— Итан, — говорю я, и его взгляд скользит к моему лицу, как будто он ждал, чтобы его позвали. — Итан. — Я протискиваюсь между Алистером и женщиной. — Что происходит?
Он смотрит на меня. Потом отводит взгляд.
— Она не твоя мать. — Я дотрагиваюсь до его плеча. — Скажи им.
Он поднимает голову, скашивает глаза влево. Сжимает челюсти и сглатывает. Теребит ноготь.
— Вы никогда не встречались с моей матерью, — бормочет он.
Я убираю руку.
Медленно поворачиваюсь. Я ошеломлена.
Потом все разом заговаривают — звучит маленький хор.
— Можем мы… — спрашивает Алистер, кивая на дверь прихожей.
И в тот же момент Норелли говорит:
— Полагаю, мы здесь закончили.
А Литл приглашает меня «немного отдохнуть».
Я с удивлением смотрю на них.
— Можем мы… — вновь пытается что-то сказать Алистер.
— Благодарю вас, мистер и миссис Рассел, — кивает Норелли.
Он и незнакомая женщина настороженно глядят на меня, как будто я зверь, которому только что вкололи транквилизатор, затем идут к двери.
— Пошли, — на ходу резко бросает Алистер.
Итан встает, не поднимая глаз, и переступает через кота.
Расселы выходят за дверь. Норелли собирается выйти вслед за ними.
— Доктор Фокс, делать ложные заявления в полицию — это уголовное преступление, — сообщает она мне. — Вы это понимаете?
Я бросаю на нее пристальный взор. Кажется, киваю.
— Хорошо. — Она поправляет воротник пальто. — Это все, что я хотела сказать.
За ней закрывается дверь в прихожую. Я слышу, как щелкает замок.
Остаемся только мы с Литлом. Я смотрю на острые кончики крыльев на эмблеме и вспоминаю, что сегодня пропустила урок французского с Ивом. Как это случилось? Почему?
Я и Литл. Les deux[670].
Хлопает входная дверь.
— Ничего, если я оставлю вас одну? — спрашивает он.
Я рассеянно киваю.
— У вас есть с кем поговорить?
Я снова киваю.
— Вот, — говорит он, выуживая из нагрудного кармана визитку и вкладывая ее мне в ладонь.
Я рассматриваю карточку. «ДЕТЕКТИВ КОНРАД ЛИТЛ, ОТДЕЛ ПОЛИЦИИ НЬЮ-ЙОРКА». Два телефонных номера. Адрес электронной почты.
— Если что-то понадобится, звоните. Эй! — (Я поднимаю глаза.) — Я сказал, можете звонить. О’кей?
Я киваю.
— О’кей? — повторяет он.
Это слово перекатывается у меня на языке, отталкивает другие слова.
— О’кей.
— Хорошо. Днем и ночью. — Он перекладывает телефон из одной руки в другую. — С моими ребятишками все равно не поспишь. — Замечает, что я наблюдаю за ним, умолкает.
Мы смотрим друг на друга.
— Будьте здоровы, доктор Фокс.
Литл подходит к двери, ведущей в прихожую, открывает, осторожно прикрывает за собой.
Опять щелкает замок входной двери. И опять дверь захлопывается.
Глава 42
Неожиданная напряженная тишина. Мир замер.
Я одна, впервые за весь день.
Осматриваю комнату. Винные бутылки, сверкающие в косых солнечных лучах. Стул, развернутый под углом к кухонному столу. Кот, охраняющий диван.
Пылинки, пляшущие в столбе света.
Я тащусь к двери в прихожую, запираю ее.
Оборачиваюсь и вновь смотрю на комнату.
Все это только что произошло?
Что же именно?
Я бреду в кухню, извлекаю бутылку вина. Вставляю штопор, вытаскиваю пробку. Наливаю вино в бокал. Подношу к губам.
Я думаю о Джейн.
Осушаю бокал, потом прижимаю горлышко бутылки к губам, поднимаю ее. Долго и жадно пью.
Я думаю о той женщине.
Покачиваясь, иду в гостиную, вытряхиваю на ладонь две пилюли и проглатываю.
Ну и хорош этот Алистер… «А это моя жена».
Стою, пью вино большими глотками, пока не начинаю давиться.
А когда ставлю бутылку на стол, вспоминаю об Итане, о том, как он старался не смотреть на меня и все время отворачивался. Сглатывал, перед тем как ответить мне. Ковырял свой ноготь. Невнятно бубнил.
Он лгал.
Действительно лгал. Прятал глаза, косился по сторонам, мямлил, нервничал — так ведут себя лгуны. Я поняла это еще до того, как он открыл рот.
Но вот стиснутые зубы — это признак чего-то другого.
Это признак страха.
Глава 43
Мой телефон на полу кабинета — там, где я его уронила. По пути в ванную, куда я несу флаконы с таблетками, провожу пальцем по экрану. Доктор Филдинг. Он имеет право выписывать рецепты, как я прекрасно знаю, будучи доктором медицины, но в данном случае от него мало проку.
— Можешь ко мне приехать? — спрашиваю я, как только она поднимает трубку.
Пауза.
— Что?
У нее смущенный голос.
— Можешь ко мне приехать?
Я иду к кровати, забираюсь в нее.
— Прямо сейчас? Я не…
— Бина, пожалуйста.
Снова пауза.
— Смогу быть у тебя в девять… девять тридцать. У меня планы на ужин, — добавляет она.
Мне все равно.
— Отлично.
Я ложусь на спину, голова утопает в подушке. За окном качаются ветки, облетают листья, похожие на горячие угольки. Они вспыхивают перед стеклом и пропадают из виду.
— Все в порядке?
— Что-что?
Темазепам забил мне весь мозг. Чувствую, скоро будет короткое замыкание.
— Я спросила: все в порядке?
— Нет. Да. Объясню, когда приедешь.
Веки тяжелеют и опускаются.
— Ладно. Увидимся вечером.
Но я уже погружаюсь в сон.
Я впадаю в забытье без сновидений и, когда внизу звучит сигнал домофона, просыпаюсь совершенно разбитая.
Глава 44
Бина, приоткрыв рот, таращится на меня.
Наконец медленно, но плотно закрывает его. Прямо как венерина мухоловка. Ничего не говорит.
Мы в библиотеке Эда, я свернулась калачиком в кресле «с ушами», Бина развалилась в клубном кресле, которое обычно занимает доктор Филдинг. Свои длинные, как водосточные трубы, ноги она подвернула под сиденье, и Панч облачком дыма вьется вокруг ее лодыжек.
В камине догорает огонь.
Но вот Бина переводит взгляд на крохотные языки пламени.
— Сколько же ты выпила? — спрашивает она, поморщившись, словно я собираюсь ударить ее.
— Не так уж много — галлюцинаций от этого быть не могло.
Она кивает:
— Ладно. А таблетки?..
Я хватаюсь за плед, прикрывающий колени, комкаю его.
— Я встречалась с Джейн. Два раза. В разные дни.
— Правильно.
— Я видела ее с семьей в их доме. Несколько раз.
— Правильно.
— Я видела, как Джейн истекает кровью. С ножом в груди.
— Это точно был нож?
— Ну уж точно не долбаная брошка.
— Просто я… ладно, хорошо.
— Я видела ее через камеру. Очень четко.
— Но снимка ты не сделала.
— Нет, не сделала. Я пыталась помочь ей, а не… документировать это.
— Ладно. — Она лениво поглаживает волосы. — А теперь они говорят, что никто никого не зарезал.
— И пытаются доказать, что Джейн — это кто-то другой. Или кто-то другой — Джейн.
Бина наматывает прядь на длинный палец.
— Ты уверена… — начинает она, и я напрягаюсь, поскольку знаю, что последует дальше. — Ты определенно уверена, что здесь не может быть никакого недораз…
Я подаюсь вперед.
— Я знаю, что видела это.
Бина опускает руку.
— Не знаю… что и сказать.
Медленно роняю слова, словно пробираюсь по лесу в темноте:
— Они не хотят поверить, что с Джейн что-то случилось, — говорю я скорее себе, чем ей, — и принимают за Джейн женщину, которая вовсе не она.
Немного путано, но Бина кивает.
— Однако почему бы полиции не попросить у этой особы удостоверение личности?
— Нет-нет. Они просто принимают на веру слова ее мужа. Почему бы и нет? — (Кот подкрадывается ко мне по ковру, потом залезает под мое кресло.) — И никто прежде ее не видел. Расселы здесь всего неделю. Эта женщина может быть кем угодно. Родственницей. Любовницей. Невестой по переписке. — Я поднимаюсь, иду за выпивкой, потом вспоминаю, что у меня ее нет. — А я видела Джейн с ее семьей. Видела на ней медальон с фотографией Итана. Господи, да она прислала ко мне сына с подарком — сувенирной свечой.
