Доминик бросил на противника оценивающий взгляд и сплюнул на бетон. Синий пар окутал его ноздри, когда он пошел прочь от места преступления, в сторону Хуана, Перри и Тэкли.
«Себастьян», — записал Беттингер в своем блокноте. Реакция Уильямса лишь подтвердила, что между изуродованным латиноамериканцем и казнями полицейских существует связь.
Подчеркнув это имя, детектив оценивающе посмотрел на квартет полицейских, которые стояли в тени возле черного седана. Все четверо повернулись к нему спиной.
Глава 20
Жители Виктори
Судмедэксперты тщательно изучили и сфотографировали огороженную территорию, после чего Беттингер и другие офицеры начали поквартирный обход домов на Леонора-стрит. В течение двадцати минут детектив пытался вовлечь в разговор местных жителей, но те либо не открывали двери, либо вели себя враждебно.
Он нажал на очередную кнопку звонка.
— Еще раз позвонишь, и я возьму чертову биту! — угрожающе сказала женщина через закрытую дверь. — Металлическую!
— Я офицер полиции, — сообщил Жюль, — и мне нужно поговорить с вами о стрельбе, которая произошла ранее…
— Я ничего не видела.
— Могу я войти и получить официальные…
— Я не одета и не привела себя в порядок.
Разговор с полицейским в половине пятого утра вызывал у граждан Виктори не больше энтузиазма, чем внеочередной осмотр проктолога.
Беттингер оставил раздраженную женщину, поднялся на третий этаж и подошел к квартире, окна которой выходили на улицу. На двери висело изображение Иисуса Христа с надписью: «Наш Спаситель».
Не найдя звонка, детектив постучал.
— Полиция.
Из квартиры послышались шаги, и в левом глазу Господа загорелся свет — очевидно, там находился глазок.
— Могу я взглянуть на ваш значок? — осведомился спокойный мужской голос.
Жюль сверкнул металлом.
— Один момент, — ответили из-за двери.
Загремела цепочка, щелкнул засов. Дверь открылась внутрь, и Беттингер увидел в уютной квартире пухлого сорокалетнего белого мужчину с блестящей лысиной, одетого в коричневый халат и пушистые тапочки, похожие на овец.
— Заходите. — Обитатель квартиры широко взмахнул рукой.
— Благодарю вас, — сказал детектив, переступая порог.
Уютное гнездышко было освещено рождественскими огнями, украшавшими искусственную сосну. Пахло яблоками и корицей.
Когда дверь закрылась, полицейский протянул руку.
— Детектив Жюль Беттингер.
— Органист Питер Кеселл.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Пришли, чтобы забрать это? — Музыкант указал на рождественское дерево.
— Полагаю, я смогу его не заметить, если вы будете сотрудничать.
— Хотите чего-нибудь выпить? — с улыбкой предложил Питер Кеселл. — Вчера вечером я сделал яблочный сидр.
— Спасибо, но мне еще многое предстоит сделать. Я просто…
— Побалуйте себя, — сказал органист и исчез в темном портале. — Это Рождество. — Щелкнул выключатель, и загорелась люстра, осветившая кухонную стену, на которой обитало не менее пятидесяти распятых Спасителей. Вскоре Питер Кеселл вернулся с большим кувшином, над которым поднимался пар. Из кувшина выглядывала темная палочка корицы.
— Благодарю вас, — сказал Беттингер, принимая напиток.
— Откуда вы? Нью-Мексико? Колорадо?
— Аризона. — Детектив сделал глоток сидра, имевшего восхитительный и сложный букет. — Вы создали нечто замечательное.
— Благодарю. — Пухлый мужчина засиял от гордости.
Жюль указал в сторону окна, выходившего на Леонору.
— Вы что-нибудь видели или слышали?
— Меня разбудил выстрел. Потом я услышал еще несколько, а затем взрыв — однако, по очевидным причинам, не стал подходить к окнам.
Продолжая пить сидр, детектив кивнул.
— А когда все обдумал, — продолжал Питер Кеселл, — я выглянул. Там было много дыма, но я практически уверен, что видел отъезжающий фургон — знаете, такой длинный…
— Грузовой?
— Да.
Беттингер вернул кружку хозяину и открыл блокнот.
— Какого цвета?
— Коричневый или черный. Может быть, темно-синий. Сожалею… было очень много дыма.
— А вы не заметили на фургоне какие-нибудь надписи? — осведомился детектив, подчеркивая последнюю строку.
— Нет, ничего не заметил.
— Куда он уехал?
— На восток. Я… я бы сам спустился вниз и рассказал вам, но стоять здесь, посреди квартала, и беседовать с полицией — не самая лучшая идея.
— Об этом можете не беспокоиться. И спасибо вам. — Жюль спрятал блокнот в карман и направился к двери.
— Подождите — пока вы не ушли…
Органист снова протянул детективу кружку, и тот допил остатки сидра, после чего быстро спустился по ступенькам на холод. Согретый напитком, он отыскал Зволински и рассказал ему, что сумел узнать.
— Это на полпути между ничем и чем-то, — заметил шеф.
— Но лучше, чем какая-нибудь жвачка.
Плоские ноздри инспектора зашевелились.
— Ел яблоко?
— Один мужик угостил меня сидром.
— А Нэнси получила омлет. — Зволински указал на женщину-офицера, в волосах которой застряли остатки скорлупы и желтка.
— Не так больно, как шлакоблок.
— И как ты живешь с такой развитой эмпатией?
Инспектор дал описание фургона дорожному патрулю штата Миссури, и детектив присоединился к трем дрожащим офицерам, которые осматривали восточную часть квартала. Рядом с перекрестком Лэнгфорд нашел осколки небьющегося стекла, которое могло принадлежать или не принадлежать черному, коричневому или темно-синему грузовому фургону, почти наверняка направлявшемуся на свалку, в мастерскую по разборке угнанных машин или в озеро.
Зволински зевнул, разглядывая улики, собранные красивым молодым стажером.
— А эта штука даже не на полпути между ничем и чем-то.
Тела отправили в морг, и через некоторое время полиция закончила все свои дела. И, точно пепел от костра, усталые офицеры начали покидать место преступления.
* * *
Беттингер остановил свой желтый хетчбэк на парковке у участка, опустил водительское сиденье и закрыл глаза. Горячий воздух согревал его лицо, и он задремал.
* * *
Луч солнца коснулся правого века детектива, развеяв пахнущий гвоздикой сон. Жюль потянулся, выпрямился и посмотрел на часы — было десять минут восьмого. Наступило утро, и он понял, что уже больше не сможет уснуть, и поэтому решил навестить Себастьяна Рамиреса.
Двадцать минут спустя Беттингер прошел по светло-зеленому коридору вестибюля больницы Иоанна Крестителя и остановился перед стойкой регистратуры, где, положив голову со спутанными волосами на сложенные руки, сидела дежурная.
— Прошу меня простить, — сказал детектив.
— М-м-м… да? — раздался голос из крепости.
— Где находится отделение интенсивной терапии?
— На четвертом этаже.
— Спокойной ночи.
— Ночи?
Жюль оставил женщину, снова опустившую голову на руки, сел в лифт и поднялся на четвертый этаж. Войдя в серый коридор, который должен был быть белым, он принялся искать медсестру.
Дверь распахнулась, и в коридор вышел бледный старик в халате и с ходунками.
— Нужно вынести мое судно, — сообщил старик детективу. — Кнопка звонка по-прежнему не работает.
— Я скажу медсестре, — пообещал полицейский.
Старый пациент совершил поворот на трех колесах, словно его ходунки были автомобилем.
— Бюрократы, — пробормотал он под нос, возвращаясь в палату.
Беттингер продолжил идти дальше по пустому коридору, рассчитывая найти кабинет или дежурную медсестру. В дальнем конце открылась дверь, и появился аккуратный белый мужчина двадцати с небольшим лет, одетый в светло-зеленый комбинезон. У него были светлые волосы, козлиная бородка и планшет в руках.
— Прошу меня простить, — сказал детектив, глядя на табличку с именем, которая сообщала, что перед ним интерн.
— Посетители не допускаются в больницу в такое время, — отозвался молодой медик.
