Там он медленно пришел в себя. На этот раз он был перепачкан собственной кровью. И собственными слезами.
Рафаэль только что разбил ему нос.
— Сволочь! — выкрикнул грабитель. — Дерись с мужчиной ради разнообразия!
Патрик все еще прятал лицо в руках. И когда поднял голову, он посмотрел на Рафаэля сверлящим взглядом.
— Ты заплатишь за это… Очень дорого.
— Ну, давай! — попробовал спровоцировать его Рафаэль. — Отцепи меня — и я раскрою твою мерзкую рожу!
Папочка попытался выпрямиться, ему пришлось хвататься за стену, чтобы не упасть.
Он скрылся в ванной комнате, братья слышали, как он смывает кровь с лица.
Он появился через несколько минут:
— Ты пожалеешь об этом, я тебе гарантирую…
— Иди сюда! — приказал Рафаэль. — Иди сюда, я с тобой посчитаюсь!
Патрик в спешке вышел из комнаты, дверь в коридоре скрипнула, потом хлопнула.
Он вернулся в дом.
Рафаэль упал на матрас. Ярость, которую он не смог полностью выплеснуть, заставила его дрожать с головы до ног, потекла по его щекам.
— Ты был силен, брат, — негромко и восхищенно произнес Вильям.
Вилли, 22 года
Он едет с самого утра.
Он уезжает из Марселя, надолго.
Может быть, навсегда, но об этом он пока не думал.
Это, пожалуй, было бы слишком страшно.
Он собрал все свои вещи. В конечном итоге все уместилось в паре чемоданов да большом матросском вещмешке. Потому что он взял только самое необходимое, бросив все остальное.
Прежде чем покинуть родной город, он заехал на кладбище. Проведать мать, которая присоединилась к Энтони в прошлом месяце.
«Гольф» глотает километры, Вильям не снимает ноги с педали газа.
Он в машине один: Матильда отказалась поехать с ним. Они сдали ключи от квартиры, и она вернулась к родителям. Он не может на нее злиться, хотя у него и была безумная надежда, что она бросит все ради него.
Вильям один в машине.
Он плачет всю дорогу.
Потому что он только что потерял свою первую любовь. И учебу тоже.
Потому что он бросил все, чтобы присоединиться к Рафаэлю. Того три месяца назад перевели в Клерво, после того как приговорили к пятнадцати годам.
Клерво. Одна из самых страшных тюрем страны. Одна из самых строгих.
Вильям снял студию в Труа, в ближайшем к тюрьме городе.
Он едет с деньгами, которыми снабдил его Пьер. Порядочная сумма, с ней можно продержаться какое-то время. Найти работу в городе, в котором он никого не знает. В котором нет ничего общего с тем местом, где он родился и вырос.
Но здесь он сможет видеться с Рафаэлем каждую неделю.
Так что он должен быть здесь.
Рафаэль еще даже не знает, что его брат только что бросил все, чтобы быть рядом с ним. В противном случае он его отговорил бы.
Когда он все поймет, он, конечно, будет в ярости. И что?
Слишком поздно сдавать назад.
Рафаэль будет зол. И счастлив тоже, нет никаких сомнений. Но он никогда об этом не скажет.
Ему предстоит отсидеть еще как минимум шесть лет, потому что он только что отмотал четыре года в марсельской тюрьме Бометт.
А шесть лет без Рафаэля — этого Вильям даже представить себе не может.
Сегодня вечером он будет в Труа, в своей новой квартире.
Сегодня вечером он окончательно скажет «прощай» той жизни, которую он едва начал строить.
Глава 56
К тому моменту, как Сандра добралась до указанного места, уже давно наступила ночь.
Сандра насколько сумела поправила прическу, глядя в зеркало заднего вида, не решаясь выйти из машины. Глубоко дыша, она попыталась успокоиться.
Я проехала столько километров не для того, чтобы отказаться.
Впрочем, это не вопрос расстояния. И даже не вопрос денег. У нее нет выбора, она должна выполнить миссию, которую поручил ей дядя.
И, страшно нервничая, она наконец вышла из машины и направилась к белым воротам.
На почтовом ящике она увидела фамилию, ту самую: «Лефевр».
Она позвонила в дверь, стараясь хоть чуточку расслабиться. Всего-то надо сказать, что она приехала от Рафаэля, и все будет хорошо.
Но никто не ответил.
Она посмотрела на часы: уже без пяти девять вечера. Поднявшись на носки, она попыталась разглядеть, не горит ли свет в глубине большой виллы.
Очевидно, здесь никто не жил. Чувство тревоги усилилось, почти овладело ею.
А если братья Оржон посмеялись над Патриком? Нет. Они никогда не пошли бы на такое, в их-то положении…
Она вернулась в машину и позвонила дяде, который снял трубку на втором гудке.
— Папочка, это я.
— Ты на месте?
— Да. Но здесь никого нет… Мне надо подождать?
Патрик некоторое время раздумывал и в конце концов ответил:
— Мы не можем знать, когда он возвращается домой. Этот тип, видимо, из тех, кто ведет ночной образ жизни! Так что отправляйся в отель, а завтра утром вернешься.
— Хорошо, — согласилась Сандра. — Ты прав. Я вернусь завтра утром… А ты?
— Что — я?
— Что ты сегодня делал? Я звонила тебе около полудня, но…
— Я был с Джессикой.
Сандра с облегчением улыбнулась.
— Теперь отдохни, моя сладкая.
— Спокойной ночи, папочка.
Она отключилась, ей стало спокойнее, теперь она знала, что делать. Ее успокаивало, что он все решил за нее, как это было всегда. Она поехала в сторону центра города, где ее ждала комната в гостинице. Может быть, у нее получится выспаться с легким сердцем.
Если только они не последовали за ней.
* * *
— Как ты думаешь, что он будет делать? — прошептал Вильям.
Он явно перепугался до смерти.
— Я думаю, он разобьет мне башку, — ответил Рафаэль не слишком уверенно.
Он понял, как действует этот псих. И очень опасался того, что не он станет его мишенью. С папочки станется заставить страдать Вильяма, чтобы отомстить за оскорбление? Или, того хуже, он может опять взяться за малышку Джессику?
В любом случае не время терзаться. Даже если он подчинится любым его капризам, этот садист все равно их замучит, одного за другим.
Просто потому, что ему это нравится, вот и все. Потому что для него это единственный способ существования.
— Думаешь, Сандра уехала? — снова спросил Вильям тихим голосом.
— Да, мне так кажется, — вздохнул его брат.
— И что теперь?
— Не знаю, посмотрим.
До них доносились стоны Джессики в соседней комнате.
— Ей пришлось выдержать настоящую пытку. Бедная малышка! — прошептал Вильям.
— Мы ничего не можем сделать, — грубовато напомнил Рафаэль. — Во всяком случае, сейчас.
Нет, они ничего не могли сделать. Только слышать стоны, которые действовали им на нервы, как игра на расстроенной скрипке.
Неподвижность становилась нестерпимой, Вильям встал. Усталость в каждом движении… Ему было холодно, он был опустошен, измучен голодом и жаждой. У них оставалось полбутылки воды на двоих. Так что приходилось экономить.
Молодой человек размял ноги, свободную руку, мышцы шеи. Прежде чем снова упасть на свой матрас и погрузиться в безмолвное созерцание противоположной стены.
— Ты, наверное, с ума сходил, когда был в тюряге… Не знаю, как ты смог выдержать.
* * *
Он пришел перевязать ее раны.
Не говоря ни слова.
Он даже заставил ее принять болеутоляющее.
Она не сопротивлялась — в ужасе от мысли, что он может опять взяться за свое.
Что он может сотворить что-то еще более страшное.
Она вправду решила, что он сожрет ее заживо, кусочек за кусочком.
Боль немного успокоилась, но страх никуда не делся. Она никогда не поверила бы, что он способен на такие ужасы.
Все, что она видела в его глазах, превосходило всякое понимание. Вспышки жестокого наслаждения, нечто вроде варварского исступления. Что-то, чего он не контролировал.
Закончив с ее ранами, он ушел. На это понадобилось около часа.
