Блэкстон достал из кобуры свой револьвер и протянул сержанту рукоятью вперед.
— У того парня голова смялась, как пластилин. Выстрел из полицейской пушки 38-го калибра не смог бы натворить ничего подобного, — добавил Манн.
Блэкстон кивнул. На вооружении полиции были револьверы, рассчитанные на то, чтобы остановить преступника — но и только. Власти считали, что более мощное оружие представляло бы опасность для граждан, — могли пострадать невиновные.
— Ты понимаешь, какие пойдут разговоры, так? — спросил Манн. — И что скажет наше начальство?
— Сэр, — начал было Блэкстон, но сержант перебил его:
— Будут говорить, что у кого-то из полисменов было недозволенное оружие.
— Но ведь это надо доказать, правда?
— А тем временем журналисты вцепятся в нас, как свора собак. Они уже сообщили, что Дарнел Уиллис — случайная жертва, он просто проезжал мимо. Как тебе нравится такая версия?
Блэкстону на версии было решительно наплевать. Его трясло от возмущения: полицейский ранен при исполнении служебного долга, а всех волнует только, не применил ли кто-то из копов нетабельное оружие. Что они все, с ума посходили? Происходящее напоминало кошмарный сон, из которого он не мог вырваться. В голове постоянно прокручивались одни и те же картины: Алекс берет микрофон. Алекс падает, истекая кровью. А сам он кричит: держись, сейчас все будет в порядке!..
— Ты действовал по инструкции, так? — спросил Манн.
— Не отступая ни на волос.
Манн пристально посмотрел на него, а потом осведомился:
— Ничего не хочешь добавить?
— Нет, сэр, — чистосердечно ответил Блэкстон. А что он мог добавить? Что ему хочется найти того копа и пожать ему руку? — Как поступим с этой парочкой? — спросил он, указывая на Энджи и Чэмпиона.
Манн вздохнул.
— Пока пусть идут. Я узнаю у прокурора, станет ли он возбуждать дело.
— Хорошо.
— Что собираешься делать? — спросил Манн.
— Немного побуду с Алексом. Салли, наверное, уже едет.
Манн кивнул и положил руку Блэкстону на плечо.
— Завтра утром у меня на столе должен лежать подробный отчет. Тебе удалось узнать у федералов, как их расследование связано с твоим делом об убийстве?
— Агент Донавон намекнула мне, что Гарилло поставлял их отделу информацию.
— Тогда концы с концами не сходятся, — заявил Манн. — Если этот тип, Гарилло, был их информатором и его за это убили, то зачем бы ФБР стало об этом объявлять?
Вопрос сержанта оставил в душе Блэкстона тошнотворное чувство тревоги. Так кто же тут кем играет?
Глава 19
Полисмен Риз предложила Манч звать ее Сисси. При ближайшем знакомстве она оказалась неплохим человеком, и Манч вовсю старалась крепко с нею подружиться. Задержанных в Санта-Монике, видимо, было немного — в камере предварительного заключения Манч расположилась с комфортом, в одиночестве. Ближе к полудню Сисси включила телевизор, развернув его так, чтобы Манч тоже могла смотреть.
Повтор сериала «Деревенщины из Беверли» прервал выпуск новостей: в районе Венис-Бич, возле каналов, произошла перестрелка. Есть убитые и раненые.
— Ублюдок! — сказала Сисси при виде фотографии убитого. Она появилась на экране на фоне хроники: оператор снимал тело, которое переносили в фургон коронерской службы.
— Что такое? — спросила Манч.
— Этот парень подстрелил копа!
Манч сразу узнала лицо на фотографии. Это был Дарнел, Лайзин рыжеволосый Дарнел! Сукин сын.
В нижнем правом углу экрана возникла еще одна фотография. Ведущий бесстрастной скороговоркой поведал о том, что детектив Алекс Перес, участвовавший в перестрелке, находится в критическом состоянии в больнице. Манч охнула и сама себе удивилась: ей-то, казалось бы, что за дело?
— Интересно, у него есть дети?
— Кажется, есть, — ответила Сисси.
— Мне нужно связаться с его напарником, — сказала Манч.
— Это ты о чем?
— У тебя же не будет неприятностей из-за того, что ты разрешила мне позвонить копу!
— Мне сказали, чтобы ты никому не звонила.
— Ладно, а как насчет того, чтобы ты кое-что ему передала?
— А как его фамилия?
— Блэкстон. Он следователь отдела убийств в полицейском участке Венис.
— И что мне ему от тебя передать?
— Скажи, что я работаю не в типографии, но мне нужно с ним поговорить.
Ей оставалось только надеяться, что он придет один.
Глава 20
Полицейские, сменившись с дежурства, один за другим приезжали справиться о Пересе. Блэкстон не покидал больницу ни на минуту.
Каждый час медсестры разрешали ему ненадолго зайти в палату интенсивной терапии. Стоя над кроватью своего напарника, он смотрел на толстую марлевую повязку, охватывавшую голову Алекса. Полоски белого пластыря, перекрещивающиеся у него под носом и на подбородке, удерживали на месте интубационную трубку, введенную в трахею. Веки Алекса блестели от вазелина. Глазные яблоки под веками оставались совершенно неподвижными. Улучшение не наступало.
Вошедшая медсестра проверила основные показатели состояния Алекса.
— Как его дела? — спросил Блэкстон.
— Узнайте у врача.
Блэкстон получил от нее обещание известить его в случае любых изменений, вернулся в комнату для родственников и попытался молиться.
В участок он позвонил из больничного холла. Клер оставила сообщение о том, что в течение нескольких следующих дней ее в городе не будет. Если ему понадобится с ней связаться, он может оставить сообщение в Бюро.
Блэкстон вернулся в комнату ожидания и кинул взгляд на экран телевизора, закрепленного под потолком. Показывали какое-то шоу: на экране разыгрывалась сцена судебного заседания. Передачу прервал дневной выпуск новостей. Известная своим свободомыслием киноактриса требовала гласного расследования по поводу применения полицией нетабельного оружия. Блэкстон с тупым изумлением наблюдал за тем, как у нее берут интервью. Он бы с удовольствием отвез эту сучку в квартал Саут-Сентрал и там оставил на часок. К его возвращению она успела бы попробовать, каково это — жить в зоне боевых действий. Он готов был голову дать на отсечение — красотка запела бы по-другому.
Блэкстон швырнул на столик журнал, неизвестно как оказавшийся у него в руках, и вышел. Он не знал, куда идет, просто испытывал потребность побыть наедине с самим собой и привести в порядок нервы. Быстро шагая, он миновал коридор, несколько раз повернул наудачу и оказался во дворе, позади кухни. У стены стояли ящики с увядшими и сморщенными овощами. Из вентиляционных отверстий вырывался пар. Возле мусорного контейнера невыносимо воняло гнилью.
Глядя перед собой невидящими глазами, сжав в карманах кулаки, Блэкстон вспоминал, как Алексу не хотелось выезжать на опознание, а он подшучивал над напарником. «Может, я слишком рьяно взялся за дело? — спросил себя Блэкстон. — Да еще выламывался, как чертов киногерой вроде Джона Уэйна?»
Нет, решил он. Это — его работа. По большей части она скучная и монотонная, а потом без всякого предупреждения вдруг становится опасной для жизни. К тому, что случилось, их привела логика расследования. Из его доклада это будет ясно. Сержант Манн это поймет. Но поймет ли Салли? Поймут ли ее дети?
Он опять прокрутил в голове роковые мгновения перестрелки. Могло бы все сложиться по-другому? Ему и в голову не приходило, что подозреваемый ни с того ни с сего откроет по ним огонь. Для этого не было никаких причин Но разве профессия не научила их готовиться к худшему и предотвращать таким образом неожиданности? Алексу не следовало высовываться из укрытия — то была неосторожность. И они были безнадежно плохо вооружены.
Блэкстон поддел ногой пустую жестянку из-под томатов, она скрежеща покатилась. Он провожал жестянку взглядом. Из-за двери высунулся парень в белом кухонном халате и начал что-то кричать. Блэкстон повернулся и молча посмотрел на него. Выражение его лица заставило парня замолчать и поспешно закрыть дверь.
