— Знаете, мне неприятно перебивать великого американского писателя в момент проникновенного осмысления действительности, но вам придется меня извинить.
— Вы сейчас поедете поговорить с Хьюбом. Так ведь?
— Я больше не работаю над этим делом.
— Ага, и поэтому вы пришли сюда. Потому что больше не работаете над этим делом.
— Нет, просто хотел увязать кое-какие вопросы.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Когда поедете к Хьюбу, спросите у него про Дженис Стоунмэн. — Он подождал, думая, что я захочу записать имя, но я не стал этого делать. Тогда, снова налив в стакан водки, он одним махом опустошил его и задумчиво уставился на пустой стакан. Потом, оторвав наконец от него взгляд, он заговорил: — В моих книгах персонажи всегда имеют момент реализации — какой-то объект или событие, которое выкристаллизовывает их сущность. Только я имею в виду не эту муть, которую строчу для Гилплэйна, а мои настоящие книги. Но разве в реальности кто-то способен уловить тот момент, когда его жизнь меняется? Я имею в виду, вовремя уловить. Позже — да, но не вовремя. — Он покачал головой и вздохнул. — Я был не прав в том, что говорил вам минуту назад. Если бы вам перерезали горло те самые голливудские сволочи — да, это было бы плохо, но проблема в том, что мы режем себе горло сами. Пока оно не перерезано, оно не перерезано, но как только это сделано… — Он раскрыл ладонь, словно выпуская с нее на волю светлячка или божью коровку.
— Передайте Хьюбу, что я больше не хочу с ним видеться. Никогда! — Он снова взялся за бутылку, но я не стал ждать, когда он нальет, и смотреть, как он выпьет.
Мигеля я внизу не встретил. Должно быть, мисс Роуз снова понадобилась его помощь. Будь я умным человеком, я бы только обрадовался, что моя помощь здесь больше не требуется. Но как сказал один умный человек: ты никогда не узнаешь, что у тебя в руке лезвие, пока не будет уже слишком поздно.
Глава 16
Было чуть позже полудня. В «Тип» подавали ланч, но Гилплэйн скорее всего подруливал туда ближе к концу дня, так как находиться на виду у ночной публики было для него важнее. Поэтому я завернул в буфет отеля напротив Блэкстоун и заказал там себе сэндвич с плавленым сыром и беконом. Кофе у них был из плохо промолотых зерен, но я все равно выпил его. В дневной газете я нашел на последней странице крохотную заметочку об официантке, убитой в Харбор-Сити. Сразу почему-то подумалось: интересно, как отнесется к этому Розенкранц? Ведь они перерезают тебе горло, даже когда оно уже перерезано.
У себя в кабинете первым делом, даже еще не успев сесть за стол, я схватился за телефонную трубку. У меня было полно знакомых полицейских, которые могли бы ознакомить меня с утренними сводками, но, если я собирался снова наведаться в Харбор-Сити, то лучше было не терять добрых отношений со следственной группой. Сэмьюэлс снял трубку после третьего гудка.
— А вы разве не на выезде? — спросил я.
— Кто это?
— Фостер. Хотел спросить, не поделитесь ли вы со мной кое-какой информацией.
— Свяжитесь с оператором. Я занят.
— Вы утренние сводки видели? Они ведь уже вышли, не так ли?
— Вы считаете, у меня есть время на такую ерунду? Я расследую убийство! А вы что делаете? Я же советовал вам умерить свой пыл.
— А я расследую новое дело. Пропажу человека. И хотел избавить вас от беспокойства по поводу моих намерений относительно расследуемого вами убийства.
— Отлично, шутник. У вас есть пять минут. Кого вы ищете?
— Имя Грег Тэйлор. Пол мужской, блондин, гладко выбрит, возраст около двадцати пяти лет, последний раз его видели одетым в голубые брюки и белую рубашку, без пиджака и галстука. Внешность смазливая.
Шурша в трубке бумажками, он полистал криминальные сводки за ночь и через минуту сказал:
— Нет. Ничего. Что-нибудь еще для вас, ваше величество?
— Нет, спасибо. Примерно такого результата я и ожидал. Благодарю вас, Сэмьюэлс, звоните мне, если понадоблюсь.
Он ничего не ответил и повесил трубку. Его наверняка радовала мысль, что я у него теперь в долгу. И мне это было на руку, так как он должен был более охотно делиться со мной информацией. Я глянул на часы — час с маленькими минутками. Для встречи с Гилплэйном в «Тип» еще рановато. Чтобы не изнывать от безделья, я нашел в одном из шкафов тряпку, вытер повсюду пыль и убрал тряпку на место. Поскольку в голову все равно ничего не лезло, я запер свой кабинет и отправился в «Тип». Если Гилплэйна еще нет там, то смогу хотя бы понаблюдать незаметно за его работниками. Может, получу хоть какую-то зацепку.
Ланч в «Тип» как раз подошел к концу. Но все присутствующие повернули ко мне голову, когда я вошел, — чтобы удостовериться, не важная ли это персона. Моя персона не была важной.
Зал оказался меньше, чем выглядел на фото в газетах. Он вмещал около двадцати круглых столиков, сгруппированных вокруг фонтана в центре. Столики были на двоих и на четверых, на каждом по две скатерти — белая до пола, и сверху коротенькая черная, свисавшая треугольниками. Столики стояли довольно тесно, давая мало места для прохода официантов в смокингах. Вдоль двух стен размещались круглые кабинки, а лесенка сразу за распахнутой дверью вела на балкон, где располагались еще три кабинки, откуда просматривался основной зал. В центре зала красовался фонтан — имитация древнеримской мраморной скульптуры Купидона, сидящего у ног Афродиты и пускающего струю воды из своего лука со стрелами в чашу, расположенную ниже. А может быть, это была и не имитация, трудно сказать — я же не знаток древнеримской скульптуры.
Все столики были заняты, и в зале было шумно. Кухня находилась в глубине помещений, и там же сбоку я заметил еще одну дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
Метрдотелем был худой дядька лет шестидесяти. Реденькие волосенки он зачесывал набок, чтобы прикрыть лысину. Еще одной глупостью были гитлеровские усики, как и жиденькие волосенки, выкрашенные в радикальный черный цвет. Бережно положив на стол журнал заказов в дорогой кожаной обложке, он смерил меня высокомерным взглядом, источающим чувство превосходства.
— У вас зарезервирован столик, сэр?
— Я здесь не ради обеда.
В глазах его блеснула искорка понимания.
— А, тогда вы, значит, из полиции?
— Частный детектив. Вы давно здесь работаете?
— Всего полгода, сэр. А раньше работал в «Хэвиленд» на Седьмой. Могу я спросить, что вас интересует?
— Вы знаете Мэнди Эрхардт?
— А что, разве должен?
— Послушайте, оставьте это обращение «сэр» и перестаньте отвечать на мои вопросы вопросами. Она работала здесь.
Он сделал вид, что задумался, потом сказал:
— Нет, что-то не припоминаю никого с таким именем. А теперь скажите мне, зачем все эти расспросы, иначе я буду вынужден попросить вас уйти. Это все-таки частное заведение.
— Да, частное, где все могут видеть всех, — сказал я и протянул ему свою визитку. — Я хочу видеть Гилплэйна.
Поджав губы, метрдотель взял мою карточку за края.
— Мистера Гилплэйна нет здесь в данный момент.
Я ожидал, что Гилплэйна здесь не будет, но вдруг понял, что фраза «его нет здесь в данный момент» означала, что его нет «для меня». Тогда я сказал:
— А вы покажите ему мою визитку, и пусть уж он сам решит, здесь он или нет.
Он явно колебался, по-видимому, решая, будет ли ему что-нибудь, если он просто выставит меня отсюда.
— И передайте ему, чтобы вернул мне эту карточку. У него уже есть моя визитка, они все-таки стоят денег.
— Хорошо, сэр, — сказал он.
Повернувшись, метрдотель пересек зал, прошел мимо ряда кабинок и скрылся за дверью с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Я ждал, наблюдая, как снуют с кухни и обратно официанты с подносами. Среди общего гула голосов в зале невозможно было разобрать слова и фразы. Фонтанчик-купидон журчал струей.
Минуты через две метрдотель вернулся и с гордым, довольным видом занял свое место за стойкой.
