Она стала подниматься.
— Прошу извинить, что отняла у вас время. Дурацкая была мысль — прийти сюда, свалить на вас свои беды, тем более что полной картины я дать вам не могу.
Внезапно изменив тон, францисканец мягко сказал:
— Разумеется, есть то, о чем вы мне можете рассказать, не подвергая опасности свое расследование. Мне нужно знать больше, прежде чем судить, не сбились ли вы с пути праведного. Вы можете — в общих чертах — сказать, кого вы подозреваете в этом деле? Что это за живая душа, которую могут подвергнуть аресту на основе ваших видений?
Она неохотно опустилась обратно на скамью.
— Он работает в больнице. Проводит время с пациентами.
— Что заставляет вас этому верить? Что привело к такому выводу?
— Он был в палате с больной женщиной. Думаю, он изучал книжку статистики по больным.
— Что, дочь моя? Я не понимаю. Книга о жизненно важных симптомах у больных?
— Я прибегла к своему видению: видеть глазами убийцы. Этот человек, убийца, читал какой-то справочник, в котором глава или страница называлась «Числа». Я решила, что это была…
— Книга в Библии, — выдохнул он.
— О чем вы говорите? Что я видела? — Бернадетт обернулась и уставилась на монаха. — Вы знаете, на что я смотрела?
— На «Числа», — донесся голос из-под капюшона. — Вы смотрели на «Числа». Четвертую книгу Пятикнижия.
— Это еще что?
— Это вам следовало бы знать, дочь моя. Пятикнижие — это первые пять книг Библии.
— И одна из этих книг, четвертая, называется…
— «Числа», — повторил он.
— А я-то думала, что он углубился в статистику по больным или еще что.
Францисканец встал с колен, сел на скамью и, отвечая, перебирал четки. Бернадетт заметила, что руки у него дрожали. Теперь он начинал верить в ее способности, и это напугало его.
— Строго говоря, книга имеет какое-то отношение к статистике, — сказал он. — В ней рассказывается о событиях во время блужданий израильтян по пустыне. Название — «Числа» — относится к переписям, которые Господь повелел Моисею сделать в начале и в конце пустынного периода.
— Вы не сокращаете для меня название? Не упрощаете его?
— Нет, — качнул он головой.
— Святой отец, вы уверены? «Числа»? Она так просто называется — «Числа»?
Он заговорил заученно, распевно:
— «И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской, в скинии собрания, в первый день второго месяца, во второй год по выходе их из земли Египетской, говоря: Исчислите все сообщество сынов Израилевых по родам их, по семействам их, по числу имен, всех мужеского пола поголовно, от двадцати лет и выше, всех годных для войны у Израиля, по ополчениям их исчислите их — ты и Аарон».[607]
— Я приму это как «да». — Сказав так, Бернадетт отвернулась и уткнулась лицом в ладони.
— Что случилось? Это не тот ответ, которого вы хотели или ожидали?
— Он все меняет, — выговорила она сквозь пальцы. — Мои предположения были неверны. Мне придется начать сначала. Идти в ином направлении.
— Расскажите мне еще о том, что видели. Возможно, я смогу помочь вам…
Бернадетт резко выпрямилась.
— Вы уже помогли больше, чем можете себе представить.
Почувствовав руку на своем плече, она вздрогнула. Монах стоял на коленях прямо позади нее, и это ей не понравилось.
— Вы пришли сюда рассказать мне больше. Есть ведь и другое, что тревожит вас, дела помимо работы.
Она встала.
— Это уже не важно.
У нее за спиной он тоже встал.
— Дочь моя…
— Благодарю вас, святой отец. — Она не оглядываясь побежала по проходу, откинула засов, распахнула дверь и исчезла в ночи, ни слова больше не сказав своему исповеднику.
Торопливо шагая по тротуару к себе домой, Бернадетт дрожала, только дрожь вызывала в ней отнюдь не вечерняя прохлада. Поведение францисканца — запер дверь на засов, сел позади нее — было странным. Хотя она и поверила сведениям, которые получила от него, но ему самому она не верила. Инстинкты подсказывали держаться подальше от человека в одеянии монаха. Больше не будет утешительных встреч поздними вечерами. Пошли они ко всем чертям, эти проверки истинности.
Глава 27
В четверг утром она снова подошла к стене со стикерами.
Бернадетт сосредоточилась на квадратиках со сведениями, полученными ею с помощью видения. Теперь, после открытия, что мужчина читал Библию, а не медицинский справочник, собственное ее толкование увиденного вызывало большие сомнения.
Внешне убийца, по-видимому, выглядел так, как ей представлялось: крупный мужчина, белый, волосатые руки, темная сорочка с длинными рукавами, синие брюки. Что там о поведении убийцы в отношении больной? Она сделала движение, собираясь сорвать стикеры с надписями: «Потянулся к больной женщине», «Любовник женщины». Руки опустились. Это и сейчас годится, даже если гад и религиозен. По сути, святые голубки способны убеждать лучше любого артиста, живя двойной жизнью и содержа любовниц.
«Читает «Числа». Читает другую книгу». Какой была вторая книга, она понятия не имела, зато насчет первой францисканец ее просветил. Бернадетт оторвала от стены и смяла этот листок. На новом торопливо нацарапала: «Читает по Библии отрывок из «Чисел»», — и прилепила его на гипсокартон.
Сделав шаг назад, она подбоченилась. Новое прибавление на стене жутко важно. Убийца не просто религиозен. Библию он читал долго и явно с охотой. Кто способен на такое? У Бернадетт похолодели руки, когда она нашла ответ. Но ведь он не мог быть тем, кто крался за ней к автостоянке похоронного дома… или мог?
Зачем понадобилось члену религиозного сообщества убивать людей и отсекать им руки? В голову откуда-то из девичьей памяти забрела мысль… что-то такое из воскресной школы. Стих, который узнает любой христианин. Не похоронено ли имя пастора в не читанных ею папках дела Олсона? Она что, пропустила упоминание о священнике, когда читала дело Арчера? Обернувшись, Бернадетт глянула в дальний конец комнаты на сложенные в кучу папки на кухонном столе. С помощью францисканца она теперь размышляла вполне отчетливо, чтобы найти ответ: один священник помогает ей пригвоздить другого.
— Благодарю вас, святой отец, — пробормотала она.
Телефонные звонки вывели ее из задумчивости. Пройдя на кухню, она взяла трубку и рассеянно произнесла:
— Да-а?
— Чем это вы все утро занимаетесь? — Гарсиа выдержал паузу, а потом сам же ответил на свой вопрос: — Стикеры. Хватит тратить время на…
Бернадетт перебила:
— Наш клиент в итоге оказался не медработником.
— Кто же он тогда?
Особой веры в его вопросе она не заметила и сама себя удивила, проронив два слова:
— Католический священник.
На том конце провода повисла мертвая тишина, а потом Гарсиа произнес:
— Я еду к вам.
Едва открыв входную дверь, она пожалела, что не переоделась в рабочий наряд, пока поджидала его приезда. Гарсиа был в темном костюме и красном галстуке. Его сорочка (такая белая, что даже слепила), похоже, была профессионально отглажена. Он вошел в квартиру, держа на согнутом локте переброшенное длинное черное пальто.
— Позвольте ваше пальто? — спросила Бернадетт.
— Нет, благодарю, — отказался он, скользнув взглядом по ее фигуре, и нахмурился, увидев джинсы.
— Я так увлеклась работой со своими записями…
— Хорошо, — сухо сказал он.
Бернадетт закрыла дверь и кивнула в сторону кухни:
— Давайте присядем.
Гарсиа прошел на кухню, повесил пальто на спинку стула, подождал, пока она села за стол напротив него, и тут же сел сам.
— Человек в рясе? Это требует железных доказательств.
«Человек в рясе». Сказано было почтительно, без насмешки.
Неужели ей будет трудно убедить Гарсиа в вине священника, потому что ее босс набожный человек? Может, как раз поэтому он и не отмахнулся напрочь от ее видения: верит в нематериальное. Не хотелось корить Гарсиа за его духовность, когда та способна превратить его в союзника. Она решила признаться:
