После работы мы все вместе отправились в пиццерию. Девиц звали Мич и Натали, они тоже приехали на неделю. Мы обменивались разными историями и без удержу смеялись, но Гевин оставался спокойным. Он не говорил о том, чем собирается здесь заняться. Я тоже. Пару раз я заметила, как Мич и Натали бросают на него любопытные взгляды, но он не реагировал, смотрел только в свою кружку пива. Думаю, они считали нас супружеской парой.
Во вторник, как только мы пришли, Гевин принес из прибрежного кафе кофе и пончики. Он передал мне липкий пакет.
— Мне нужно связаться по Интернету. Здесь есть интернет-кафе?
— Не знаю. — Я впилась зубами в пончик, и джем выплеснулся мне на подбородок. Я слизнула его и увидела, что Гевин смотрит на меня. — Здесь должна быть библиотека. Там можно войти в Интернет, — сказала я.
Он удовлетворенно кивнул и пропал на весь остаток дня.
После полудня я заметила пару парней, крутившихся возле Мич и Натали. Девушки общались с парнями довольно приветливо. Вскоре те обрели татуировки на руках, и одного из парней Мич отослала ко мне, чтобы я заплела ему косички. Парни носили мешковатые джинсы и волосы до плеч. Вечером у них намечалась пирушка, на которую они пригласили всех нас.
Гевин появился около пяти часов. Он выглядел раздраженным и усталым. В этот раз от него не пахло спиртным. Когда я сообщила ему о вечеринке, он пожал плечами:
— Мне все равно.
Глава 4
Я чувствовала, что от него исходит опасность. В глубине его глаз таилось нечто мятущееся, неустойчивое, похожее на огонек, который порыв ветра мог раздуть до полыхающего пламени. И если бы пламя занялось, то все могло быть охвачено пожаром. Но пламя могло просто и потухнуть. Я не имела представления о том, что спровоцирует пожар. Это могли быть любые мои слова или действия либо вмешательство со стороны. Но я понимала, что крайне важно, чтобы этот огонек не угасал.
Иногда я разглядывала Гевина, когда мы молчали, и его глаза видели то, что не могла видеть я, и чувствовала, как внутренний жар охватывает меня от промежности до горла. Да, это было половое влечение. Я хотела его так, как никогда не хотела Маркуса, но было что-то сверх того. Потребность кричать, отчаянный голод и какая-то нежность при этом. Хотелось обнять Гевина, оградить ладонями его огонек, чтобы он не угасал. Может, даже подуть на него чуть-чуть, раздувая пламя. Он был опасным и уязвимым, а я играла с огнем.
Тем вечером мы вчетвером выехали на пикапе, следуя за двумя парнями, ехавшими в их побитом «мини-метро». Они притащили нас за собой к дому у холма, спускающегося в долину. Долина заканчивалась в двух милях от дома, и там можно было различить голубой треугольник моря. Поля вокруг были усеяны коровами и коровьими лепешками, от большого деревянного сарая, расположенного рядом с домом, уже доносилась музыка.
Внутри, вдоль стен сарая, были уложены соломенные тюки, служившие сиденьями. Несколько человек устроились на них, группами или в одиночку, большинство из них пили пиво из бутылок и банок. Большую площадь в сарае освободили для танцев, но еще никто не танцевал. Снаружи начали жарить мясо.
Мич с Натали и два парня расположились в углу с банками пива. Один из парней стал сворачивать закрутку с марихуаной. Гевин остановился неподалеку от них, наблюдая. Если бы не Гевин, я села бы вместе с другими и расслабилась, но он чувствовал себя некомфортно.
— Хочешь выйти на несколько минут? — спросила я.
Он кивнул.
Двор был с двух сторон огорожен пристройками, включая сарай, где проходила пирушка, с третьей стороны его закрывал дом из красного кирпича. С четвертой стороны был выход в переулок через большие деревянные, распахнутые настежь ворота. Вокруг располагалось несколько образцов фермерской техники. Мы с Гевином взобрались на тракторный прицеп и смотрели, как жарят мясо.
— Ты не жалеешь, что приехал сюда? — спросила я через некоторое время.
Гевин пожал плечами:
— Не имеет значения.
— Имеет, если тебе неуютно.
— Я из тех, кто плывет на волнах событий.
Он спрыгнул с прицепа и направился туда, где у входа в сарай громоздилась груда банок и бутылок с пивом. Взял две упаковки. Возвращаясь назад, он одарил меня одной из своих редких и неожиданных улыбок, затем опустился рядом со мной.
— Мы ведь можем оттягиваться сами.
Он откупорил банку пива и передал ее мне. Я улыбнулась:
— Мне нравится, когда ты рядом.
— Знаю. Я бы сразу отвалил, если бы почувствовал, что меня не жалуют.
Мы смотрели друг на друга. На мгновение мне показалось, что он хочет меня поцеловать. Я была готова к этому. Более чем готова. Но он воздерживался и снова ушел в себя. Он напрягся, сильно напрягся, будто готовясь к драке, ожидая удара в любую часть своего тела. Некоторое время сидел неподвижно. Затем улыбнулся, но уже другой улыбкой, глумливой и циничной. Я не могла ее выносить и отвернулась.
После этого мы пили пиво в молчании. Он глотал торопливо, точно восполняя все то количество пива, которое не выпил за этот день.
Тусовка множилась. Теперь вдоль переулка выстроился целый ряд припаркованных машин и пикапов. Дневной свет угасал, и музыка звучала громче. Сквозь двери сарая мы увидели несколько танцующих пар.
— Хочешь потанцевать?
Гевин не захотел, поэтому я уступила собственному желанию и провела следующий час или около того, развлекаясь в сарае вместе с Мич и Натали, а также со всеми другими гостями, пожелавшими танцевать со мной. Временами я поглядывала в сторону Гевина. Он продолжал сидеть на тракторном прицепе со своим пивом. Через некоторое время к нему присоединились другие гости, но он не был расположен общаться с ними. Чуть позже я заметила, что он ушел.
Оставив танцплощадку, я побрела во двор. Теперь там было многолюдно, и я не могла определить, здесь Гевин или нет. Решила, что нам обоим надо подкрепиться. Мы не ели уже несколько часов. Я положила на одну тарелку два бутерброда и горку салата из картофеля с бобами. Прихватив пару вилок и бумажные салфетки, двинулась осматривать двор.
— Ты ищешь парня в кожанке? — спросила одна девушка.
Я кивнула.
— Он ушел туда.
Она указала на постройку позади нее. Это был хлев с притворенными дверями и грязными окнами. Там было темно.
Я пнула ногой дверь, и она легко открылась.
— Гевин?
Я увидела пустые стойла и неясно различимые предметы, которые могли оказаться инструментами или механизмами. Пахло коровами, но ни одной из них сейчас здесь не было. Справа от двери громоздилась куча соломенных тюков.
— Ты в порядке?
Дверь за мной захлопнулась, и внезапно наступила кромешная тьма.
— Это я. Принесла немного еды. Может, хочешь есть?
Зашуршала солома, и затем он резко схватил меня за руку. Тарелка с едой упала на землю. Он тащил меня так сильно, что я оказалась прижатой к его груди. Я была слишком удивлена, чтобы сопротивляться. Он притиснул меня к груде соломенных тюков, схватил за волосы, запрокинул голову и поцеловал меня. Поцеловал, но это было мало похоже на те поцелуи, которые я испытала прежде. Он так прижался губами к моим губам, что в них впились мои зубы. Его язык проник в мой рот, а щетина теркой прошлась по моему лицу.
Пытаясь отстраниться, я шептала:
— Гевин, больно.
— Заткнись!
Его голос звучал сердито и хрипло. Он стал срывать с меня одежду. Я чувствовала, как острые края соломы колют мою спину сквозь ткань рубашки. Он распахнул рубашку и попытался целовать меня снова.
— Нет!
Я оттолкнула его так сильно, как могла.
Спотыкаясь, добрела до двери и вышла из хлева наружу. Кто-то украсил двор электрическими гирляндами, и они освещали мне путь. Фиолетовые, розовые и белые огни. Они мерцали на крыше сарая, доме и заборе вдоль переулка. Их не было на этой стороне двора, остававшейся сравнительно темной.
Я подошла к воротам и остановилась, глядя на море, плескавшееся за полями. Теперь во дворе было меньше людей, чем прежде. Жареное мясо кончалось, и гостей потянуло танцевать. В большом сарае клокотала энергия. Меня радовало, что она билась там, где меня не было. Мне нравился зеленоватый оттенок темноты, а также расплывчатые темные силуэты коров, щипавших траву.
