Я считал, что в моем распоряжении часов пять-шесть относительной свободы передвижения. Еще у нее дома за тремя чашками кофе и пятью сигаретами я продумал, как их использовать. Впрочем, сначала надо было проверить, что это за свобода.
Я поехал на автобусе в город, потом пересел на трамвай, который повез меня на север от Влтавы, к Стромовке. Там был парк, знакомый мне по рекламе, — парк культуры и отдыха имени Юлиуса Фучика. Я прошел в ворота парка и по главной дорожке — к противоположному выходу. Повсюду были садовники, которые рыхлили землю и поливали ее из шлангов. И кроме них — никого. Садовники работали, не поднимая головы. Значит, никакой слежки нет. Я вышел из парка и вернулся в город.
Эта долгая прогулка была утомительна для ног. На мне были две пары толстенных носков и огромные ботинки ее папаши. Они хлябали, натирая мне пятки. Благодаря жаре я мог нести пиджак через руку, что было очень кстати, так как он выглядел на мне, как пальто. Брюки мне пришлось подтянуть у пояса дюйма на четыре и заколоть их велосипедными скрепками, обнаруженными в одном из ее ящиков. В том же ящике был и молоток. Теперь он оттягивал правый карман пиджака. Я решил, что он мне может пригодиться.
Выйдя из трамвая на остановке, что перед Влтавой, я пересел на другой, который должен был везти меня в сторону посольства. Я хорошо продумал все свои действия и потому, когда кондукторша объявила Градчаны, тут же вышел.
Теперь я был в Граде. Влтава, плавясь, сверкала между деревьями, и воздух над Старым Городом дрожал от зноя. Вдалеке были видны снующие вдоль набережной трамваи, маленькие, как игрушечные, сюда долетали волнами их далекие звонки. Группа рабочих с яркими лентами через плечо прокладывала на холме кабель. Горячий ветер шевелил листву.
Я постоял с минуту, пытаясь сориентироваться. Было около двенадцати. Вереница сверкающих дворцов плыла в потоках воздуха; внизу, в нескольких сотнях ярдов, за дрожащими шпилями Градчан, высился знакомый купол. Я подумал: наверно, это купол Святого Микулаша, что на Малой Стране, — то место, куда мне нужно попасть.
Пекло было адское, сухой зной, как в печке, смягченный лишь легким ветерком, шевелящим листву. Подцепив пальцем пиджак за вешалку, я перекинул его через плечо и утер лоб. И тут раздался фабричный гудок, и в Старом Городе забили и зазвонили часы. Двенадцать. Власта сейчас сидит в «Славии». Рабочие тут же побросали инструменты и теперь, раскинувшись на склоне холма, тянули пиво прямо из бутылок. Я подумал, что и мне бы тоже надо выпить.
Тропка вела круто вниз по травянистому склону, я спустился по ней, очутился на улице, примыкающей к Градчанам, и, перейдя ее, вышел на площадь возле Шварценбергского дворца. Здесь я гулял когда-то, в тот свой приезд, в свой первый вечер в Праге. Все казалось мне знакомым, невероятно знакомым и родным. В этом месте было несколько кабачков. Я заскочил в один из них, выпил кружку ледяного «Пльзенского» и пошел дальше. Не так уж у меня много времени, чтобы сделать то, что я задумал.
Я вышел на Малу Страну с дальнего конца, где еще ни разу не был, и обнаружил, что площадь, как я и думал, кишмя кишит народом, высыпавшим на раскаленную жару. В магазинах и офисах еще не кончился перерыв, кругом, болтая и жестикулируя, гуляли под ручку девушки, сновали велосипедисты, бренча звонками своих велосипедов.
Я прошел на Туновскую, увидел, что они все еще там, по паре на каждом углу, и пошел по следующей, параллельной улице. Это была узкая улочка, застроенная высокими зданиями, плавящимися от нестерпимого зноя. Там было несколько маленьких кабачков и баров, битком набитых посетителями, и в каждом, как я и подозревал, сидела парочка агентов, макающих в пиво усы. Встречаться с ними не особенно хотелось.
Я зашел в первое же высокое здание. Там был лифт и лестница, ведущая вверх и вниз. Я пошел вниз. Широкие каменные ступеньки, зеленые каменные стены, потом площадка. Я стал спускаться дальше. В самом низу был маленький четырехугольный закуток, застекленный со всех сторон, наподобие общественного туалета. Там горел свет. Я с минуту выждал, прислушиваясь. Никого. За закутком была дверь, ведущая в котельную и в маленький писсуар. В котельной на потолке горела лампочка без плафона. И стоял сильный запах мазута. Ни окон. Ни второго входа. В писсуаре была узкая, идущая вверх вентиляционная труба. Явно бездействующая.
Все это я обследовал очень быстро, потом снова взбежал по лестнице и вышел на улицу. В следующем здании у входа сидел на табурете человек и жевал хлеб с колбасой. Дальше шли четыре магазинчика. Потом — еще одно казенное здание, пустое. Я вошел внутрь, увидел, что там примерно то же, что и в предыдущем, и снова спустился вниз. Закуток. Дверь в котельную.
Тут все было в гораздо лучшем состоянии, чем в первом здании, и пахло карболкой. Котел представлял собой большую цилиндрическую бандуру, возле которой высилась гора кокса. В предыдущем кокса не было. Я подумал, что, наверно, здесь должен быть и желоб, но желоба не было видно. А была круглая железная решетка под потолком с железной приставной лестницей на оси, откинутой назад и прикрепленной к крюку на стене.
Я отцепил эту лестницу, установил ее в нужное положение и взобрался наверх. Потом выждал с минуту под решеткой, прислушиваясь к тому, что происходит наверху. Но там все было тихо. Тогда я поднял руки и толкнул ее.
Решетка не поддавалась.
Я ее толкал, дергал, дубасил по ней кулаками, потея, осыпал ее проклятиями. Ни с места. Я поднялся еще на одну перекладину, наклонил голову и, тужась и раскачиваясь, уперся в нее загривком и плечами. Раздался легкий скрежет — она поддалась. Я спустился на одну перекладину, немного подождал, потому что пот заливал глаза, и попробовал снова приподнять ее с помощью одних только рук. Она была тяжелая как черт, этакая дура из толстого железа, и все же поддалась она довольно легко. Я сдвинул ее в сторону, выбрался наружу и очутился на закрытой площадке. Там было несколько мусорных ящиков, строительная тачка и куча всяких досок. Были там и двойные ворота, закрытые на засов и на висячий замок. Замок был очень ржавым, но ключ в нем повернулся без труда. Я снял замок, отодвинул засов и увидел перед собой какой-то переулок. Тщательно прикрыв за собой ворота, я выскочил в этот переулок. Он вел обратно к той же улице.
С ощущением восторга, какой, наверно, испытал Колумб, когда его взгляд впервые упал на ту самую, чертовски древнюю и сухую землю, я промчался обратно по переулку, закрыл ворота, навесил на них замок, слетел вниз по угольному желобу, поставил решетку в исходное положение и вернул на место приставную лестницу. Сейчас требовалось только одно — продержаться несколько часов в этом глубочайшем подполье. Потому что теперь я уже был на пути к побегу. То есть готов выйти прямо на посольство. Еще восемнадцать часов, — думал я, — и либо я окажусь там и поражу всех своей изворотливостью, либо попаду в места совсем иные и буду мечтать лишь о том, как бы поскорее помереть. Да полегче. Да поопрятнее.
Часть XII
Глава 46
Котельные в чешских казенных домах расположены, как правило, в больших захламленных помещениях. Шесть месяцев в году в стране стужа, поэтому мощная отопительная система и, соответственно, сеть трубопроводов непременно есть в каждом доме.
Здание, которое я приглядел, никак не выпадало из этого правила. Котельная здесь была футов в сорок. А в ней столько всяких кранов, втулок, рычагов, круглых циферблатов и асбестовых трубок, что их бы с лихвой хватило для рубки подводной лодки. К этой котельной примыкали две похожие на шкафы клетушки. В одной из них был сломанный стул, раскладушка, мешок сажи и куча разных запчастей; в другой — деревянные бруски, видимо, аварийное топливо. Ни на одной из дверей — ни замков, ни ключей. Вот в этой-то куче брусков я и надумал спрятаться.
И через пару часов уже начал об этом жалеть. Раскопав себе ямку в углу — подальше от входа, я улегся в очень неловкой позе, в полуобмороке от влажной жары.
