Внезапно Мартин подхватил Энн на руки и бросил на кровать, сел рядом и обхватил ее запястья железной хваткой, заложив ее руки над головой. Он начал целовать ее в губы, так яростно, как никто ее никогда не целовал. Его язык проник ей в самое горло. Она задыхалась, но не могла освободиться и не хотела. Его лицо, склонившееся над ней, пылало, глаза блестели темным пламенем.
— Как ты красива, — прошептал он, — уверен, ты вся так же красива.
Энн дрожала от восторга и ожидания.
— Позволь мне сделать то, что я хочу. Ведь мы скоро поженимся.
Энн только прерывисто дышала в ответ и смотрела на него не отрываясь. Мартин освободил ее запястья, сел верхом, устроившись на ее бедрах, и начал стягивать с плеч платье. Обнажил плечи и грудь. Энн не носила лифчиков. Он целовал ее груди, покусывая соски, но что-то случилось, и Энн запаниковала. Нежность переходила в ярость. Мартин вытащил бечевку и привязал ее запястья к железной спинке кровати. Руки заныли, а Мартин грубо стащил рубиновое кольцо с ее пальца.
Энн закричала.
Она пыталась бороться с ним, но он навалился на нее всем телом, и она не могла даже пошевелиться.
— Прекрати это! Я так не хочу. Дай мне уйти, — прохрипела Энн. Она должна оставаться спокойной и никому не позволять делать с ней то, чего она не хочет.
— Прекрати, говоришь? А что ты говорила тому парню, который отымел тебя в школе? А тому типу, который платил за твои наркотики и держал тебя в своей квартире в Новом Орлеане? Им ты что говорила?
Энни не могла ни говорить, ни думать. Как он узнал о ее позорном прошлом? Откуда он взялся? Зачем сделал ей предложение, если все знал? Энни заплакала.
— Заткнись, дура! — Мартин задрал ей юбку и сорвал трусики.
— Не надо. Не делай этого, прошу тебя. Если я такая плохая, зачем я тебе нужна?
— Зачем ты мне нужна? Сейчас я тебе расскажу зачем. Ты вообще не должна была вернуться от реки. Эта чертова пирога все испортила. На этом заливчике никогда никого не бывает. Я проверял много раз — и вот, все сорвалось в последний момент. Ты должна была утонуть — и концы в воду. А теперь все гораздо сложней.
Мартин ущипнул ее за живот и рассмеялся, когда она вскрикнула.
— Мама не придет допоздна, — передразнил он Энн.
— Я не знаю, когда она придет. Я просто хотела, чтобы ты отдыхал спокойно.
— Испугалась? Вижу, что испугалась. Люблю, когда женщины меня боятся. И когда пытаются со мной бороться. И когда проклинают тот день, когда познакомились со мной. Таких женщин, как ты, надо наказывать. А кто это сделает, если не я? Одна из вас наградила меня СПИДом.
Паника охватила Энн. Она пыталась кричать, но Мартин зажал ей рот рукой, а потом заткнул куском разорванного платья.
— Вот так, шлюха ты, шлюха и есть!
Оранжевое кровавое солнце спряталось за горизонт. Комната погружалась в темноту.
Мартин широко раздвинул ноги девушки и привязал их к другой спинке кровати. Между ног заткнул хлопковые трусики и, открыв зажигалку, налил на них горючую смесь, а потом собрал зажигалку и поджег.
— Вот так и лежи и думай о том, какие страдания вы, шлюхи, приносите достойным мужчинам.
Энн пронзила страшная боль, она задыхалась от дыма, запах горящих волос заполнил комнату, но где-то вдалеке раздался голос матери:
— Энни, чья это машина стоит у дома? Кто там с тобой? Я привезла к тебе кое-кого в гости. Твоего старого знакомого. Как ты удивишься!
Мартин в панике бросился к двери, потом вернулся, отвязал бечевку и сунул в ее карман, бросился к окну, зацепился за полог кровати, упал, снова встал.
Энн услышала мужской голос:
— Что-то горит! Звоните 911!
Мама вернулась рано, и с ней незнакомец. Они пришли вовремя.
Мартин не смог открыть окно. Не успел.
Энн замолчала, и наступила тишина. Энн чувствовала, как слезы текут по щекам, но не могла их остановить.
Максу было ненавистно все, что причиняло ей боль, и он понимал — самого страшного Энн не рассказала.
— Это был Бобби, тот парень, которого привела твоя мать? — прервал молчание Макс.
— Да, он как раз только что вернулся из колледжа и хотел начать все сначала.
— И ты начала снова с ним встречаться? — спросил Макс, он не мог понять, почему Энн относится ко всему происшедшему как к неизбежности — как будто с ней может случиться что угодно ужасное, как будто она виновата перед кем-то.
— Нет. Я не могла его простить. Не могла забыть, как он бросил меня беременную. Хотя какое право я имела выбирать? Кто я такая?
— Ты всегда имела это право. Ты — человек, ты — женщина. — Макс так крепко обнял девушку, что у нее перехватило дыхание. — Какие же они ублюдки, оба. Этот Мартин…
— Он в тюрьме. Я ведь была не единственной его жертвой. Но только меня он… изувечил, изуродовал.
— Слава богу, не изуродовал. Ты не видела изуродованных. К счастью. И ты принадлежишь мне, понимаешь? Я люблю тебя, — Макс прижался щекой к щеке Энн, — и если я еще раз увижу Бобби — я его убью!
— Но он же не…
— То, что он сделал, — еще хуже. Он разрушил твою веру в себя. Если бы не он — не было бы и никакого Мартина. Никакой подонок не смог бы втереться к тебе в доверие.
Глава 35
Стояла невыносимая жара. Кубики льда плавились в стаканах с охлажденным чаем, который только что вынули из холодильника.
— Черт возьми, все напрасно, — проворчал Спайк, снимая шляпу и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. — Каждый раз мы упираемся в тупик. — Он снова надвинул шляпу на глаза и взял со столика стакан ледяного чая.
Обсуждение трагической ситуации, намеченное на утро, отложили на более позднее время — надо было дождаться результатов вскрытия. Реб и Марк должны были приехать с минуты на минуту. Макс чувствовал себя не в своей тарелке. Все собравшиеся на выжженной солнцем лужайке около дома священника были почти одной семьей. И Сайрус, и Спайк, и Мэдж, и Гай — даже Энн, все они были здесь своими, но только не Макс. Он вообще не мог понять, почему его, чужака, пригласили на это собрание — слишком многие в Туссэне последнее время проявляли к нему враждебность.
Кроме того, он не мог найти Роджера, брат как в воду канул. Макс даже не решался спрашивать, не встречал ли кто-нибудь его в последнее время. Келли был в курсе и волновался не меньше Макса, но он и сам уехал из города и собирался вернуться только на другой день.
Энн в короткой синей юбке, бело-голубой полосатой рубашке поло и в белых кроссовках была, как всегда, свежа и хороша собой — казалось, жара на нее не действовала, — но не могла скрыть обуревавших ее печали и страха.
Она взяла два запотевших стакана с чаем и один протянула Максу.
— Неужели все и всегда сходится в мертвой точке? — тихо спросила она.
— Ты уверена, что именно эту формулировку хочешь использовать? — ответил Макс, сморщившись. — Прости, мы все нервничаем и выглядим комично. Знаешь, бывают дела, которые раскрыть невозможно, но я надеюсь, что здесь — не тот случай. Если между трагическими событиями, которые случились в Туссэне, есть связь, — я надеюсь, что найдется человек, который все распутает.
— Вот вопрос на миллион долларов, — вмешался в разговор Гай, — есть ли связь? Мистическая связь…
Огромная лохматая черная Дэйзи, как всегда, неподвижно лежала у ног хозяина. Малышка Милли носилась вокруг, запрыгивала на спину и на голову Дэйзи, но та оставалась абсолютно невозмутимой. Иногда, если Милли начинала уж слишком докучать, Дэйзи подергивала ухом и тихонько ворчала. Энн подумала, что Дэйзи сейчас похожа на лошадь, отмахивающуюся хвостом от назойливой мухи.
— Слишком жарко, — произнесла Мэдж, и в ответ ей раздался смех. — Ну конечно, я сказала банальность. Жарко, у нас почти всегда слишком жарко. Но когда вы страдаете и от жары, и от страха — это уже слишком.
— Разумеется, — поддержал ее Сайрус. Он нарушил свое неписаное правило — появляясь среди прихожан, соблюдать строгий дресс-код, снял рубашку и повесил ее на косичку бронзовой девочки, являющейся частью групповой скульптуры, установленной в саду.
