Незнакомец, похоже, ждал от Пеллетера хоть какой-то реакции, так и эдак пытался добиться ее.
— Там найдены были кости с отметинами детских зубов! Так ведь? Если так, то это вообще в голове не укладывается!..
Взяв незнакомца за плечо, Пеллетер грубо отстранил его. Тот стукнулся о стену и подпрыгнул, чтобы удержать равновесие.
— Мне нечего вам сказать, — сказал Пеллетер, обходя его.
Незнакомец крикнул ему вдогонку:
— Значит, это все правда? И вы все это видели собственными глазами! Почему же вы не убили его прямо на месте?
Повернувшись, Пеллетер подскочил к нему и рявкнул:
— Потому что это не по закону!
— Да? А куда же смотрит закон, когда людей убивают прямо на улицах Вераржана?
Пеллетер еле сдерживался, сверкая глазами. Да, он мог, конечно, рассказать сейчас этому человеку о шрамах, оставшихся на том выжившем мальчике — шрамах, свидетельствовавших о его победах в тех жестоких звериных схватках. Мог рассказать, что те отметины от зубов на костях свидетельствовали о том, что этот мальчик за свою короткую жизнь убил по меньшей мере шестерых других детей и что его до сих пор содержали на привязи взаперти. Только это скрывалось от газетчиков ради самого же мальчика.
Но он просто сказал: «Спокойной ночи» — и пошел прочь.
— Да я не подразумевал ничего такого… Просто спросил… — крикнул ему вслед незнакомец.
Пеллетер отпер дверь своего номера.
— А вы… — начал было незнакомец, но тут же умолк еще до того, как Пеллетер переступил порог и закрыл за собой дверь.
Пеллетер был взбешен. Ведь Мауссье это всего только один случай, а он мог бы рассказать этому приставучему человеку о множестве других уголовных дел, оставшихся без внимания прессы. И чем один такой случай страшнее другого, если и там и там погибают люди?
А люди продолжают погибать, и Мауссье опять почему-то рядом. И даже если Мауссье никак в этом не замешан, Пеллетеру от этого все равно не легче.
Набрав полную грудь воздуха, он медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Ну попался тебе какой-то бестактный, назойливый человек. Зачем же так кипятиться? Ведь ты сам сказал сегодня офицеру Мартену: люди способны на все что угодно. От них всего можно ожидать. Сейчас важно другое.
Как тело Меранже оказалось на улице?
И зачем им понадобилось переодевать Меранже из тюремной робы, скрывая, что он арестант?
Пеллетер снял пиджак и сел на постель.
Он пытался сосредоточить мысли на сегодняшнем разговоре с мадам Розенкранц. Но перед глазами почему-то так и стоял тот несчастный мальчик в клетке в подвале у Мауссье. И от этих воспоминаний мгновенно закипал гнев на постояльца из комнаты напротив, и Пеллетер, скрипя зубами, в ярости сжимал кулаки.
Конечно, газеты сделали свое дело. Разнесли вонь. Такую же вонь, какая стояла тогда в подвале Мауссье. Пеллетер в тот день даже выбросил на помойку пиджак — чтобы избавиться от этого жуткого запаха.
И эти воспоминания он упорно гнал от себя, когда видел перед собой клоунскую ухмылку на лице Мауссье, беседуя с ним сегодня в комнате для допросов в Мальниво. Ему это удалось — удалось сосредоточиться на деле. А сейчас вот какой-то приставучий зануда умудрился застать его врасплох и вывести из себя.
Пеллетер сидел на постели и смотрел на телефонный аппарат на ночном столике, потом глянул на часы.
Звонить мадам Пеллетер поздновато — только разволнуется понапрасну.
Глава 4
Новый случай
На следующий день Летро с Пеллетером отправились в тюрьму Мальниво. День выдался на удивление погожим. На асфальте впереди то и дело попадались парные полоски от шин, проехавших по грязным проселкам.
Фурнье лично встречал их у главного входа. Он был одет в приталенный серый костюм, выглядевший так, словно его только что погладили. В руке он держал папочку с зажимом и начал говорить, когда Реми даже еще не успел запереть дверь.
— Меранже присутствовал на перекличке позавчера вечером, четвертого апреля… Надзиратель, проводивший перекличку вчера утром, отметил его как присутствующего… Прогулку вчера отменили из-за дождя, а следующая перекличка должна была быть вечером, но вы связались со мной раньше.
— Где этот надзиратель, допустивший ошибку? — спросил Пеллетер.
— Он уже получил выговор.
— Все равно я хочу поговорить с ним.
— Это больше не повторится… Я уже давно предлагал начальнику тюрьмы усовершенствовать процедуру переклички. — Все это он говорил резким, распорядительным тоном, давая понять, что не позволит собой командовать.
Летро с Пеллетером переглянулись. Фурнье был невыносим.
Летро сказал:
— У нас с вами общая проблема.
Фурнье открыл дверь в административное помещение.
— Папка с делом Меранже…
— Я бы хотел осмотреть камеру Меранже, — сказал Пеллетер.
Придерживая ручку двери, Фурнье посмотрел на него и сказал:
— Камеру мы уже осмотрели. Там нечего больше осматривать.
Пеллетер резко подступил к нему почти вплотную — так что полы пиджаков почти соприкоснулись.
— Значит, так. Я выполняю свою работу. Ваша задача — помогать мне в этом. Меня не волнует, сделали ли вы выговор вашему надзирателю и обыскали ли вы камеру. И если вы считаете, что у вас все под контролем, то меня это тоже не волнует. Я хочу, чтобы вы помогали мне, когда я скажу, а в противном случае попрошу вас отойти с дороги и не мешать.
Фурнье выслушал эту речь с бесстрастным лицом, но, когда Пеллетер закончил, сразу отвел взгляд в сторону.
— Хорошо. Его камера в блоке Д-Д. Это на втором этаже.
Фурнье повел их по коридору, мимо камеры, где Пеллетер вчера беседовал с Мауссье, к какой-то двери, за которой начиналась лестница. На холодной лестнице пахло сыростью и плесенью.
Фурнье, похоже, оправился после полученной только что взбучки и теперь решил воспользоваться возможностью оказать содействие.
— Дверь эта сразу запирается, когда мы сюда проходим, так что если кто-то окажется на этом отрезке без ключа, ему придется ждать, когда пойдут следующие… Разумеется, побег при такой системе невозможен, да и попыток таких не было со времен войны.
— До этого дня, — заметил Пеллетер.
— Ну не знаю, посмотрим.
— Что вы имеете в виду?
— Этот арестант был мертв.
Они поднялись на второй этаж, и Фурнье стал искать на связке нужный ключ.
— Сейчас будет две двери. Левая ведет в коридор с камерами, а правая, — он шагнул вправо, — выходит на внешнюю галерею с видом на внутренний двор. — Фурнье наконец подобрал ключ к наружной двери. — Вам наверное захочется взглянуть на это… Вчера заключенных не выводили на прогулку из-за дождя, так что сегодня им уже не терпелось.
Он открыл дверь, и в лицо им дохнул холодный ветер. Они вышли на галерею — узкий чугунный мостик, рассчитанный всего на одного человека. Впереди шагах в десяти стоял надзиратель с винтовкой.
Внизу прогуливались арестанты. Многие ежились от холода, скрестив на груди руки. Они напоминали разрозненную толпу на барахолке в базарный день.
— Надзиратели внизу не носят при себе огнестрельного оружия, — сказал Фурнье. — А здесь, наверху, у всех надзирателей винтовки… Арестанты, которым полагается прогулка, гуляют здесь по часу утром и днем.
— Арестанту Меранже полагались прогулки?
— Да. Он был примерным заключенным. Давно уже тут содержался.
Пеллетер смотрел на топчущихся во дворе людей.
Вдруг в дальнем углу двора раздался крик. Все обернулись на звук, и заключенные сразу же бросились туда.
Вместе с ними побежали и надзиратели.
Фурнье бросился обратно к двери, ища на связке ключ. Движения его были торопливы, но точны. Он выскочил за дверь, оставив Пеллетера и Летро запертыми на галерее с вооруженными надзирателями.
Надзиратели внизу ворвались в гущу толпы и отогнали заключенных. Один остался лежать на земле, руками хватаясь за что-то на груди.
— Его ножом пырнули, — сказал Летро.
