Неужели опять?
Нет, только не это.
Райан силой поймал вторую руку Шеппарда и щелкнул наручниками. Сопротивляться не было смысла. Бежать все равно некуда.
— Вы делаете ужасную ошибку, — сказал Шеппард, пытаясь поймать по очереди взгляд каждого. — Мне нужно раскрыть убийство, иначе мы все погибнем.
Райан развернул его, все еще слабого после ползания по трубам, и подтолкнул в спину, заставляя пройти вперед.
— А об этом можете не беспокоиться, Морган, — сказал Алан. — Убийство я уже раскрыл.
«Морган».
Шеппард посмотрел в самодовольное лицо Алана:
— Как ты меня только что назвал, ублюдок?
Райан снова подтолкнул его. В сторону ванной комнаты.
Все происходило очень быстро. Райан снова ткнул его, и Шеппард, запнувшись, сделал шаг вперед. Он обернулся и бросил быстрый взгляд на кровать, потом она исчезла из поля зрения.
Перед глазами мелькнула цифра на таймере, он показывал 01:02:43. И продолжал тикать себе дальше.
— Нет, этого делать нельзя! — крикнул он. — Он вам всем дурит головы!
Но сопротивляться Шеппард уже не мог, слишком был измотан, несчастен, слишком мучила жажда. Все, что он мог сейчас сделать, — постараться не совсем упасть духом. Конец. Все кончено. Алан хорошо промыл им мозги, а оставалось уже чуть больше часа.
Райан прошел вперед и открыл перед ним дверь в ванную. Кивнул внутрь.
— Не усложняйте ситуацию.
— Послушай, Райан, — захрипел он. — Это Алан. Алан его убил. Я знаю, что это он. Верь мне.
— Я ничему больше не верю, — ответил Райан.
Затем схватил Шеппарда за руки и втолкнул в ванную комнату. Он споткнулся о порог, влетел внутрь и врезался в раковину. Обернулся и увидел, что Райан тупо смотрит на него.
— Если честно, — сказал Райан, — я никак подумать не мог, что все это вы.
И захлопнул дверь.
Глава 33
Он сидел на собственных ладонях — не знал, куда деть руки. Огляделся. Уинтер уставился на него, как богомол в очках, и Шеппард старался не смотреть ему в глаза. Оставалось двадцать минут сеанса, а эта встреча как раз приходилась на столь милое сердцу время выпивки. Он уже был во власти зависимости — день без выпивки казался днем упущенных возможностей, хотя, если очень надо было, мог и воздержаться.
Уинтер прокашлялся. Шеппард пытался сосредоточиться на предметах, лежащих у Уинтера на столе. За двадцать лет, что он приходил в эту комнату, вряд ли что-нибудь сдвинулось с места даже на миллиметр, вплоть до пачки бумаг и ручки, аккуратно размещенной посередине.
Уинтер прокашлялся еще раз. Шеппард наконец сдался и посмотрел на сидящего в красном кресле старика — он всегда в нем сидел во время сеансов.
— Прошло уже двадцать пять минут, Морган, и что-то я не вижу, чтобы вы открылись, как это обычно бывало.
Не вопрос, а утверждение. Мысль, высказанная вслух. И отвечать нечего — разве что окрыситься на «Моргана», ведь сколько раз он по-доброму просил Уинтера не называть его так. Все звали его Шеппардом, и он настолько к этому привык, что, услышав имя, не сразу понимал, что обращаются к нему.
— Как работа? — спросил Уинтер.
— Прекрасно, — ответил Шеппард.
В самом деле прекрасно. Шоу продлили еще на два сезона, а это значит, что оно будет идти как минимум года два — сто двадцать выпусков. Если бы жизнь измерялась в единицах удовлетворенности, он давно бы уже стал победителем.
— Когда у меня есть свободное время, я смотрю твои передачи. Вот вчера, например… кстати, довольно интересная.
— Да? Вам понравилась? — спросил Шеппард.
— В общем да… Ничего себе.
Лжет. Не надо диплома психоаналитика, чтобы это увидеть.
— И что же вам там понравилось? — спросил он, просто чтобы позабавиться.
Уинтер замялся, но всего на секунду — не хотелось отвечать искренне, — потом быстро взял себя в руки, поправил очки.
— Вы проделали большую работу.
— По двенадцать часов в день вкалываем. В «Утреннем кофе» для съемки каждого живого кадра я должен быть в студии утром как штык…
— Погодите, ведь ваше шоу называется «Сыщик-резидент», разве нет?
Шеппард вздохнул:
— Да, только он идет после «Утреннего кофе». А ведущие «Утреннего кофе» иногда перебрасывают работу мне, а сами делают «Сегодня у нас в студии» или еще что-нибудь.
— А почему вы должны сниматься вживую? Разве нельзя сделать запись?
— Да я со всем начальством переругался из-за этого. Все отвечают, мол, живьем получается естественней. Например, идет в «Утреннем кофе» новостной сюжет или вставочка про кошачьи носки, а я должен по этому поводу сказать что-нибудь.
«Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу».
Шеппард ненавидел «Утренний кофе». Ненавидел самодовольных ведущих. Ненавидел телемосты со своим участием. И что еще хуже, ему приходилось вставать на два часа раньше, чем он привык.
— Съемки самого шоу мы обычно начинаем в половине одиннадцатого. Работаем до восьми вечера, четыре дня в неделю и снимаем четыре, иногда пять выпусков в день.
Судя по выражению лица Уинтера, слова Шеппарда произвели впечатление, но, с другой стороны, это могло быть и уловкой. С годами Шеппард стал относиться осторожнее к старику. Уинтер прекрасно разбирался в нюансах человеческого поведения, изобразить на лице ту или иную эмоцию для него раз плюнуть.
— Это о-очень большая работа. Как вы только выдерживаете?
«Глотаю колеса без остановки и запиваю жидкостью, ненамного лучше разбавителя для красок».
— Общий позитивный настрой.
Уинтер рассмеялся, потом замолчал. Положил ручку на записную книжку, которую всегда держал на коленях, — верный знак, что сейчас заговорит о серьезном.
— Я не могу вас обманывать, Морган… я слегка озабочен вашим положением.
Шеппард подавил вздох.
— Отдавать всего себя работе — это, конечно, хорошо, но ведь между работой и отдыхом нужно соблюдать баланс. У вас такой вид, будто после нашего с вами последнего сеанса вы совсем не спали.
«Почему, спал — если пьяное забытье с кошмарами можно назвать сном».
Шеппард вспомнил разговор с Дугласом — как раз за пивом, — Дуглас сказал, что запойные пьяницы напрочь забывают, как выглядит по-настоящему нормальный сон. Теперь он сам может подтвердить это. Шеппард плыл по жизни, не приходя в сознание, от одной сцены к другой, потому что больше в жизни у него ничего и не было, — а тут хоть какое-то занятие.
— Я лишь хочу убедиться, что вы не причиняете себе вреда, взваливая на себя так много работы. Слышите, Морган, вам надо хоть изредка делал перерыв. Почему бы вам не выделить время лично для себя?
Теперь настала очередь Шеппарда смеяться.
— Да вы хоть понимаете, как устроено телевидение? А? Взять отгул или выходной, когда тебе захотелось, тут просто невозможно. Я — на переднем плане крупнейшего утреннего шоу страны. Я собственной задницей зарабатываю свои деньги. Если хотите знать, я повязан контрактом на два года. И не могу все бросить ради увеселительной прогулки.
Уинтер сдвинулся в кресле на дюйм вперед. Обычная его поза, когда он готовился к схватке.
— Никто и не говорит об увеселительных прогулках, Морган…
— Шеппард. Шеппард. Шеппард! Меня зовут Шеппард! — прокричал Шеппард и встал.
Прошел к двери. Все, хватит, конец. Протянул руку к дверной ручке.
— Давненько вы мне об этом не говорили, — сказал Уинтер в спину.
Шеппард заставил себя вцепиться в ручку двери, чтобы ноги поскорее вынесли его из этой комнаты, чтобы поскорее погрузиться в эйфорию «колес» и алкоголя и больше не возвращаться. Забыться и забыть обо всем.
Но, вопреки собственному желанию, он неожиданно для себя обернулся и посмотрел на Уинтера, все еще сидящего в кресле:
— Об этом?
— Вы прекрасно знаете, о чем я, — тихо сказал Уинтер.
Шеппард провел ладонью по липкому от пота лицу:
— Чего еще вы от меня хотите, старик? Хотите, чтобы я снова заплакал? Чтобы снова кричал? Чтобы я снова перечислял подробности ночного кошмара? Я вам не машина, которую постоянно надо чинить, и не головоломка, которую нужно разгадывать. Это случилось — с мистером Джефферисом случилось. И не все в мире обязательно должно иметь вселенское значение. Я совершил то, что совершил, потому что совершил, и все. И вся эта ваша психологическая галиматья гроша ломаного не стоит, потому что люди, их поведение непредсказуемы. Что сделано, то сделано, и я с этим смирился. Долбите вашу чушь в голову другому дураку, а я знаю, что в мире ничего не меняется. Я — личность, я сделал себя сам. Жизнь идет своим чередом, мир вертится. Как и всегда — так было, и так будет.
