— Ну, чего тебе?
Кидзима остолбенел. Не ожидал, что я способна так разговаривать. Испугался даже.
— Наш классный руководитель Кидзима-сэнсэй попросил нас заполнить анкеты о семейном положении. Я не знаю, что писать. Наверное, надо, чтобы у нас были одинаковые ответы, а то ерунда получится.
— Вот и пиши про Джонсона и Масами. Кто тебе не дает?
— Но он же не родной мне.
Я с сомнением посмотрела на нее:
— А может, больше, чем родной?
Кидзима-младший лукаво усмехнулся и взглянул на Юрико. Она тут же зарделась, глаза сверкнули зло и решительно. Какие страсти! — подумала я. Надо быстро погасить это чувство, затоптать вспыхнувший огонь. Иначе не устоять перед ее божественной красотой.
— Я написала в анкете, что у меня есть отец и старшая сестра. Если у сэнсэя будут какие-то вопросы, я скажу, чтобы он обращался к тебе.
— Не возражаю. — Я перевела взгляд на ее компаньона. — Ты сын Кидзимы-сэнсэя?
— Точно. А что? — Такаси пришибленно посмотрел на меня. Он не переносил, когда упоминали его отца. Тот ему вредил своим существованием.
— Ничего. Просто он хороший учитель. Вот и все.
— И отец хороший, — парировал Такаси.
— Ты чего к Юрико-то прилип? В дружки записался?
— Я ее менеджер, — игриво объявил Такаси и, засунув руки в карманы брюк, пожал плечами. Всем своим видом он как бы говорил: «Так я тебе и сказал. Иди-ка ты куда подальше». Эта парочка определенно что-то замышляла. Но что? Как бы узнать?
— Менеджер? По каким вопросам?
— Да так, по мелочи. То одно, то другое… А ты знаешь? Юрико взяли в группу поддержки.
Уф-ф! Это уже не смешно, подумала я, оборачиваясь к Кадзуэ. Та смотрела в пол, делая вид, что происходящее вокруг ей совершенно не интересно. Хотя я знала, она ловит наш разговор каждой клеточкой своего тела.
— Как тебе вон та девчонка?
Такаси скользнул взглядом по Кадзуэ и безразлично пожал плечами. Юрико недовольно потянула его за рукав.
— Кидзима, пойдем отсюда.
Юрико направилась к двери, и тут я все поняла. Она уже не та маленькая девочка, которая бежала за мной в ту ночь по занесенной снегом дорожке. Всего полгода назад, когда сестра уезжала в Швейцарию, из нее слова нельзя было вытянуть. Теперь она все больше отдалялась от меня.
— Юрико, что там с тобой случилось, в Швейцарии? — Я схватила ее за руку.
Она что, замерзла? Рука показалась мне ледяной. Зачем я задала этот вопрос? Естественный, с одной стороны, но в то же время недобрый, совершенно бестактный. Я хотела, чтобы она рассказала, как это у нее получилось в первый раз. С мужчиной, я имею в виду. Но ответ Юрико оказался неожиданным:
— Я потеряла человека, которого любила больше всех.
— Кого?
— Уже забыла? — Глаза Юрико вспыхнули. — У меня мама умерла.
Она смерила меня презрительным взглядом и отвернулась. Ее лицо скривилось, в глазах загорелся огонек, и они тут же стали печальными.
— Но ты же на нее ни грамма не похожа!
— Похожа — не похожа… Какое это имеет значение? — огрызнулась Юрико и схватила Такаси за плечо. — Все, хватит. Пошли!
Увлекаемый Юрико за собой Такаси повернулся на каблуках и как-то странно на меня посмотрел. Наверное, ему хотелось понять, из-за чего я вдруг вскипела. А меня крепко зацепило ее «похожа — не похожа». Это и сейчас не выходит из головы. Сама не знаю почему.
Не успела я вернуться на место, ко мне подскочила Кадзуэ и начала пытать:
— Эй! О чем вы там говорили? Так долго.
— Да о всякой ерунде. О тебе речи не было.
Она опустила глаза с неестественными складками на веках и на секунду задумалась.
— А как бы так сделать, чтобы Такаси обратил на меня внимание?
— Может, письмо ему напишешь?
Лицо Кадзуэ загорелось воодушевлением.
— Это идея! Посмотришь, что я напишу? Нужно объективное мнение.
Объективное? Мои губы скривились в усмешке, очень похожей на ту, что я видела на лице Юрико.
Глава 21
Как вы думаете, что я сделала после этого разговора? Я никак не могла отделаться от сомнений, кто на кого похож или не похож в нашей семье, и решила вечером порасспрашивать деда. О моем отце. Надо узнать, кто он такой. Я полукровка. Это ясно. Моя мать японка, а отец, как я считала, иностранец. Взгляните на мою кожу. Она же не желтая, правда?
Но я была уверена на сто процентов, что у нас с Юрико отцы разные. Этот ее швейцарец никак не мог быть моим отцом. Почему? Да потому, что у меня с ним ни малейшего сходства. И потом, как у такой посредственности могла родиться дочь с такой ясной и светлой головой, как у меня? Этого просто быть не могло. А как он ко мне относился? Почему-то норовил держаться подальше, не подпускал к себе. Я слышала от него только нотации и замечания — и ни одного ласкового слова. Примеров множество. Как же можно так со своим ребенком?
С самого детства Юрико издевалась надо мной, подкалывая тем, что мы с ней совершенно разные. Что, не верите? Потому что она красивая? Чушь! Вид у нее, может, и ангельский, но язвительности и злобы в десять раз больше, чем во мне. Ей доставляло удовольствие меня подковыривать: «Интересно, а где твой папаша? На нашего-то ты совсем не похожа». Это было ее последнее оружие. Не все же можно говорить, даже в детской ссоре. Когда не хватало аргументов, Юрико обязательно пускала его в ход. Таких, как она, еще поискать. Настоящая дьяволица. Правда.
Из-за Юрико я и сообразила, что мой отец не швейцарец, а кто-то другой. Сестра не походила ни на мать, ни на отца, но из-за явной смеси азиатских и европейских черт сразу было видно, что она полукровка. И с головой у нее было неважно, как у обоих родителей. Я тоже ни на кого не похожа, зато, в отличие от Юрико, у меня типично азиатское лицо. И мозги работают нормально. Откуда же я взялась? Я задаю себе этот вопрос с тех пор, как стала более-менее соображать, — и не нахожу на него ответа. Кто мой отец?
Как-то на уроке естествознания мне показалось, что я наконец поняла, в чем дело. Я продукт неожиданной мутации. Однако очень скоро волшебная эйфория от того, что ответ нашелся, рассеялась. Куда более вероятно, что мутант — Юрико с ее чудовищной красотой. А это было для меня равносильно поражению. Ответа на мучивший меня вопрос я так и не получила. Нет его и сейчас. После возвращения Юрико из Швейцарии сомнения вернулись ко мне. Так что по большому счету мне было наплевать на Кадзуэ — подумаешь, влюбилась! — и на суету, которую она подняла из-за этого.
Деда дома не оказалось — видимо, отправился куда-нибудь на вечеринку. На ужин он ничего не приготовил, пришлось самой заняться этим делом. Я промыла рис, достала из холодильника соевый творог и приготовила мисо. Больше ничего не нашла. Я понадеялась на деда — может, что-нибудь купит. Но время шло, а он все не возвращался. Наконец скрипнула входная дверь. На часах было почти десять.
— Что ты так поздно?
— Ой-ой! — Дед дурашливо втянул голову в плечи, как ребенок, которого отчитывали родители.
Ого! Дед вроде как вырос. Выйдя в прихожую, я увидела, как он снимает симпатичные коричневые ботинки, которых я раньше у него не видела. К моему удивлению, у них были высокие каблуки, как у женских туфель.
— Ты где их взял?
— Хе-хе! Это ботинки с секретом.
— И где же такие продают?
— Что? Хороши?
Дед смущенно почесал в затылке. От него на километр несло бриолином. Дед любил щегольнуть и даже дома всегда мазался этой дрянью, но в тот вечер явно перестарался — выдавил на голову вдвое больше обычного. Стараясь не принюхиваться, я оглядела его. На нем был незнакомый коричневый пиджак не его размера и голубая рубашка. Я сразу поняла, что он позаимствовал ее у приятеля-охранника. Вспомнила, как тот хвастался перед дедом обновой. Да и по тому, как манжеты рубашки высовывались из рукавов пиджака, было видно, что рубашка не его. На груди у деда красовался кричащий серебристый галстук.
