здесь? — спросил он шепотом, словно опасался, что их обнаружат.
— Это вы мне скажите, — растерянно произнесла она. — Ведь ваши люди меня здесь держат! — Она почувствовала, как к горлу подступил комок.
— Ты не из красавиц! — отозвался он, потирая правой рукой висок.
