— Нет. Про него все забудут, и он проживет долгую счастливую, замечательную жизнь в Аргентине с прекрасной девушкой, которая умеет танцевать танго, и Джейкоб станет великим человеком. — Она приподнялась на коленях, чтобы заглянуть ему в лицо, продолжая гладить его по голове. — У них будут дети, и у их детей будут дети, и он принесет так много счастья такому количеству людей, что никто и никогда даже не поверит, что когда-то давным-давно в Америке люди говорили про него ужасные вещи.
Джейкоб закрыл глаза:
— Не знаю, хватит ли у меня сил пойти завтра в суд. Я просто больше не могу.
— Знаю, Джейк. — Я положил ладонь ему на грудь. — Все уже почти закончилось.
— Этого-то я и боюсь.
— Кажется, я тоже уже больше не могу, — призналась Лори.
— Скоро уже это закончится. Нужно просто продержаться еще немного. Честное слово.
— Папа, ты же скажешь мне, правда? Как обещал. Если будет пора?..
Он кивнул в сторону двери.
Наверное, я мог бы выложить ему правду. «Джейк, ничего не выйдет. Бежать некуда». Но я сказал совсем другое:
— Этого не случится. Мы победим.
— Но если?
— Если. Да, я обязательно тебе скажу. — Я взъерошил его волосы. — Давайте попробуем поспать.
Лори поцеловала его в лоб, и я сделал то же самое.
— Может, вы тоже приедете в Буэнос-Айрес? Поедем туда все вместе.
— А еду из «Чайна-Сити» туда заказать можно?
— Конечно, папа, — ухмыльнулся он. — Закажем авиадоставку.
— Ну, тогда ладно. А то я уже было подумал, что ничего не выйдет. А теперь поспи. Завтра еще один важный день.
— Надеюсь, что нет, — отозвался он.
Уже в постели Лори пробормотала:
— Когда мы говорили о Буэнос-Айресе, я чувствовала себя счастливой впервые за даже не знаю сколько времени. Не помню, когда я в последний раз улыбалась. — Но, видимо, уверенность покинула ее, потому что всего пару секунд спустя, лежа на боку ко мне лицом, она прошептала: — А что, если он уехал бы в Буэнос-Айрес и кого-нибудь бы там убил?
— Лори, он не поедет в Буэнос-Айрес и никого там не убьет. И тут он тоже никого не убивал.
— Я не очень в этом уверена.
— Не говори так.
Она отвернулась.
— Лори?
— Энди, а вдруг это мы ошибаемся? Вдруг его оправдают, а он потом, упаси бог, сделает это снова? Разве это не наша ответственность?
— Лори, уже поздно, ты устала. Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А сейчас ты должна прекратить так думать. Ты сведешь себя с ума.
— Нет. — Она посмотрела на меня с таким видом, как будто это я говорил ерунду. — Энди, мы должны быть честны друг с другом. Нам нужно об этом подумать.
— Зачем? Суд еще не закончился. Ты слишком рано сдаешься.
— Мы должны об этом подумать, потому что он наш сын. Ему нужна наша поддержка.
— Лори, мы выполняем свой долг. Мы поддерживаем его, мы помогаем ему пройти через это испытание.
— Это наш долг?
— Да! Что нам еще остается?
— А вдруг ему нужно что-то другое?
— Какое — другое? О чем ты говоришь? Мы не можем ничего больше сделать. Мы и так делаем все, что в человеческих силах.
— Энди, а если он окажется виновным?
— Его оправдают.
Ее прерывистый шепот стал горячим, настойчивым.
— Я не имею в виду вердикт. Я имею в виду правду. А если он в самом деле виновен?
— Он невиновен.
— Энди, ты действительно так считаешь? Что он этого не делал? Не делал, и все? И у тебя нет совершенно никаких сомнений?
Я ничего не ответил. У меня не хватало духу.
— Энди, я абсолютно перестала тебя понимать. Пожалуйста, поговори со мной, скажи мне. Я больше не понимаю, что происходит у тебя внутри.
— Ничего внутри меня не происходит, — отрезал я и внезапно сам в это поверил.
— Энди, иногда мне хочется схватить тебя за грудки и вытрясти из тебя правду.
— А, опять история с моим отцом?
— Нет, дело не в этом. Я говорю о Джейкобе. Мне очень важно, чтобы ты был со мной честен, ради меня. Мне необходимо знать. Даже если тебе самому это не нужно, мне необходимо знать: как ты думаешь, Джейкоб виновен?
— Я уверен, что ни один родитель никогда не должен думать так про своего ребенка.
— Я не об этом спрашивала.
— Лори, он мой сын.
— Он наш сын. Мы несем за него ответственность.
— Вот именно. Мы несем за него ответственность. Мы должны быть на его стороне.
Я положил руку ей на голову, погладил ее по волосам.
Она оттолкнула мою руку:
— Нет! Энди, ты вообще понимаешь, что я тебе говорю? Если он виновен, значит мы с тобой тоже виновны. Так уж устроена жизнь. Мы причастны. Мы сделали его — ты и я. Мы создали его и привели в этот мир. И если он в самом деле убил — ты сможешь с этим жить? Ты сможешь жить с этой вероятностью?
— Если потребуется — смогу.
— В самом деле? Правда сможешь?
— Да. Послушай, если он виновен, если мы проиграем дело, значит нам придется как-то с этим жить. Я имею в виду, что понимаю это. Мы все равно останемся его родителями. С этой должности нельзя уволиться.
— Энди, ты совершенно невыносимый, бесчестный тип.
— Почему?
— Потому что мне нужно, чтобы ты сейчас был со мной, а ты где угодно, но только не со мной.
— Я с тобой!
— Нет. Ты пытаешься меня успокоить. И говоришь банальности. И я понятия не имею, что на самом деле происходит там, в твоей голове, за этими красивыми карими глазами. Я тебя не понимаю.
Я со вздохом покачал головой:
— Иногда я сам себя не понимаю. Я не знаю, что думаю. Я стараюсь вообще ничего не думать.
— Энди, пожалуйста, ты не можешь ничего не думать. Загляни внутрь себя. Ты же его отец. Нельзя прятать голову в песок. Джейкоб виновен? Да или нет?
Она наседала на меня, подталкивая к этому черному, затмевающему все ужасу, к идее Джейкоба Убийцы. Я лишь слегка соприкоснулся с ней, дотронулся до края ее одеяния — и не смог заставить себя пойти дальше. Опасность была слишком велика.
— Не знаю, — буркнул я.
— Значит, ты этого не исключаешь.
— Я не знаю.
— Но ты считаешь, что это возможно.
— Я же сказал, что не знаю.
Лори пристально посмотрела на меня, вглядываясь в мое лицо, в мои глаза в поисках чего-то, чему она могла бы доверять, чего-то железобетонного. Я попытался ради нее натянуть мину решимости, чтобы она отыскала в моем выражении то, в чем нуждалась, — ободрение, любовь, близость, не знаю уж, что именно. Но правда? Уверенность? Ни того ни другого у меня не было. Этого я ей дать не мог.
Пару часов спустя, примерно около часу ночи, где-то в отдалении послышался вой сирены. Это было необычно; в нашем тихом пригороде полицейские и пожарные, как правило, их не использовали. Только мигалки. Сирена выла секунд пять, не больше, потом захлебнулась, точно залитый огнем пожар, и лишь в ночной тишине еще какое-то время слышались отголоски. Лори рядом со мной даже не шелохнулась, так и лежала, как уснула, спиной ко мне. Я подошел к окну и выглянул на улицу, но ничего не увидел. Лишь на следующее утро узнал, что это была за сирена и как, пока мы ни о чем не подозревали, все разом изменилось. Мы уже были в Аргентине.
Глава 36
Цирк с конями
Телефон зазвонил в половине шестого утра, мой сотовый, и я, за многие годы привыкший к экстренным звонкам в любое время дня и ночи, автоматически взял трубку. Даже ответил моим старым командным голосом: «Энди Барбер!» — чтобы убедить звонящего, что я на самом деле не спал и не важно, который сейчас час.
Когда я повесил трубку, Лори спросила:
— Кто звонил?
— Джонатан.
— Что стряслось?
— Ничего.
— А зачем он тогда звонил?
Я почувствовал, как мое лицо расплывается в неудержимой улыбке и меня охватывает ощущение немыслимого, нереального счастья.
— Энди?
— Все кончилось!
— В каком смысле все кончилось?
