Теперь и Сандра прицелилась в него. Ни дрожи, ни колебаний. Рафаэль увидел это в ее глазах.
Чудовище, это точно.
И Рафаэль опустился на колени у тела Орели, посмотрел на нее еще несколько секунд.
Мне жаль, что я не смог тебя спасти. Не сумел увезти тебя от всего этого. Прости меня за то, что я провалился. Прости…
— Ты что там, молитвы читаешь? — принялся глумиться папочка. — Ты знаешь, она тебя больше не слышит.
Рафаэль накрыл Орели рубахой, затем просунул одну руку под ее ноги, другую под спину, прежде чем приподнять тело. Ему показалось, что ее все еще открытые глаза смотрят прямо на него.
Осуждают его.
И приговаривают.
Посылают его прямо в ад.
Глупышка, он и так уже там.
Проходя перед Патриком, он остановился:
— Будь ты проклят…
— После тебя, — улыбнулся Патрик. — Дорогу ты знаешь.
Кортеж пересек комнату, но прежде, чем выйти, Патрик подошел к Джессике, остолбеневшей на своей койке. Он освободил ее, взял под руку и толкнул перед собой:
— Ты пойдешь попрощаться со своей подружкой, моя голубка.
Снова копать.
На сей раз в одиночку.
Вильям, стоя на коленях в опавших листьях, со связанными за спиной руками, смотрел, как его брат опять занимался этим страшным делом.
— Я хочу ему помочь!
— Заткнись, сопляк. Пусть наш Чемпион сам разбирается. Я уверен, что, если он тобой дорожит, у него все получится.
Патрик упер ствол пистолета ему в затылок, заставив замолчать. Джессика, стоя рядом с Сандрой, содрогалась в беззвучных рыданиях.
Рафаэль продолжал копать. Ему казалось, что он никогда не закончит свой труд.
Почти нет сил, единственная рука.
Жестокая дурнота заставила его опуститься на землю на одно колено. Он положил лопату, попытался отдышаться.
— Копай, скотина! — приказал палач.
— Я больше не могу…
— Копай, а не то…
— Да не могу я больше, черт возьми! — закричал грабитель.
Патрик схватил кольт за ствол и ударил Вильяма рукояткой по голове. Тот повалился лицом в землю. Папочка поставил ногу на затылок юноши и начал давить, пока парень не закричал.
— Ты уверен, что больше не можешь?
Руки Рафаэля были испачканы влажной землей, он попытался прийти в себя. Патрик ударил его брата ногой в спину, тот завопил еще громче.
Рафаэль взял лопату, стараясь снова не свалиться. Не потерять сознание.
— Видишь, можешь, когда хочешь…
— Доберусь я до тебя! — пробормотал грабитель.
— Что ты сказал, циклоп? Ты лучше копай, я не хочу торчать тут весь день.
Сандра, сидя на большом камне, молча присутствовала на сцене. Она должна была присматривать за Джессикой, но не сводила глаз с Рафаэля.
Шли минуты, на похороны явился мелкий дождь, туман расползся вокруг.
Папочка коротал время, строгая складным ножом какую-то деревяшку, с пистолетом на коленях.
И Рафаэль копал, еще и еще. На грани срыва.
Недостаточно глубоко, Чемпион! Продолжай.
Ему понадобилось бог знает сколько времени, чтобы наконец добиться достаточной глубины, подходящей для Орели.
Обессиленный, он вылез из могилы.
— Чего ты ждешь? Теперь сбрось ее туда. Она уже мертва, тебе не нужно ей помогать.
Рафаэль хотел бы уложить девочку на дно ее могилы как полагается. Но у него больше не было сил. И он столкнул Орели в яму, словно какой-то мешок. Она упала на живот с ужасным шумом, который, кажется, разнесся эхом по всему лесу.
Ее невероятно белая кожа ярко сияла на черноте этой жирной земли.
Еще одна страшная картина, которую он никогда не сможет выкинуть из памяти.
Джессика закрыла глаза.
Папочка наклонился над ямой и вроде бы наконец остался доволен.
— Чего ты ждешь, зарой ее.
На обратном пути Рафаэль несколько раз упал. На этот раз он едва держался на ногах.
Патрик внимательно смотрел на Джессику, которая помогала налетчику подняться. Которая протягивала ему руку и подбадривала добрым словом.
И вот они вернулись в свою тюрьму, и Сандра заперла их под пристальным взглядом мужа.
— Дай мне попить, — прохрипел Рафаэль.
— Схожу за бутылкой.
— Ни за чем ты не сходишь, — вмешался Патрик.
— Но…
Она умолкла при взгляде на мужа.
— Ты хочешь пить, одноглазый? Если ты скажешь мне, как я могу превратить драгоценности в деньги, я дам тебе столько воды, сколько влезет.
— Ты можешь сдохнуть!
— Смотри-ка, а ты упрямец. Но я тебя расколю. Ты станешь слабее младенца. Послушней любой шавки. Я тебе это обещаю…
Рафаэль сделал усилие, чтобы посмотреть на него правым глазом. И улыбнуться ему.
— Многие до тебя пытались, дерьма кусок! Могу тебе сказать, что они старались от всего сердца…
— Не сомневаюсь, Чемпион. Но у меня есть кое-что, чего у них не было…
— Что?
— Твой братец.
Глава 45
12:20
Мишель Дюрье подавленно смотрел на игрушечную пожарную машину, сломанную пополам. Он спрашивал себя, что за ярость заставила его сына так обойтись с игрушкой.
Еще он спрашивал себя, удастся ли ее починить.
Есть вещи, которые невозможно исправить.
— А когда вернется мама?
Мишель почувствовал взгляд сына, обращенный к нему.
Мальчик ждал ответа. Он хотел понять, почему его маленькая спокойная жизнь вдруг перевернулась вверх дном.
Они сидели вдвоем на кухне, но у Мишеля было такое впечатление, что они оказались на дрейфующем судне без руля. Они налетели на огромный риф и теперь тонут. Медленно и мучительно.
Сын повторил вопрос. Этого следовало ожидать.
— Когда мама вернется?
Мишель наконец посмотрел на ребенка, который сидел за столом перед тарелкой макарон. Сам Мишель ничего не ел. Уже много дней.
С момента взрыва, который уничтожил все, что он построил. Все, чем он дорожил.
— Скоро, малыш. Я тебе уже объяснял: она отдыхает. Ей надо отдохнуть.
— А ты? Тебе не надо отдыхать?
— Да, но я предпочитаю оставаться с тобой.
— А Джесси… когда она вернется?
Слово никогда мелькнуло в голове Мишеля, едва не задушив его, и застряло на губах.
— Она тоже скоро вернется. Очень скоро.
— Она отдыхает, как мама?
— Нет, мой хороший. Джесси уехала. Но она вер-нется.
— Она далеко уехала?
— Нет, не очень… А теперь ешь. Иначе все остынет.
— Если ты знаешь, где она, почему ты за ней не поедешь?
Мишель вздохнул, его пальцы сомкнулись на тюбике суперклея.
— Я не знаю, где она.
— А почему я не хожу в школу?
— Потому что… Потому что я хочу, чтобы ты оставался со мной.
Себастьян согласился съесть несколько ложек макарон в форме ракушек.
— Холодные…
— Я их подогрею, — предложил отец и поставил тарелку в микроволновку.
— А почему Джесси уехала?
Он хотел правды. Делал все, что мог, чтобы ее добиться. Но пройдут дни за днями. А может быть, годы.
Как рассказать пятилетнему ребенку, что его старшую сестру похитили? Что это, скорее всего, сексуальный извращенец. Что он, может быть, никогда ее не увидит.
— Она… она…
Себастьян послушно ждал ответа, глядя на отца большими грустными глазами. С надеждой.
— Я не знаю, малыш. Я не знаю почему. Но она вернется — это я точно знаю!
— Если она вернется, почему ты плачешь, папа?
* * *
Джессика лежала, скорчившись на старой кровати. Спиной к стене, ноги согнуты. Она смотрела на дверь.
Спрашивала себя, когда она откроется. Сможет ли она это пережить.
Еще никогда она не чувствовала себя так одиноко. Так безнадежно одиноко.
До прошлой ночи была Орели. Они были вдвоем.
Страдали вместе. Надеялись вместе. Сражались вместе.
Даже если в эти последние часы они испытывали неприязнь друг к другу, все равно кое-что оставалось.
Кое-что общее.
С тех пор как Орели ушла, Джессика должна одна нести свой страх. И свою вину.
