Слегка нахмурившись, он смотрит мне в глаза.
— Они меня боятся, — говорит он.
Я киваю.
— Ты сам это сказал, — замечаю я. — Сказал, что Алистер пытался защитить меня, не давая нам сталкиваться.
Он не двигается.
— Но думаю, он и за тебя боялся. Хотел и тебя защитить. — Я протягиваю руку. — Думаю, когда они забрали тебя домой, то спасли тебя.
Он наблюдает за мной.
— Они любят тебя, — говорю я. — Ты заслуживаешь любви. И если мы поговорим с ними, я уверена, они сделают все, чтобы защищать тебя и в дальнейшем. Оба. Я знаю, они хотят… найти с тобой общий язык.
Я протягиваю руку к его плечу.
— Не твоя вина в том, что происходило с тобой в детстве, — шепчу я. — И…
— Хватит пороть чепуху.
Не дав прикоснуться к себе, он резко отодвигается. Я убираю руку.
Я его потеряла. Чувствую, как кровь отливает от лица. Во рту пересохло.
Он наклоняется ко мне, заглядывает мне в лицо блестящими выразительными глазами.
— Чем от меня пахнет?
Я качаю головой.
— Давай. Понюхай. Чем от меня пахнет?
Я вдыхаю. Вспоминаю о том первом разе, когда вдыхала аромат свечи. Лаванда.
— Дождем, — отвечаю я.
— И?..
Не могу заставить себя это сказать.
— Одеколоном.
— «Романс» Ральфа Лорена, — добавляет он. — Хотел, чтобы тебе было приятно.
Я снова качаю головой.
— О да. Чего я никак не могу решить, — в задумчивости продолжает он, — будет ли это падение с лестницы или передозировка. В последнее время ты такая грустная, и все такое. И на кофейном столике полно таблеток. К тому же ты такая развалина, блин, и вполне можешь оступиться на лестнице.
Я не верю в происходящее. Смотрю на кота. Он снова спит, улегшись на бок.
— Я буду по тебе скучать. Никто больше не будет. Ни одна душа ничего не заметит, а после никто не станет горевать.
Я подтягиваю к себе ноги под одеялом.
— Разве только твой психолог, но спорю, он сыт тобой по горло. Ты писала Лиззи, что он смирился с твоей агорафобией и чувством вины. Господи Исусе. Еще один хренов святой.
Я закрываю глаза.
— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, сука!
Изо всех сил лягаю его ногами.
Глава 96
Я попала ему в живот. Он сгибается пополам, а я поджимаю ноги и снова лягаю его, теперь уже в лицо. Пяткой ударяю его в нос. Он валится на пол.
Отбрасываю одеяло и выскакиваю из постели, выбегаю в темный коридор.
Надо мной по стеклу светового фонаря хлещет дождь. Я спотыкаюсь на ковровой дорожке, опускаюсь на колени. Хватаюсь слабой рукой за перила.
Вдруг лестница освещается белым светом вспыхнувшей над головой молнии. И в этот миг я бросаю взгляд между балясинами, вижу каждую освещенную ступень, спираль лестницы, уходящую вниз, вниз, до самого дна.
Вниз, вниз, вниз.
Я моргаю. Лестничный пролет вновь погружается во тьму. Ничего не видно, ничего не слышно, кроме барабанной дроби дождя.
Я поднимаюсь, бегу вниз по ступеням. Снаружи слышатся раскаты грома. А потом…
— Ты, сука. — Слышу, как он, хромая, выходит на площадку. — Сука.
Балясина скрипит, когда он ударяется об нее.
Мне надо попасть в кухню. К резаку, лежащему без чехла на кухонном столе. К осколкам стекла, сверкающим в контейнере для мусора. К домофону.
К двери.
«Но разве ты сможешь выйти на улицу?» — шепотом спрашивает Эд.
Надо. Оставь меня в покое.
«Он догонит тебя в кухне. Ты не успеешь выйти наружу. И даже если успеешь…»
Я спускаюсь на следующий этаж и кручусь, как стрелка компаса, пытаясь сориентироваться. Кабинет. Библиотека. Кладовка. Ванная.
«Выбери что-то одно».
Подожди…
«Выбери одно».
Ванная. Хватаюсь за ручку, рывком открываю дверь, вхожу внутрь. Затаилась в дверном проеме, дышу часто и прерывисто.
…И вот он мчится вниз по лестнице. Я затаила дыхание.
Добегает до площадки. Останавливается в четырех футах от меня. Ощущаю дуновение воздуха.
Несколько секунд не слышу ничего, кроме стука дождя. По спине у меня струится пот.
— Анна.
Тихий строгий голос. Я съеживаюсь.
Схватившись за косяк рукой, я вглядываюсь в темноту площадки.
Он почти не виден — тень среди теней, — но я различаю разворот его плеч, смутно белеют руки. Он стоит ко мне спиной. Не могу понять, в какой руке у него нож для писем.
Он медленно поворачивается. Вижу его в профиль, лицом к двери в библиотеку. Замер и смотрит прямо перед собой.
Потом он снова поворачивается, на этот раз быстрее. Я не успеваю отступить в ванную, и он смотрит прямо на меня.
Я не двигаюсь. Не могу.
— Анна, — тихо произносит он.
У меня приоткрываются губы. Сердце бешено колотится.
Мы смотрим друг на друга. Я сейчас закричу.
Он отворачивается.
Не разглядел меня. Не ориентируется в темноте. Но я-то к ней привыкла, привыкла к тусклому освещению. Я вижу, что он…
Направляется к верху лестницы. В одной руке сверкает лезвие, другую он засунул в карман.
— Анна, — зовет он, вынимая руку из кармана и вскидывая перед собой.
Из ладони вырывается лучик света. Это телефон с включенным фонариком.
Из дверного проема я начинаю различать ступени и белесые стены. За окном грохочет гром.
Итан поворачивается еще раз, лучик света обегает площадку, как луч маяка. Сначала дверь кладовки. Он шагает к ней, распахивает. Направляет телефон внутрь.
Затем кабинет. Он входит туда, освещает комнату телефоном. Смотрю ему в спину, собираюсь броситься на лестницу. Вниз, вниз, вниз.
«Но он тебя поймает».
У меня нет другого выхода.
«Есть».
Куда?
«Вверх, вверх, вверх».
Я качаю головой, когда Итан выходит из кабинета. На очереди библиотека, а потом ванная. Мне надо выбраться, прежде чем…
Я задеваю бедром за дверную ручку. Она поворачивается с тихим скрипом.
Он резко оборачивается, направив луч мимо двери в библиотеку прямо мне в глаза.
Я ослеплена. Время останавливается.
— Вот ты где, — выдыхает он.
И тут я бросаюсь к нему навстречу. От удара плечом в живот он хрипит. Ничего не вижу. Толкаю его в сторону лестницы…
…И вдруг он исчезает. Я слышу, как он лавиной скатывается по ступенькам. Лучик света мечется по потолку.
«Вверх, вверх, вверх», — шепчет Оливия.
Я поворачиваюсь, в глазах мельтешат искры. Ударяюсь ногой об основание лестницы, спотыкаюсь, заползаю на следующую ступеньку. Поднимаюсь и бегу.
На площадке кручусь, глаза привыкают к темноте. Впереди маячит дверь в мою спальню, напротив — гостевая комната.
Вверх, вверх, вверх.
Но наверху только свободная комната. И твоя спальня.
Вверх.
Крыша?
Вверх.
Но как? Как я это сделаю?
«Бездельница, — говорит Эд, — у тебя нет выбора».
Двумя этажами ниже Итан начинает подниматься по лестнице. Я карабкаюсь вверх. Подошвы горят от ротанговой дорожки, балясины скрипят под моей рукой.
Я врываюсь на следующую площадку, устремляюсь в угол под люком. Шарю рукой над головой, нахожу цепь. Цепляюсь пальцами и дергаю.
Глава 97
Когда дверца распахивается, лицо мне орошают водяные брызги. С металлическим скрежетом опускается лесенка. Из нижней части лестничного колодца доносятся крики Итана, но из-за ветра слова различить невозможно.
Я прищуриваюсь, чтобы вода не попадала в глаза, и начинаю карабкаться. Раз, два, три, четыре, перекладины холодные и скользкие, лесенка скрипит под моим весом. На седьмой ступеньке чувствую, что моя голова находится вровень с крышей, а шум…
От шума я едва не падаю вниз. Буря ревет как зверь. Ветер словно рвет когтями воздух, кромсает его. Струи дождя, острые как зубы, впиваются мне в кожу. Вода окатывает лицо, волосы…
Догнал! Хватает меня за лодыжку.
Я в бешенстве стряхиваю его руку. Рывок — и я перекатываюсь на бок, оказавшись между люком и световым фонарем. Опираясь рукой на изогнутое стекло купола, я с трудом поднимаюсь и открываю глаза.
