У няни может быть до пяти детей на попечении. И если среди этих пяти попадется хоть один говнюк, то четверо других в основном будут предоставлены сами себе, в то время как няня будет вынуждена удерживать говнюка, чтобы тот не кусался, не дрался и не царапался. Или просто успокаивать его, чтобы он прекратил ныть.
Пока мой взгляд блуждал по детской площадке, я предавался этим своим мыслям и вдруг обнаружил, что, вместо того чтобы радоваться времени, проводимому с Эмили, я, полный горечи, критикую присутствующих мамочек, нянь и детей.
Спустя три минуты пребывания на детской площадке мое настроение сменилось с «Ах, как тут прекрасно!» на «Какие же они все скучные!». При этом окружающая обстановка ничуть не изменилась.
В моем справочнике по осознанности о горечи говорится следующее:
«Горечь — это выражение продолжительного разочарования. Разочарование может прийти извне. Но вот как долго оно останется с вами, решать исключительно вам. Если вы не хотите, чтобы качество вашей жизни определяли старые разочарования, то задайте себе следующие вопросы:
1. Как возникло это разочарование?
2. Вы действительно хотите дать причинам этого разочарования такую власть над своей жизнью, чтобы теперь жить с горечью?
3. Как бы вы себя почувствовали, если бы поняли, что счастье не зависит ни от чего конкретного?»
Чем я был так разочарован, что сейчас сидел с чувством такой горечи на детской площадке? Ответ был очень прост: в отличие от всех присутствующих тут женщин, я впервые в жизни был на детской площадке с дочерью в будний день.
На протяжении двух с половиной лет я был полностью избавлен от забот о дочери, потому что работал как идиот. За эти годы я ни разу не появился на детской площадке вымотанным после работы, за многие дни и недели мне ни разу не пришлось отказаться от своих потребностей, чтобы побыть тут ради одного-единственного человека. И я был не только безумно разочарован, но и прежде всего безумно зол на самого себя за то, что никогда этого не делал. Эти два с половиной года были бездарно растрачены, и мне их уже никогда не вернуть. И виноваты в этом были, уж конечно, не мамочки с их детьми, на которых я так ополчился. Виноват был только я сам. Я не хотел давать этой горечи такую власть. Тем более теперь, когда я столь радикально поменял свою жизнь. Мое счастье было возможно здесь и сейчас.
Я встал, подошел к Эмили, взял ее на руки, подбросил в воздух и снова поймал свое счастье.
В довершение всего я собирался в ознаменование своего счастья пригласить на латте-макиато другого папашу, с горечью поглядывавшего на меня, а еще ту счастливую парочку, но в этот момент зазвонил мой телефон.
Звонил Саша. Он сообщил мне, что ребята Вальтера только что обезвредили моего преследователя. Он шел за мной от моей квартиры до дома моей бывшей жены и дальше до детской площадки в дворцовом парке. Сотрудники охранной фирмы, замаскированные под влюбленную парочку, незаметно вывели его из игры, когда тот с латте-макиато в руке отошел за дерево поговорить по телефону. Он стоял у кофейного бара с пистолетом и двумя французскими ручными гранатами в кармане, его связали и положили в багажник.
Я оглянулся вокруг: ни счастливой парочки, ни мрачного типа как не бывало. Я молча поздравил себя с тем, что я с моим явно хромающим знанием людей стал только адвокатом, а не специалистом по кадрам. Я бы скорее принял трех нянек за профессиональных киллеров, чем того запуганного типа. А то, что счастливая парочка является не воплощением антиродительства, а охраняет меня, не приснилось бы мне даже во сне.
Я попросил Сашу, чтобы эта парочка дала мне еще немного времени. Тому типу несколько лишних часов в багажнике не повредят. Чуть позже мы с Сашей сможем вместе заняться им. Саша заверил меня, что нет проблем. К тому же инициативная группа подтвердила сегодняшнее совещание через программу — планировщика событий. Саше оставалось только прислать согласие по электронной почте. На этом мы закончили разговор, и до конца дня я заботился о своем солнечном лучике, ощущая счастье и безопасность. По дороге домой вместо бара с латте-макиато были какао и бульварная газета в «Макдоналдсе».
Глава 23
Акционизм
Вы, конечно, можете тянуть за траву, чтобы она быстрее росла. А можете просто положить голову на траву, пока она растет. Ни то ни другое не повлияет на рост травы. Но только во втором случае вы будете отдохнувшим, когда дело дойдет до покоса.
Йошка Брайтнер. Замедление на полосе обгона — курс осознанности для руководителей
Родительская инициативная группа «Как рыбка в воде» была очень заинтересована в разговоре. Иск о выселении — каким бы необоснованным он ни был — с экономической точки зрения является большим недостатком арендуемого помещения. Никто не отдаст ребенка в детский сад на три года, если уже через год на этом месте должен появиться бордель. И хипстеры очень хотели избежать подобного процесса. Саша от моего имени согласился на хипповое предложение о встрече, переданное через хипповую программу-планировщика, хиппово ответив по электронной почте.
Помещения детского сада были мне знакомы со времен собеседования, когда мы подавали заявку на место для Эмили. Родительская инициативная группа снимала первый этаж с выходом в сад в прекрасной, но довольно обветшалой городской вилле. На верхних этажах ее до недавних пор располагались архитектурное бюро, школа йоги и какой-то стартап по доставке супа с лапшой. Все три организации уже дали положительный ответ на мое предложение как можно скорее освободить помещения, чтобы поберечь свои же нервы.
Из всех собеседований, которые мы с Катариной провели во многих детских садах, самым абсурдным нам показалось собеседование именно тут. Когда оба родителя вместе приезжают в детский сад, чтобы пристроить туда своего ребенка, то у нормальных, здравомыслящих людей возникает вопрос: к кому пристроить ребенка на это время? Мы с Катариной пришли к очень логичному решению — нужно просто взять Эмили с собой. А куда еще, как не в детский сад, можно без всякой задней мысли взять с собой ребенка?
Когда мы приехали, нас возмущенно спросили, не хотели бы мы оставить Эмили в машине. Иначе это несколько помешает процессу ассессмента[14]. Парковка якобы очень хорошо просматривается из окон. Но хорошо просматриваемая парковка была для меня хоть и не последним, но и не решающим критерием при выборе детского сада.
Собеседование, на наш взгляд, прошло максимально успешно. Спустя тридцать секунд мы совершенно точно знали, что, попади Эмили к этим людям, она окажется совершенно не в тех руках. Тем не менее мы остались. Вместе с Эмили. Хотя бы потому, что имели законное право на место в детском саду. А также у нас было право посмотреть на всю эту клоунаду поближе. И это стоило того.
Трое акционеров-хипстеров устроили из собеседования своего рода «ассессмент-центр». На встречу пришли четыре пары и одна мамочка. Трем парам удалось отправить ребенка к бабушке с дедушкой. Единственная мамочка оставила дитя у «своей лучшей половины». Все смотрели на Эмили, словно привести с собой вечером в детский сад ребенка было явным признаком социальной беспризорности.
Сначала нам пришлось пройти письменный тест, в котором спрашивалось, что мы знаем об этой «Рыбке в воде». Родители справа и слева от нас строчили как чокнутые. Когда я хотел подсмотреть у одной из мамочек, что она там пишет, она демонстративно повернулась ко мне спиной, чтобы не дать мне списать. Поскольку мы с Катариной знали только то, что детский сад находится в десяти минутах езды на машине от обеих наших квартир, то мы отдали бланк и карандаш Эмили, чтобы она могла порисовать.
Затем с нами провели креативно-мотивационную групповую беседу. Родители должны были рассказать, почему ребенок пары, сидящей справа от них, — а кроме Эмили, детей больше не было, — будет настоящим сокровищем для детского сада. К этому моменту мы с Катариной уже не особо серьезно воспринимали происходящее. Поэтому и подсказали родителям слева от нас, что Эмили обладает сверхчувствительностью. Она видит глупых людей. И именно поэтому нам срочно нужно возвращаться домой, чтобы не перегрузить органы чувств Эмили.
