«Что ты такое натворил, черт побери, папа?»
Внезапно у Кейт начала сильно болеть голова. Она почувствовала привычное давление на глаза, сухость в горле, приступ тошноты.
Черт!
Она знала, что такое могло случиться. Это всегда вызывалось стрессом. Она сразу узнала симптомы.
Кейт пошарила в сумке и нашла монитор для определения уровня сахара в крови. Ей поставили диагноз в семнадцать лет, когда она кончала среднюю школу.
Диабет первого типа. И не лечится.
Сначала Кейт сильно расстроилась. Ее жизнь резко изменилась. Пришлось бросить футбол. Она не проходила отборочный тест. Ей приходилось строго следить за диетой, а тем временем все остальные ели пиццу и устраивали вечеринки по субботам.
Однажды она даже впала в диабетическую кому. Она готовилась к экзамену в школьном буфете, и вдруг ее пальцы начали неметь и ручка выскользнула из руки. Закружилась голова. Она перестала чувствовать свое тело. Лица вокруг превратились в белые пятна. Она попыталась крикнуть: «Что, черт возьми, происходит?»
Очнулась она в больнице через два дня и обнаружила, что прикреплена к дюжине различных мониторов и трубок. Это случилось шесть лет назад. За это время она научилась справляться с приступами. Но ей до сих пор приходилось ежедневно делать себе два укола.
Кейт вонзила иглу монитора в указательный палец. Высветилась цифра 282. Ее нормой было 90. Господи, ей нужно торопиться.
Она снова полезла в сумку и нашла свою аптечку. Она всегда держала запасную в холодильнике в лаборатории. Достала шприц и бутылочку гамулина. В вагоне было немного народу. Она вполне сможет сделать укол здесь. Она подняла шприц и надавила на поршень, чтобы убрать воздух. Подняла свитер. Привычное движение, она делала это дважды в день вот уже шесть лет.
Она вонзила иглу в мягкую ткань живота, как раз под ребрами и легонько нажала.
Все ее изначальное беспокойство насчет того, как жить с диабетом, осталось в далеком прошлом. Она поступила в университет. Изменила свои планы, решила заняться биологией. И начала заниматься греблей. Совсем немного сначала, только ради разминки. Но постепенно эти занятия дисциплинировали ее жизнь. Уже на первом курсе она была одной из лучших в университете одиночек в академической гребле, хотя роста в ней было всего пять футов и четыре дюйма и весила она 115 фунтов.
Вот что обозначало их тайное приветствие. «У Эми взрывной характер, — говорил отец этим жестом и подмигивал, — но настоящая борьба идет внутри тебя».
Кейт откинула голову на спинку сиденья. Отпила глоток воды из бутылки и почувствовала, как возвращаются силы.
Поезд уже подходил к Ларчмонту. Начал замедлять ход и замер напротив красного кирпичного здания станции.
Кейт сунула аптечку в сумку. Встала, повесила сумку на плечо и остановилась у двери.
Она никогда не забудет. Ни на один день. Ни на мгновение.
Когда она в больнице открыла глаза после двух дней в коме, первым, что она увидела, было лицо отца.
Бен справится, была уверена Кейт. Как он делал всегда. Он сумеет. Что бы он там такого ни натворил. Она не сомневалась.
Теперь что касается матери… Она вздохнула, заметив серебристый «лексус» у поворота сразу же, едва поезд подъехал к станции.
Тут все обстояло иначе.
Глава 6
Поездка в тот день в Уэстчестер в черном лимузине, который организовал для него его адвокат Мел Кипштейн, была длинной и трудной для Рааба.
Тот час, когда его привели к судье Мюриель Сейперштейн в зал суда на Фоли-сквер для предъявления обвинения, был самым унизительным в его жизни.
Холодный государственный адвокат, присутствовавший на его допросе, называл его «криминальным авторитетом», создателем нелегальной сети, через посредство которой колумбийские наркобароны перекачивали деньги из этой страны. Он утверждал, что Рааб сознательно наживался на этих операциях в течение нескольких лет. Что у него есть связи с известными поставщиками наркотиков.
«Нет, — хотелось крикнуть Раабу, — все было совсем не так!» Но он сдерживался.
Каждый раз, когда судья зачитывал новый пункт обвинения, Раабу казалось, что в него вонзается нож.
Отмывание денег. Помощь и подстрекательство в криминальной деятельности. Заговор с целью обкрадывания американского правительства.
После недолгих переговоров, во время которых Рааб начал бояться, что ему никогда не видать свободы, его выпустили под залог в два миллиона долларов.
— У вас роскошный дом в Уэстчестере, мистер Рааб? — посмотрела на него поверх очков судья.
— Да, ваша честь. — Рааб пожал плечами. — Похоже на то.
Час спустя они с Мелом ехали по шоссе 95 в сторону Уэстчестера. По телефону он сказал Шарон только, что он в порядке и все расскажет, когда приедет домой.
Мел был уверен, что у них есть пространство для маневра. Он считал, что ему наверняка подстраивают ловушку. До настоящего момента ему доводилось представлять Рааба в таких делах, как споры по контрактам, аренда офиса и организация трастового фонда для детей. Всего две недели назад они на пару заняли второе место в соревнованиях по гольфу в Бернинг-Три.
— По закону ты должен сознательно содействовать им, Бен. Этот Консерга никогда не говорил тебе, что он собирается делать с золотом?
Рааб покачал головой:
— Нет.
— Он никогда не объяснял тебе, что деньги, которые он тебе платит, получены нелегальным путем?
Рааб снова отрицательно покачал головой. Отпил большой глоток из бутылки с водой.
— Получается, что если ты не знал, значит, ты не знал, верно, Бен? То, что ты мне рассказал, выглядит нормально. В соответствии с законом РИКО карается заговор, если он «сознателен» или с «дурными намерениями». Ты же не можешь быть участником, а тем более помогать или подстрекать, раз ты не знал.
В устах Мела все звучало логично и убедительно. Он едва сам не поверил. На самом деле он сделал несколько существенных ошибок, неправильно оценил ситуацию. Вот с этим ему нужно справиться. Он действовал слепо, глупо, движимый жадностью. Но он никогда не знал, с кем имел дело или куда шло золото. Завтра беседа с государственными работниками будет продолжена, и от нее в большой степени будут зависеть следующие двадцать лет его жизни.
— Но вот этот последний вопрос. Этот парень Берроа… все осложняет. Это плохо. Я хочу сказать, у них есть запись твоего голоса. Ты обсуждал секретные вопросы с агентом ФБР. — Мел присмотрелся к нему. — Послушай, это важно, Бен. Мы с тобой много лет дружим. Есть ли что-нибудь, что ты от меня скрываешь? Что-то такое, что прокуратура может знать? Сейчас самое время рассказать.
Бен посмотрел Мелу в глаза. Мел был его другом более десяти лет.
— Нет.
— Ну, хоть здесь повезло. — Адвокат немного расслабился и что-то записал в блокноте. — Нам повезло, что на самом деле ты не тот, кто им нужен. В противном случае нам нечего было бы обсуждать. — Мел некоторое время не сводил с него взгляда, затем покачал головой. — О чем ты только думал, Бен, черт бы тебя побрал?!
Бен откинул голову на сиденье и закрыл глаза. Двадцать лет его жизни коту под хвост…
— Я не знаю.
Что он знал точно, так это что самое тяжелое впереди. То, что произойдет, когда он приедет домой. Когда он войдет в дверь и вынужден будет объяснять семье, которая доверяла ему и уважала, что та плавная, ведущая вверх дорога, к которой они привыкли, внезапно оборвалась. Что все, к чему они привыкли и на что полагались, как на само собой разумеющееся, больше не существует.
Он всегда был скалой, добытчиком. Постоянно говорил о гордости и семье. Его рукопожатия было достаточно для скрепления сделки. Теперь все изменилось.
Рааб почувствовал, как заныл желудок. Что они о нем подумают? Смогут ли понять?
Лимузин свернул на шоссе 16 и двинулся на север, к Ларчмонту. Они проезжали дома, магазины и рестораны, которые он видел каждый день.
Завтра все попадет в газеты. Об этом прочитают в клубах, в магазинах, везде, включая местную школу, где учились Эм и Джастин.
