Кейт уронила голову на подушку. Она уже не слышала сирен и шума толпы, только крики чаек и звуки от гавани, все приятные на слух. Это был день надежды. Ветерок коснулся лица Кейт. На секунду она забыла, почему она здесь.
Медсестра снова наклонилась над ней и вложила что-то ей в руку.
— Вы это искали?
Кейт, как слепая, провела пальцами по фотографии. Она была в руках ее матери.
— Да. — На снимке были пятнышки крови. Она взглянула на женщину. — Спасибо.
— А теперь нам пора в больницу.
Кейт почувствовала, как дернулись носилки, как их подняли. Загудела сирена. Она больше не сопротивлялась. Кругом все суетились. Она устало закрыла глаза.
То, что она увидела, испугало ее. Отец стоял у ворот и улыбался ей.
И еще четыре слова. Вопрос, на который ее мать так и не дала ответа: что он там делает?
Часть IV
Глава 54
Шасси самолета рейса номер 268 «Американ эйрлайнс» коснулись взлетно-посадочной дорожки в аэропорту Кеннеди, и огромный лайнер остановился.
Кейт смотрела в иллюминатор со своего места в бизнес-классе. Правая рука ее была на перевязи. Вдалеке она видела знакомую башню наблюдения и старый терминал в форме седла.
Она вернулась домой.
Через проход от нее сидели два судебных исполнителя. Они сопровождали ее из больницы в Сиэтле, где Кейт провела три дня, в аэропорт. С плечом все было в порядке. Пуля прошла насквозь, ничего не задев. Они обработали рану, продезинфицировали ее и поставили ей капельницу, чтобы нейтрализовать последствия шока и отправить ее домой. Примерно неделю или больше ей придется носить руку на перевязи.
Но весь валиум и морфий в мире не могли притупить ее реальную боль.
Она раз за разом переживала ужасную сцену в ресторане, поскольку ее вынуждали все повторять следователи. Как она тупо смотрела на дыру в своем плече, потом повернулась к матери, ничего не понимая. Вид Шарон со слегка наклоненной головой, ее неподвижный, остекленевший взгляд, кровавое пятно, растекающееся по свитеру. Пережитый шок.
И вопросы. Пока Кейт была не в состоянии в них разобраться. Что бы было, если бы она туда не поехала? Если бы прислушалась к предупреждению, данному ей на реке, как умолял ее Грег? Что, если бы она просто подошла к дому на озере и постучала в дверь? Им бы все равно пришлось позволить ей повидаться с семьей. Что, если бы она не наклонилась за стаканом?
Ее мать все еще была бы жива.
Джастин и Эмили улетели домой днем раньше. Они должны были остановиться у тети, которая жила на Лонг-Айленде. Похороны состоятся в четверг. А потом? Может, на этом все кончится. Месть состоялась. Страховка уплачена.
Нашли нечто ужасное в полиэтиленовом пакете, который валялся рядом со снайперской винтовкой на крыше гостиницы, откуда в них стреляли.
Отрезанный язык. Собачий язык. На этот раз послание Меркадо было до озноба четким. «Так мы поступаем с людьми, которые распускают язык».
«Черт бы тебя побрал, папа! — Кейт закрыла глаза. — Только посмотри, что ты натворил!»
К выходу из самолета подкатили инвалидное кресло. Один из агентов взял сумку Кейт, помог ей встать и сесть в кресло и покатил ее к выходу из аэропорта. Сердце ее едва не выпрыгивало из груди от нетерпения.
Грег стоял в конце зала. Он был в джинсах и университетской куртке. Волосы спутаны, глаза на мокром месте. Он печально качал головой.
— Пух…
Кейт поднялась с кресла и прижалась к нему. Наверное, целую минуту они не отпускали друг друга. Она боялась взглянуть ему в лицо, боялась поднять голову с его плеча.
— Ох, Грег, Грег! — Она еще плотнее прижалась к нему. — Мама умерла.
— Я знаю, детка. Я знаю…
Он усадил ее в кресло. Она все еще была очень слабой. Грег наклонился и поправил перевязь.
— Я в порядке. — Агенты стояли сзади. — Скажи им, пусть уходят, Грег. Пожалуйста. Я хочу, чтобы все было так, как раньше.
— Я понимаю. — Он кивнул, наклонился и поцеловал ее.
— Зачем они это сделали? — спросила Кейт. — Что им от нас нужно?
Грег коснулся ее щеки костяшками пальцев.
— Я не знаю, но я не позволю им опять причинить тебе боль. Обещаю. Я о тебе позабочусь, Кейт. Мы переедем. Мы сделаем все, что требуется.
— Он отнял у нас все, Грег. И я даже не знаю, жив ли он.
— Это больше не имеет значения, — ответил Грег. — Я просто рад, что ты вернулась, Кейт. И что ты в безопасности. Это самое главное.
Он взялся за ручки коляски и покатил ее через терминал. На улице их ждала государственная машина. Когда они приблизились, из нее выскочили два агента. Грег поднял Кейт из коляски и посадил на заднее сиденье, агенты сели на переднее сиденье. Машина тронулась под вой сирены.
Грег улыбнулся:
— Фергус будет очень рад тебя видеть. Полагаю, ему моя стряпня уже до смерти надоела.
Кейт покачала головой:
— Тебе ведь приходилось всего лишь класть корм в миску, Грег.
— Знаю. Наверное, ему не нравится, как я это делаю.
Кейт улыбнулась, положив голову на плечо Грега. На горизонте показались очертания Манхэттена. Она возвращалась домой.
— Ты прав, — сказала она, — это действительно больше не имеет значения.
— Что именно, Пух? — спросил Грег.
— Ничего. — Кейт закрыла глаза. В его объятиях ей казалось, что все осталось на миллионы миль позади. — Скорее всего, его уже нет в живых…
Глава 55
Четверг, день, когда Кейт, Эм и Джастин должны были попрощаться с матерью, выдался дождливым и ветреным.
Служба состоялась в храме Бет Шалом, к которому принадлежали прихожане-сефарды с Шестьдесят второй улицы и вся семья Кейт. Они оповестили только несколько старых друзей, и в «Таймс» было помещено лишь краткое извещение о ее смерти. По настоянию Кейт под фамилией Рааб. Семья уехала больше года назад, многие друзья в Ларчмонте их сторонились, и Кейт не была уверена, что кто-нибудь придет.
Они выбрали для Шарон простой гроб из орехового дерева. Кейт знала, что мать бы одобрила. Раввин Чакин, седой, с тихим голосом, знал мать и отца Кейт с той поры, когда дети были маленькими.
Кейт тупо сидела в первом ряду и крепко держалась за руку Грега. Другой рукой она обнимала Эмили и Джастина. Только когда кантор запел первый гимн чистым и жалобным голосом, который заполнил весь храм, она осознала, зачем она сидит здесь. И тогда потекли слезы. Раввин начал читать нараспев:
Очисти меня иссопом, О Господи,
Омой меня, и я стану белее снега.
Отверни свое лицо от наших грехов
и зачеркни все мои прегрешения.
Сотвори во мне новое сердце,
И твердый, обновленный дух.
Все казалось таким несправедливым. Всего полтора года назад все в их жизни было идеально. Дети преуспевали и были счастливы. Они совершали фантастические путешествия и привозили с собой замечательные фотографии. Сейчас же им приходится хоронить свою мать, причем делать это потихоньку.
И теперь никто не знал, где находится их отец.
Рыдающая Эм положила голову на плечо Кейт. Она не понимала. Джастин смотрел прямо перед собой. Кейт наклонилась к ним поближе. Ей хотелось оплакивать мать, но что-то другое грызло ее изнутри. Гнев. Мать такого не заслужила. Никто из них не заслужил.
«Будь ты проклят, отец! Что ты натворил?!»
Кейт оглянулась. В ней теплилась детская надежда, что она увидит его у входа в храм. И он кинется к ним, со слезами будет просить прощения и в мгновение ока повернет все назад, и все станет по-старому. Просто щелкнет пальцами, как он когда-то делал. И они вернутся к старой жизни.
Но никто не стоял у дверей храма. Кейт увидела не менее трогательное зрелище. Все ряды были заполнены. Храм переполнили люди, которых она когда-то знала и которых она уже давно не видела. Люди из их клуба. Из материнской студии йоги. Две старые подруги Шарон еще по колледжу, которые жили в Балтиморе и Атланте. Школьные друзья из Брейли, школы, где учились Эм и Джастин. Они все собрались здесь. Ради них.