Года четыре назад папаша затеял новую пристройку. Вбил себе в голову, что ему нужна своя комната с телевизором. Чтобы без детей. Они с дядей Майком так ее и не закончили, успели только новую стену поставить взамен старой. От их стройки во дворе остался валяться деревянный каркас и несколько рулонов розового теплоизолятора. Я их продал вместе с досками через месяц после смерти бати.
Дядя Майк был прав. Карниз и наличники надо покрасить, а то дерево начало гнить. На крыше не хватает двух черепиц. Да и на земле найдется работа, вон листья все сливы забили. И надо, наконец, разобраться с огрызком антенны.
На верхней ступеньке крыльца сидела Джоди с блокнотом. Трехрогий Спаркл и Желтяк с головой-шлемом, которого я ей купил, чтобы держала рот на замке, расположились по обе стороны от нее.
— Что это ты делаешь? — спросила сестрица.
— Составляю список дел, — ответил я. — А ты чем занята?
— Это я составляю список, — не согласилась Джоди. — У тебя и бумажки с собой нет.
— Мой список в голове, — объяснил я. — А ну-ка покажи мне свой.
Она протянула мне листок.
ПАКАРМИТЬ ДЕНОЗАВРОВ
ПРИБРАТЬСЯ В МАЕЙ ПАЛАВИНЕ КОМНАТЫ
СЛОЖИТЬ БЕЛЬЕ
НАВЕСТИ ПАРЯДОК ВО ДВОРЕ
— Что у тебя с губой? — спросила Джоди. — Она вся распухла.
— Ничего такого, — пробурчал я. — С каких это пор ты наводишь порядок во дворе?
Она нарисовала сердечко на своем списке.
— Эмбер вчера сказала, тебя расстроил дядя Майк. Велел привести двор в приличный вид и всякое такое. Поэтому ты нахлестался пива и ушел гулять с Элвисом. Я тебе помогу. — Она помолчала и нарисовала еще пару сердечек. — Почему вы с Эмбер всегда ругаетесь?
— Ты слышала, как мы ссорились?
Она кивнула.
— И что же ты расслышала?
— Эмбер кричала плохие слова.
— Не обращай внимания.
— Да нет, пусть кричит, — прощебетала Джоди. — Эсме говорит, сдерживать эмоции — вредно для здоровья. Куда лучше дать чувствам выход.
— Есть на свете что-нибудь, чего Эсме Мерсер не знает?
— Она не знает, кто такой Конфуций.
— Конфуций? — Я искоса взглянул на нее. — А ты знаешь, кто это?
— Дядька, который пишет предсказания.
Я улыбнулся.
— Кто тебе сказал?
— Мама.
Улыбаться сразу же расхотелось.
Джоди выжидательно смотрела на меня, не стану ли я спорить. Я ногтем отковырял со ступеньки пару чешуек краски.
— Эсме говорит, ее мама и папа все время ругаются, — продолжила Джоди. — Она спросила у мамы, зачем надо ругаться, а та сказала, лучше выплеснуть эмоции, чем сдерживаться.
— Ее родители часто ссорятся?
— Ага. А еще ее мама кричит на нее и на Зака, а потом обнимает, плачет и просит прощения. Я сама видела. — Она опять глянула на меня: убедиться, что слушаю. — У Эсме чудесная мама, она красивая и может пройтись колесом, только…
— При тебе она проходилась колесом?
— Да.
Я постарался сделать равнодушное лицо.
— Она и для тебя может пройтись, — заверила Джоди, не сводя с меня глаз.
— Замечательно.
— Мне кажется, — сказала Джоди, передергивая худыми плечиками под полинявшей рубашкой поло с изображением мышки Минни, — у нее не все дома.
— Ничего подобного, — не согласился я. — Все родители порой кричат на своих детей.
— Почему?
— Потому что дети безобразничают и выводят их из себя.
— А мы выводим тебя из себя?
— Еще как.
— Но ты ведь почти никогда на нас не кричишь.
— Поэтому здоровья во мне все меньше.
— Ой. А почему тогда она потом плачет и просит прощения?
— Наверное, потому, что любит своих детей и ей становится стыдно за свой крик.
— Папа, когда нас бил, ни разу не извинился. Он нас не любил?
— Отец нас любил.
— Мама на него кричала и никогда не просила прощения.
— Джоди, — я поднялся на ноги, — у меня куча дел сегодня.
— А мама нас любит?
Я закрыл глаза. Чтоб ты провалилась вместе с этим домом и моей злорадной радостью.
Так, значит, родители Эсме все время ссорятся?
— Разве мама не говорит на каждом свидании, что любит тебя? — спросил я четко и раздельно.
— Поступки красноречивее слов, — отчеканила Джоди. — Так написано в предсказании. Могу показать.
— Не надо. Я тебе верю.
И я поспешил отойти от нее подальше. Сразу стало легче. То есть если бы два года назад кто-нибудь сунул мне список всего того, на что мне придется пойти ради Джоди, и предложил выбрать самое сложное задание, я бы выбрал «Вытереть блевотину, когда сестру вдруг вырвало среди ночи». А самым ответственным поставил бы «Дать хлеб насущный». Сейчас место самого-пресамого заняло одно: «Беседовать с сестрой».
Я направился к папашиному сараю, размышляя, с чего начать: скосить траву или пройтись по двору граблями, когда на глаза мне попался Элвис. Пес мотал башкой из стороны в сторону, из пасти у него свисал какой-то ошметок.
Кто-то из девчонок спустил собаку с цепи.
Я бросился к могиле Рокки. Ямка была пуста.
— Блин, — процедил я и кинулся за Элвисом.
А пес решил, что я хочу с ним поиграть, и поскакал в лес. Я гонялся за ним, сколько хватило дыхания, потом в изнеможении сел и привалился спиной к дереву.
Из подлеска, весело размахивая хвостом, на меня внезапно выскочил Элвис: что это ты, мол, так быстро скис? В зубах у него был вовсе не дохлый сурок. Что-то вроде старой грязной тряпки.
— Иди сюда, дурачок, — позвал я пса и тихонько свистнул. — Ну же, не бойся.
Элвис скептически смотрел на меня, хвост его застыл на месте.
— Ко мне, — сурово произнес я.
Барбосу хотелось поиграть еще, но я не поддался. И вот он рядом со мной — уронил тряпку мне на колени и пару раз лизнул в щеку.
И вовсе это была не тряпка. Девчоночья майка, красная, с большим подсолнухом посередине, с огромным бурым заскорузлым пятном и вся перемазанная в грязи.
Я стряхнул грязь, разгладил ткань. Что-то знакомое. Правда, Джоди будет великовата, а Мисти маловата. Пятно здоровенное. Может, шоколад, может, краска.
Но я-то знал: это кровь.
Глава 10
Пару дней я никому не задавал вопросов насчет майки. Даже не скажу почему Ну нашел окровавленную девчачью майку ничего страшного. Не саму же девчонку.
Потом спросил Джоди. Она хоть не будет приставать с расспросами. Джоди сказала, что майки с подсолнухами у нее никогда не было. Комбинезоны с маргаритками — да, были.
Следующей была Эмбер. Стиркой в основном занималась она. А также штопкой, заплатами и подшиванием кромок. Большинство вещей Мисти и Джоди когда-то носила она и помнила фасоны и что кому идет. Это тебя толстит. Это впору психам надевать. Это старье из семидесятых. Это мода восьмидесятых. Это очень вызывающе.
Стоило мне спросить про майку с подсолнухом, как Эмбер оживилась. Ведь с вечера субботы между нами была напряженка, мы друг с другом почти не разговаривали. А тут такая тема — шмотка. Как устоишь?
Разумеется, у нас была такая майка. Как я мог забыть? В комплекте с клетчатыми красно-белыми шортами. Она этот наряд недолго носила. Очень уж простецкий. Ну и отдала Мисти. Шорты себе оставила. Они Мисти толстили.
Если подумать, она эту майку лет сто не видела. Мисти выросла, но вещь может пригодиться Джоди. Где она, кстати, эта майка? И что это она меня так заинтересовала?
Я чуть было не рассказал ей правду — Элвис раскопал пропитанную кровью футболку в лесу, — но передумал. Эмбер при виде крови — пусть даже из носа — моментально хлопается в обморок. Поэтому я наврал, что майка мне приснилась.
Сестра сощурилась, но вроде поверила. Чего не случится со скорбным головой братом?
Теперь следовало переговорить с Мисти, но все как-то не получалось.
А майка не шла у меня из головы, и я никак не мог понять, почему она там засела. Пока в среду за ужином до меня не дошло. Мисти не удержала в «ленивом сэндвиче» мясной фарш с кетчупом, и начинка заляпала ей кофточку. Эмбер вышла из себя и принялась разоряться, что поди теперь отстирай жирное пятно и как это Мисти умудрилась, ведь один Господь ведает, когда у нас будут деньги на новую вещь. Мама сказала бы то же самое, только спокойно.
