— У Лизы, кажется, скоро день рождения? — спрашивает он, не сводя глаз с дороги. — Круглая дата — четверка с нулем.
— Месяца через два.
— Нужно для нее что-нибудь сделать. Вечеринку. Ты можешь пригласить всех с работы. Любых других друзей, какие у нее есть.
Я каменею. Пригласить коллег в домашнюю жизнь? Ничего хуже мне и в голову бы не пришло.
— Она не любительница вечеринок.
За окном машины мелькает город. Куда ее пригласить? В какое-нибудь дорогое место? Чтобы можно было выпендриться? Кроме всего прочего, мне это кажется дурной идеей, мы не можем себе позволить приглашать гостей.
— Может, и не любительница, но она изменилась с годами. Она уже не та маленькая незаметная мышка, какой была, когда вы стали работать вместе.
Он прав, а она нет. Ведь никуда не делся тот голый провод, который вдруг начинал искрить, впрочем, теперь это случается далеко не каждый день. Нынче она ходит расправив плечи, легко смеется. Поначалу я подружилась с Лизой, потому что сочувствовала ей, хотя и не говорила об этом, но потом увидела за ее застенчивостью человека иронического, умного и доброго, и все переменилось. Лучшие друзья. Мы друг для дружки в лепешку расшибемся. Я ее люблю. Вот так просто все объясняется, и я люблю ее новообретенную уверенность. Вот почему я храню от Лизы мою тайну. Зачем ей еще мои заморочки — у нее своих хватает. Насколько я понимаю, ей, так или иначе, досталось в жизни. Кроме того, если я скажу ей, то мне придется и самой признать это. А мне такое не по силам.
— Мы все изменились, — произношу я, слова звучат тяжело, и, когда Ричард поворачивает ко мне голову, добавляю: — Десять лет прошло. Мои бедра определенно изменились.
— Твои бедра великолепны. — Муж переводит взгляд на дорогу. — Но сорок ей исполняется только раз, и у нее больше никого нет, кто позаботился бы о ее дне рождения. Ава этого не сделает. Сама она себе не сможет устроить прием на сорокалетие, а мы — ее лучшие друзья.
Такая прелестная мысль, Ричард иногда просто прелесть бывает, и я слишком быстро выдаю ответ, язык у меня развязался после одного-двух лишних бокалов.
— Может, у нее к тому времени появится бойфренд, с которым можно отпраздновать.
— Правда? — Теперь он во все глаза смотрит на меня, на дороге впереди ни одной машины. — Давай выкладывай. — Ричард улыбается. Белые зубы в темноте.
Я в смятении. Не следовало мне ничего говорить. Это не его дело. И не мое. Лиза ни за что не хотела бы, чтобы я распространялась на эту тему.
— Да нет, ерунда все это. Один человек на работе.
— В офисе появился новенький — страстный мужчина? Ты ничего не говорила.
Я чувствую, как кресло разогревается подо мной.
— Он не из персонала. Клиент, с которым она работает. У него сеть отелей или что-то в этом роде. — Я говорю безразличным голосом. Может, слишком безразличным. Трудно найти верную интонацию. — Он открывает еще один в городе.
— Страстный новый бойфренд для Лизы? Здорово! Она слишком долго была одна. Пора ей возвращаться.
— Он некрасивый. — За окном мелькают дома, в некоторых еще горит свет, и я думаю о том, что в них живут люди, прячут за стенами свои тайны. Свои частные жизни. — Но они нравятся друг другу.
Они точно нравятся друг другу, как бы ни ершилась сегодня Лиза. Все дело в нервах и смущении, потому что она не знает, как ей себя вести. Жаль я не посоветовала ей расслабиться. Она заслуживает немного счастья. Ну, по крайней мере, немного радости. Приятно было видеть этот их коротенький танец, обязательный танец в начале чего-то более близкого. Как Лиза сияла после этих встреч, казавшихся бесконечными; кого еще из клиентов она одаривала невольной улыбкой, появлявшейся на ее лице? Меня переполняет радость за нее. У Саймона есть потенциал для «и жили они долго и счастливо».
— Может, нам пригласить их обоих на обед? — предлагает Ричард, заезжая на подъездную дорожку. — Глядишь, там и для меня найдется работа.
— Очень мило, — отвечаю я. У меня нет ни малейших намерений устраивать обед на четверых с Лизой и Саймоном. У них еще не было ни одного свидания, а Ричард начнет напрашиваться на работу, я его знаю, Саймон предложит ему что-нибудь из жалости или станет неловко игнорировать все намеки. Так или иначе, это будет ужасно.
— Но давай сначала посмотрим, как у них все сложится.
— Ладно! Здорово, что ты о ней так переживаешь. — Муж целует меня в лоб, прежде чем отпереть двери машины.
Я смотрю, как Ричард заходит в дом, потом иду следом, набрав напоследок полную грудь свежего ночного воздуха. Столько раз мною овладевало искушение сказать Лизе о том, что происходит, и я рада, что не сделала этого. У нее в жизни случилось нечто плохое, это очевидно, хотя она и закрывается каждый раз, когда я спрашиваю. Не могу еще нагружать ее моими проблемами. И может, все еще и наладиться. Может, все вернется к тому, как оно было вначале. Нам всем требуется надежда, включая и меня.
Ричард больше ничего об этом не говорит, пока мы собираемся лечь. Я смываю с лица косметику, чувствую вдруг себя усталой, увидев в зеркало, что он смотрит на мое отражение.
— Да? — спрашиваю я, ощущая холодный крем на своей щеке.
— Что ты имела в виду, когда сказала, что он некрасив?
И тут оно начинается.
Глава 10
Ава
Я рада, что Кортни не остался на ночь. Я хотела от него отделаться. Не о нем я все время думаю. Первое, что я сделала после, — это проверила по телефону мой «Фейсбук», но никаких сообщений от него не было. Мне хотелось заплакать.
Когда мы спустились, все уже были пьяны, и Андж сосалась на кухне с Даррилом, но минут десять спустя Джоди сказала парням, что пора уходить. В этом было что-то циничное. «Сделали то, для чего вас позвали, теперь можете уматывать». Я не спорила. Меня устраивало, что они ушли, хотя после этого и последовал допрос — девчонки хотели знать все в подробностях. Больно было? Мне в первый раз было больно. Он вошел без проблем? Боже мой, насколько большой? А как он после? Я пыталась изображать радостное волнение, но не чувствовала ничего, кроме пустоты и грусти. Мой первый раз должен был происходить по-другому. Такая фигня! Даже крови на простыне не было.
Сегодня утром кажется, будто все случилось во сне, но туповатая боль между ног напоминает, что все было взаправду. Могу я теперь его бросить? Нет. Я буду выглядеть такой сучкой, а он расстроится и бог его знает, что сделает, что скажет, оттвитит или еще чего. Назовет меня жирной, уродливой, наплетет всякого говна. Я помню все то говно, которое посыпалось в снэпчате на Мэг в десятом классе, когда она послала Кристиану фотографии своих сисек. Я, по крайней мере, никогда таких глупостей с Кортни не делала. И вообще, он мне нравится. Не хочу причинить ему боль. Это все кошмар.
Я прислоняюсь к дверному косяку и дымлю сигаретой. Курим мы мало и редко — это хреново для легких, — но иногда случается. И сейчас один из таких случаев. Амелия, мама Джоди, явно покуривает — Джоди вчера вечером нашла пачку, и Лиззи тогда настояла, чтобы мы выкурили по сигарете за упокой моей девственности и за то, что еще одна девушка может не бояться вампиров по ночам. Немыслимый пунш и сигарета. Ну и способ отметить важное событие! Я все время ходила в туалет, — думаю, Кортни своим огромным членом порвал мне мочевой пузырь, — чтобы проверить сообщения, а выходила с напускной улыбкой во весь рот, стараясь скрыть разочарование пустым почтовым ящиком.
Теперь, когда я протрезвела, вкус у табака ужасный, и я не вдыхаю. Вдыхают только Джоди и Лиззи. А он курит? Я не спрашивала. Добавляю этот вопрос в виртуальный список того, что я хочу узнать про него. Если только он и дальше будет присылать мне письма. Был ли у него секс прошлой ночью? Думал ли он обо мне?
— Я приму душ перед уходом, — говорю я, чувствуя, как ветерок возвращает мне в лицо дым, который я выдыхаю. — Если моя мать учует запах табака, ух, начнет икру метать!
