Фроули стоял у низкого деревянного ограждения парковки и смотрел на дорогу, проложенную на вершине полуразрушенной скалы, той, что стояла по другую сторону от бегущего внизу шоссе. Оттуда можно изучать кинотеатр с любого ракурса.
Они прошли по площадке к инкассаторскому фургону, который так и стоял на пожарной подъездной дорожке у входа в кинотеатр. Желтая лента оцепления, натянутая полицией, почему-то раздражала Фроули.
— Они даже не прикоснулись к фургону, — сказал он, разрывая ленту.
— Вошли через заднюю дверь. Как на площади Кенмор.
— Устроились, чтобы получить явное преимущество. Могли бы подойти к фургону с головы. Место здесь достаточно изолированное — дальше некуда. Могли бы, хотя это проблемно.
Дино утешительно, словно испуганного слона, похлопал «жестянку» по боку.
— Но они все просчитали.
Фроули смотрел на ленту полицейского ограждения, растянутую по всей парковке.
— Эти ребята знали, что в «жестянке» больше денег, полностью контролировали ситуацию и сумели воспользоваться ею. Прибавь сюда несколько дней или недель подготовки — пока присмотрелись, за жертвами проследили. Они явно сводили риск к минимуму. Очень осторожные.
— Так для нас это только хорошо, — заметил Дино. — Они перебарщивают с осторожностью, перемудривают, так что рано или поздно облажаются.
— Да, — согласился Фроули, поднимаясь по лестнице в фойе. — Вот только я устал дожидаться, когда они облажаются.
Напарники вошли в фойе кинотеатра, словно шагнули из печки в холодильник. Управляющий выставил для полицейских бутилированную воду и ведерки с попкорном. Они все-таки надеялись открыться к семичасовым сеансам.
— А как там киномеханик, в порядке? — спросил Фроули.
— Грудь не болит, — ответил Дино. — Пустяки.
Инкассаторы сидели в фуражках на складных стульях и заполняли бланки под руководством представителя «Пиннакла». Их сбивчивое описание показало Фроули, что бандиты по-прежнему запугивают жертв, неплохо изучив их личную жизнь. Ни Харфорд, который все время был рядом с обоими вооруженными грабителями, ни Уоштон, которому один из бандитов диктовал по рации, что делать, не смогли опознать преступников. Из их рассказа Фроули выловил только одно полезное сведение: на лица грабителей был нанесен ужасающий грим, похожий на тот, каким пользовались Бандиты с бумажными пакетами, подозреваемые в ограблении кооперативного банка в Уотертауне.
Инкассаторы вели себя так, словно понимали: беседа с начальником «Пиннакла» — просто формальность. Оба не заметили, как за ними следили во время рабочего дня, а потом вели до дома. Этого достаточно, чтобы схлопотать увольнение.
В прохладном воздухе еще витал запах пороха. Маленькие нумерованные оранжевые треугольники для улик стояли на ковре на тех местах, где лежали уже убранные медные гильзы из пистолета Харфорда. Фроули стоял у афиши «Не называй меня малышкой» и пялился на пулевые отверстия в сосках Памелы Андерсон-Ли, чью грудь обтянул виниловый корсет. И сравнивал этот поступок с привычкой оставлять тысячу долларов новенькими мечеными купюрами на столе управляющего. Это походило на похищение заложницы после «утренней атаки» — то есть на безумие.
Может, они наконец начнут тратить эти деньги? Ведь взяли чистые наличные, которые были в ходу. Фроули обернулся, чтобы сказать об этом Дино, но того не было. И подумал, давно ли он стоит тут один, задумавшись о своем.
Агент заметил управляющего возле боковой двери, где его сегодня поджидали грабители. Господин Козариу укачивал младенца. Жена крепко обнимала его за талию. Миниатюрная латиноамериканка с выпрямленными осветленными волосами в шелковой блузке и красной кожаной юбке с узким подолом. Тощий управляющий кинотеатром с чувственной женой — и особый агент Адам Фроули, пытающийся привлечь женщин своим золотистым жетоном.
Фэбээровец нырнул в один из пустых темных залов и сел в последнем ряду. Когда днем ему сообщили об ограблении, Фроули сначала не хотел являться на место. Хотел просто проигнорировать преступление. «Я устал, — сказал он сам себе, — гоняться за грабителями и мерзавцами».
Это ограбление взбесило его. С одной стороны, для этой банды оно было шагом вперед: ушли от банков, расширили сферу деятельности. С другой — шагом назад: перестраховываются, финансовых организаций избегают. Фроули боялся, что они решили свернуться. Но потом вспомнил, что такие ребята никогда не уходят от дел, пока их не поймают.
В любом случае, Фроули следовало шевелиться.
Его мысли все время возвращались к Клэр Кизи, переходя от гневного презрения к романтическому обожанию. Неужели она спала с врагом, зная, кто он? Или была несчастной жертвой обстоятельств? Фроули стоял и смотрел на пустой белый экран, тщетно пытаясь превратить свои мысли в такой же. Но там без остановки показывали фильм о Клэр Кизи, открывающей дверь Макрею, пускающей его в свой дом, в свою спальню, в себя.
В фойе он обнаружил ищущего его Дино. Тот размахивал планшетом.
— Фургон горит. В полутора километрах отсюда. Его уже тушат. Может, что-то от него и останется.
Этим вечером Фроули выплеснул избыточный адреналин, наматывая круги по Чарлзтауну, по улицам, где жили подозреваемые, мимо их дверей. Доехал даже до дома Элдена, в районе, который называется Шеей. У деревянного дома Мэглоуна на склоне Каштановой улицы стоял черно-оранжевый «Шевроле Монте-Карло СС», от бампера еще не отвязали пивные банки[243] и не сняли прикрепленную к заднему стеклу табличку: «МОЛОДОЖЕНЫ».
Фроули то и дело напоминал себе, как близко он к ним подобрался. Проехал мимо «Пивной» на Главной улице и подумал, не привести ли себя в порядок и не зайти ли в подвал попить пивка. Но вместо этого свернул на улицу Пакард, проехал мимо дома Клэр Кизи, по проулку за ним, в поисках вдохновения, а заодно и видавшего вида «Каприса» Макрея.
Дома он сделал себе протеиновый коктейль, разогрел в микроволновке курицу и поужинал перед телевизором, по которому показывали финал НБА. Играли «Буллс» и «Соникс».[244] Потом Фроули принял душ, разложил по шкафам постиранное белье, просмотрел почту. Все это было прелюдией перед главным событием ночи.
Доза травки, набор наркомана, порножурналы, чулки в сеточку и подвязки — обувная коробка на дне шкафа могла бы содержать любой постыдный фетиш, но Фроули предпочел положить туда старые записи допросов на мини-кассетах. Он подсоединил диктофон «Олимпус» к стереосистеме и размялся на нескольких опросах пожилых кассирш, так сказать «лучших хитах всех времен» — хныканье и возгласах кассирш: «Ну почему я?» — просто, чтобы мозг начал думать в этом направлении. Потом, погасив свет и опустив шторы, Фроули лег на пол и стал слушать голос Клэр Кизи, заполняющий комнату и переносящий его к хранилищу на площади Кенмор. Как же в тот день он хотел добиться справедливости ради нее…
«…Тот, что рядом со мной сидел. То есть не рядом… а на том же сиденье. Он завязал мне глаза. Не знаю, как… но я чувствовала, что он на меня смотрит»…
Глава 27
Наутро
Всю ночь он терпел рев музыки. Проснувшись в раздражении, Дуг, как заправский коп, спустился и постучал в дверь Джема.
Тишина. Никто не открывал. Стук слился с басами песни.
Дуг дошел до нижних ступенек лестницы, когда открылась входная дверь. Двое коротко остриженных молодых парней со свеженакачанными мышцами. В разных футболках, но в одинаковых камуфляжных штанах и военных ботинках. Ребятишки в камуфляже. Как будто только что выпрыгнули из витрины магазина «Армейские излишки» в Сомервилле.
Они вошли как к себе домой, звякнув стеклом в расшатавшейся дверной раме. Дугу их лица показались знакомыми, наверное, видел где-то в Городе. И тут он вспомнил. В «Пивной». Это те двое, с которыми Джем разговаривал однажды вечером в углу.
