Он заранее наслаждался и другой мукой — болью Сандры в ту минуту, когда он убьет Рафаэля. Зародившаяся в ней любовь к нему — это истинное благословение.
Убийство — ничто. Наслаждение в другом.
Он разгорячился, расстегнул брюки, не сводя взгляда с правого монитора.
Он дорого дал бы, чтобы посмотреть на страдания родителей этой девочки.
Он очень хорошо их представлял. Их горе, их крики, их слезы.
Их безнадежность.
Как-нибудь потом надо будет похитить какую-нибудь мать вместе с дочерью.
Пересечь новую черту.
* * *
Что ранило больнее всего?
Конечно стыд, никаких сомнений.
Не было никаких часов: ни наручных, ни будильника, ни настенных. Никакого способа понять, который час.
Сколько часов она просидела на этой кровати, которая не имела к ней никакого отношения? В этой комнате, которая ей не принадлежала… Среди этих грязных стен, которые держали ее в плену.
Все было таким грязным. Даже воздух, которым она дышала.
Сколько часов прошло с тех пор, как он ушел?
Он, конечно, должен был сейчас спать.
Насытившись, он уполз в свое логово и теперь переваривал содеянное в тишине и покое.
В то время как Джессика не могла даже заплакать.
Стыд. Это было самое болезненное. Заставлять себя подчиняться ему, снова и снова.
По другую сторону стены они все слышали. Приказы палача, рыдания жертвы.
Все, что он заставлял ее делать, все, что она соглашалась делать.
Они все слышали, они все знали.
— Ты прочитала «Жюстину», моя голубка?
— Немного, но я не закончила.
— Но ты знаешь, что Рафаэль сделал с Софи, не так ли?
— Да, мсье… Этот маркиз, он ваш любимый писатель?
— Это мастер… Тебе понравилось то, что ты прочитала?
— Нет, мсье.
Он сказал, что у меня красивый рот. Что он провоцирует и возбуждает.
Он захотел большего, он всегда будет хотеть еще больше.
Он зовет меня голубкой, но тащит меня все ниже.
Он зовет меня голубкой, но он сломал мне крылья. Сломал мою жизнь.
Как только она осталась одна, Рафаэль попытался с ней поговорить. Вильям тоже. Но Джессика не ответила.
Они все слышали. Папочка сказал, что они ему завидуют, там, за стеной. Что они мечтают сделать с ней то же самое. Что все мужчины об этом мечтают. Даже ее собственный отец.
— Даже твой папочка, моя дорогая. Мораль запрещает ему такое, но он очень хотел бы сделать, как я… Ты можешь мне поверить, он очень хотел бы, чтобы ты сделала для него то же, что делаешь для меня…
Он лгал, она это знала. И все же эта мысль не покидала ее. Она так и крутилась у нее в голове.
— Очень скоро я сделаю с тобой то же, что Рафаэль с Софи, мой котеночек. И я уверен, что тебе это понравится.
Джессика не ответила на голос Рафаэля. И на голос Вильяма.
Может быть, им это тоже понравилось?
Они ведь тоже мужчины.
Но сама Джессика больше не знала, что она такое. Чем она стала.
И чем будет завтра.
Туман окутал ночь. Его дыхание просочилось даже в комнату.
Сандра, стоя у окна, считала приближающиеся силуэты. Их так много.
Вооруженные яростью, они потрясали ею, как мечом.
На высоте около метра от земли они медленно продвигались к дому.
Вскоре они замерли. Их разъяренные лица повернулись к ней в едином движении. Оскверненные ангелы, которые взывали о мести в тягостной тишине.
Может быть, однажды ночью одному из этих созданий удастся до нее дотянуться. Оно схватит ее за руку и утащит в бездну.
Может быть, однажды ночью…
Сандра задернула шторы и вернулась в постель, под бок к своему дяде. Своему отцу. Своему единственному любовнику. Уже так давно… Помнит ли она, как это было на самом деле?
Я тебя предупреждала, Рафаэль. Я говорила тебе, что надо бежать, подальше отсюда, пока еще есть время. Почему ты меня не послушал?
Ты, конечно, считал меня слабой женщиной. Но я не что иное, как чудовище.
Монстр, который вырос в аду, в тени своего учителя.
Ты появился слишком поздно, Рафаэль. Так поздно.
Где ты был, когда я умоляла, чтобы хоть кто-нибудь пришел меня спасти? Где ты был?
Четверг, 13 ноября
Глава 54
17:45
Сандра села за руль внедорожника, Патрик подал ей сумку и закрыл дверь.
Она в последний раз умоляюще взглянула на него, он не уступал.
— У тебя все получится, — заверил он.
— Мне страшно туда ехать.
— Нет никакой причины бояться, — сказал он сухо. Поскольку она все еще медлила, он добавил: — Не разочаруй меня, Сандра. Возьми деньги и сразу же возвращайся. Понятно?
— Да.
— И не забудь: платить только наличными. Никаких кредиток… Ну все, поезжай.
Она наконец решилась тронуться.
Она годами не уезжала с фермы. На несколько километров, не более. А тут такое путешествие…
Она проехала через Мермезан, поддала газу на пока еще знакомой дороге.
Убьет ли он Рафаэля, пока ее не будет? Она хотела бы увидеть его напоследок. Поцеловать его еще раз.
Через мгновение она успокоилась. Патрик дождется, пока я не приеду. Он хочет, чтобы я присутствовала при убийстве Рафаэля, он сам мне об этом сказал.
Он должен умереть. Он и его брат должны умереть. Нельзя оставлять их в живых.
Нет другого решения.
«А что, если я возьму тебя с собой…»
Просто слова, продиктованные страхом или инстинктом выживания. Лживые обещания. Только чтобы получить мою помощь.
А потом он меня прикончил бы. Или, хуже того, оставил там, где я есть.
Путь продолжался в первых лучах бледного солнца. Предстояло преодолеть еще немало километров, пока она доберется до окрестностей Марселя. Пересечь почти всю Францию.
Но это значит, что он в меня верит. Что он считает меня способной сделать это. И не боится, что я брошу его и сбегу с деньгами.
Сбежать с деньгами…
Сандра подстегнула свое воображение. Взять эти деньги и уехать. Подальше отсюда. Подальше от него.
Она могла бы помечтать о том, чтобы сбежать за границу. Начать жизнь сначала. Она могла бы мечтать о другом будущем.
Но когда она подумала о том, что она будет делать, пустившись в бега, ее сознание погрузилось в пустоту, в ничто. В какую-то тревожную серую массу, лишенную всякого смысла.
Будто без этого человека ничего не существовало.
Она была прикована к нему незримыми прочнейшими узами. Эти путы глубоко вросли в ее плоть, а концы их держал Патрик.
Ей стоило совсем ненадолго удалиться от него, чтобы почти сразу же ощутить невероятные мучения.
Он взял ее к себе, когда она была всего лишь трехлетним ребенком.
О своей матери она совершенно ничего не помнила. Сандра лишь знала, что та бросилась с моста над автострадой в один июньский вечер. Она разбилась в лепешку об асфальт еще до того, как ее мог переехать какой-нибудь грузовик.
Своего настоящего отца она никогда не видела. Испарился еще до ее рождения.
«Трус», — часто говорил ей Патрик.
Ее первые воспоминания начались с четырех или пяти лет.
Невеселое детство в пригороде Сент-Этьена. Рядом с дядей, часто суровым как камень. Иногда нежным, как мать.
Всегда властным.
Этот мужчина, которого она всегда звала папой.
Километр за километром ее воспоминания становились все острее. Словно для того, чтобы развеять ее тревогу.
Машина двигалась навстречу будущему, но ее душа погружалась назад, в прошлое.
Она немного помнит детский сад. Чуть лучше — начальные классы.
Прекрасная ученица, плохая подружка.
«У тебя нет мамы? И папы?»
Только дядя, он для меня все. Благодаря ему я не попала в приют, он говорил мне это много раз. Ради меня он принес в жертву все. Хотя не был обязан.
