Теперь она смела надеяться, что сегодня ночью он не вернется. Что он уже получил свою дозу.
И все же страх не отпускал ее. И когда в коридоре снова раздались шаги, кровь застыла у нее в жилах.
Она вся превратилась в страх. Ничего больше.
Но он открыл дверь не в ее комнату.
И Джессика снова смогла дышать. И надеяться, что он выплеснет всю свою ненависть на братьев.
До последней капли.
Он стоял под окном. Неподвижно, напротив своих пленников. Вильям изо всех сил старался скрыть свой страх. У Рафаэля это отлично получалось под пристальным взглядом папочки. У того появился синяк под правым глазом; яркая отметина на носу предвещала изрядную гематому. Очки держались благодаря куску скотча.
Рафаэль здорово попортил ему физиономию. И даже несмотря на неминуемые репрессии, он не жалел об этом.
Патрик все еще не вымолвил ни слова. Никаких угроз. Он просто наблюдал.
Вильям начал дергаться, ему никак не удавалось держать нервы под контролем. Он спрашивал себя, что в сумке, которую этот псих принес с собой. А еще о том, что у него в голове.
Он спрашивал себя, кто станет целью сегодня вечером, может быть, он? Он станет козлом отпущения. Но надеялся, что это будет его брат. Потому что Рафаэль был крепче, он способен вынести то, что сам Вильям вытерпеть не сможет.
Мгновение спустя он начал проклинать себя за то, что желал брату такого. Похоже, эти застенки превращали его в дикое животное.
Вдруг папочкин голос заставил его подскочить на месте:
— Я жду, Чемпион.
— Могу я узнать, чего ты ждешь? — огрызнулся грабитель с завидным спокойствием.
— Ясно чего — твоих извинений.
Рафаэль позволил себе улыбку. Ни на секунду не задумавшись о том, что гораздо мудрее было покориться.
— Долго же тебе придется ждать, скотина…
— Я не собираюсь торчать здесь всю ночь. Так что я советую тебе принести мне самые глубокие извинения. И может быть, ты избежишь моего гнева.
Улыбка Рафаэля по-прежнему выглядела издевательски.
— Я не боюсь твоего гнева. Ты жалкий трус. Если бы я не был прикован, ты бы валялся у меня в ногах. Ты считаешь себя сильным, но тебе просто повезло. Очень повезло. Но везение всегда заканчивается тем, что…
Папочка сделал пару шагов вперед, стараясь держаться на расстоянии.
— Ты не просто будешь извиняться, ты будешь меня умолять, — сказал он.
Он достал из сумки, стоящей у его ног, пару перчаток из толстой резины и надел их. Затем появилась бутылка из белого пластика.
— Ты знаешь, что в этой бутылке, сынок?
Вильям кивнул. Паническая дрожь пробежала по его юношескому лицу.
— Я бы сказал, что там кислота, — вдруг опередил его Рафаэль.
— В точку, Эйнштейн! Если точнее, серная кислота.
Папочка поставил бутыль на подоконник и вышел из комнаты. Тут Рафаэль понял, что его самые жуткие страхи сбываются.
Всего через пару минут он вернулся с Джессикой.
Она так изменилась за эти несколько дней… Страдания ожесточили ее лицо, под глазами появились круги, кожа стала серой.
Она постарела.
Папочка завел ее в комнату, остановив напротив братьев.
— Что в этой бутылке, голубка моя?
— Не знаю, мсье…
— Серная кислота. Ты знаешь, что это?
Она посмотрела на него с ужасом.
— Видимо, да! — с издевкой воскликнул мучитель.
Он с крайними предосторожностями отвинтил крышку, конечно же стараясь, чтобы брызги не попали ему на лицо.
— Раздевайся, — скомандовал он.
Джессика попятилась, обхватила руками тело.
— Не дури, Рафаэль! — захрипел Вильям.
— Это не поможет. Что бы я ни сделал, этот маньяк сначала замучит ее, потом нас. У него только на это и стоит, ты еще не понял?
Патрик, который собирался сорвать с Джессики одежду, вдруг остановился. И бросил на Рафаэля взгляд, такой же едкий, как содержимое бутыли.
Грабитель продолжал свою мысль, делая вид, что обращается к брату:
— Он импотент и извращенец. Он не может вести себя как мужчина. Скорее всего, мать его кастрировала, а папаша слинял, когда увидел, какого ублюдка он породил!
Лицо Патрика медленно окаменело. Кажется, что каждое слово пронзало его броню, словно копье.
— Это вор и убийца! — добавил Рафаэль, сплюнув на пол. — Мерзкий выродок, брат… человеческое отребье! Он способен лишь мучить девочку да лупить свою жену. Впрочем, она ему даже не жена! Потому что ни одна девчонка ни разу в жизни на него не взглянула, так что ему пришлось кинуться на собственную племянницу… Неудивительно, с такой гнусной харей! На его месте я бы даже не думал: пустил бы себе пулю в башку, и все дела!
Папочка наконец отвернулся от Джессики и взял бутыль с кислотой.
— И ты думаешь, что я стану стелиться перед этой мразью? — продолжил Рафаэль с кривой ухмылкой. — Ты в самом деле считаешь, что я прогнусь перед этим дерьмом? — Рафаэль повернулся к Патрику, который только что встал перед ним. Его рука дрожала от ярости. Тут улыбка грабителя стала еще шире, он начал подниматься, в то время как Джессика и Вильям не смели даже дышать. — Ты хочешь, чтобы я научил тебя быть мужчиной, папочка? — продолжал провоцировать Рафаэль. — Ты хочешь, чтобы я показал тебе, как это? Спроси у Сандры, она расскажет тебе, какой я мужчина. Она не сможет забыть… Каждую ночь, пока тебя здесь не было.
У него едва хватило времени, чтобы закрыть лицо рукой. Папочка плеснул на него кислотой с криками, в которых уже не было ничего человеческого.
Рафаэлю удалось его оттолкнуть, Патрик потерял равновесие, выронил бутылку, которая упала на пол. И тут Рафаэля настигла боль, ударила наотмашь; он сложился пополам и свалился вдоль стены. Папочка принялся бить его ногами в бешеной ярости.
Вильям сделал знак Джессике, оцепеневшей в глубине комнаты. И несмотря на свой страх, она незаметно скользнула к двери, а затем бросилась бежать по коридору.
Патрик наконец остановился, чтобы всецело насладиться зрелищем. Рафаэлю выпала самая страшная пытка. Кислота разъедала его кожу и плоть. Словно он заживо горел на костре.
Но мучений одного человека было недостаточно, и Патрик обернулся к Вильяму, чтобы получить удовольствие от его боли и слез.
Ему хватило пары секунд, чтобы понять, что Джессики уже нет в комнате. Вильям бросился ему под ноги в тот момент, когда палач устремился к выходу, и тот рухнул. Юноша постарался задержать его насколько мог, хватаясь свободной рукой за штаны, за щиколотки.
— Пусти меня, гаденыш!
Папочке все-таки удалось вырваться, и он кинулся в коридор.
Тогда Вильям взял бутылку с водой, подобрался к брату. Он осторожно вылил холодную жидкость на ожоги, попытался обнять его. Но Рафаэль не хотел, чтобы к нему прикасались. Его трясло, он дрожал, из глаз катились слезы. Он стонал, потому что у него больше не было сил кричать.
— Она спасена, Раф… У тебя получилось, брат.
Глава 57
Ночь стояла холодная.
Ее легкие разрывались.
Она бежала до потери сознания и ухватилась за дерево, чтобы отдышаться. Колющая боль в боку резала ей живот, ее била дрожь.
Через полминуты Джессика снова пустилась в путь. Она не знала, куда шла, не видела, куда ставила ноги.
Голые босые ноги, уже ободранные и исцарапанные.
И все же она бежала, все дальше углубляясь в лес. Горячие слезы таяли на ее ледяных щеках, она не переставала думать о Рафаэле. О том, что он сделал, чтобы спасти ее. О его сожженной коже и душераздирающих криках.
О его жертве.
Которая не должна стать напрасной.
Она пробегала мимо зарослей ежевики, и вдруг ей показалось, что кто-то схватил ее. Она закричала как безумная, нанося удары в пустоту.
Ее крики разносились в ночи, совершенно безмолвной.
Наконец ей удалось выпутаться из колючих ветвей, разорвав хлопковую рубаху, и она снова побежала.
Забыть о колотье в боку, о том, что легким не хватает воздуха. Найти выход, снова увидеть свет за пределами этого ада.
