— То есть сперва мама застрелила папу, а потом повезла Мисти в город?
Джоди кивнула.
ЧЕТЫРЕ секунды. ТИК-ТАК. Волосы у меня сделались мокрые, пот потек по лицу.
— То есть мама застрелила папу, оставила его лежать в кухне, села за руль и повезла Мисти в магазин?
— Ну да.
— Концы с концами не сходятся, Джоди. Ты что-то перепутала. Тебе было всего четыре года. Прибавь сюда шок. У тебя на шесть месяцев речь отнялась. Помнишь? Ты не могла говорить.
— Помню.
Я прошелся взад-вперед по крыльцу. Ботинки мои топали в точности как папашины после рабочего дня на цементовозе.
Три секунды. ТИК-ТАК.
— А что мама сделала, когда вернулась из магазина домой?
— Она взяла из сарая лопату и пошла в лес. Наверное, хотела похоронить папу.
— Она закопала футболку Мисти?
Джоди посмотрела на меня с любопытством:
— А зачем ей это делать?
— Она взяла с собой майку Мисти? — не отставал я.
— Не знаю. Из собачьей будки мне было не видно.
— А как мама вернулась, ты видела?
— Да.
— И чем она занялась?
— Она поставила лопату в сарай и вошла в дом. Потом полиция приехала. Ты злишься на меня?
— Почему ты не сказала полицейским, что Мисти была дома, когда мама застрелила папу?
— Они меня не спрашивали.
Две секунды. ТИК-ТАК. А с чего бы им спрашивать? Пока патрульный разыскивал девчонку, мама во всем призналась.
— Тебе плохо, Харли? Ты ужасно бледный. Как тогда у мамы в тюрьме.
— Со мной все в порядке, — улыбнулся я сестре и прерывисто вздохнул.
Одна секунда.
Внезапно я обнял Джоди и прижал к себе. Она в ответ обняла меня. Я закрыл глаза и увидел, как Донни на пламенеющей машине преграждает путь Мисти в окровавленной футболке с подсолнухом и разносит на миллион кусков.
Глава 14
Эмбер вернулась в субботу утром. Я как раз срезал остатки папашиной антенны. Гляжу, подъезжает машина, из нее выходит сестра и с чемоданом в руках направляется к дому. На меня старается не смотреть.
Рядом трусит Элвис, машет хвостом и принюхивается. Даже я чувствую запах секса и мак-маффина с яичницей.
Вид у Эмбер усталый. На шее под подбородком синяк.
— Где же Прекрасный принц? — ору я.
— Пошел ты.
— Я сдал твою комнату постояльцам. Тебе придется жить в собачьей будке.
Она замахнулась на меня чемоданом, уронила и вслед за ним сама грохнулась на землю.
— Это временно. — Она поднялась, потирая колено сквозь дырку в джинсах. — Смоюсь отсюда, как только представится возможность.
— Господи, Эмбер, да что с тобой такое?
Я сжал и разжал кулаки. Больно. Ранки от заноз нарывают. Может, попросить Келли высосать из них гной?
— Если тебе взбрело в башку убежать из дома, мне тебя не остановить. Но почему именно сейчас? За что ты на меня так взъелась?
— Я больше не хочу с тобой жить. Вот и все. Буду жить с Диланом.
— С Диланом, — процедил я. — А как у тебя получится жить с ДИЛАНОМ? Его родители не заметят, что в постели сына появилось неучтенное тело?
— На следующей неделе он заканчивает школу, и они с парочкой приятелей вскладчину покупают трейлер.
— Здорово-то как. Просто замечательно. Жить в трейлере с тремя парнями. Будешь их принимать по очереди или всех сразу?
— Ненавижу тебя.
Она снова ухватилась за чемодан, сморщилась. Похоже, ей таки досталось. Сужу по своему опыту. Просыпаешься утром после папашиной трепки и обнаруживаешь на теле синяки в самых неожиданных местах.
— Что он с тобой вытворял?
— Ничего.
— Эмбер…
Она измученно вздохнула. Даже птица колибри у нее на джинсах казалась сегодня не такой ярко-зеленой, как всегда.
— Что ты связываешься с такими мудаками? — Я чуть понизил голос. — Они ведь, чтобы тебя завоевать, палец о палец не ударили.
— Они меня хотят, — ответила Эмбер безразличным тоном.
— Понятно, хотят. Неужели этого достаточно, чтобы тебя поиметь?
— Не тебе судить.
И она потащилась в дом, словно разговор со мной отнял у нее последние силы. Я представил себе сестру в душе: синяки на теле типа импрессионист расстарался, вся кожа в сине-зеленых, желтых и лиловых мазках. Но почему-то мне хотелось убить ее, а не его. Свернуть ей шею и покончить со всей этой историей прямо сейчас, прервать плохую телепередачу на середине.
День выдался холодный. Пока работал, взмок, а теперь озноб пробирал. Май был теплый, значит, в начале июня, скорее всего, польют дожди. Небо над холмами закрыли свинцовые тучи.
Я опустился на колени и продолжил пилить. Элвис притащил из леса ветку в два раза больше его самого.
Открылась и закрылась входная дверь. Я как раз вошел в рабочий ритм. Вот спилю трубу, присыплю землей и навалю камень вроде как на могилу.
В поле моего зрения появились сиреневые кеды Джоди. Она протягивала мне банку «Ред Дога».
— Откуда пиво? — спросил я.
— У Эмбер в чемодане много. Она сказала отнести тебе баночку. Ты был прав. — Джоди уселась на траву, скрестив ноги по-турецки. — Ему была нужна только ее подушка.
Я сделал хороший глоток.
— И сколько же у нее пива?
— Говорю, много. Сегодня вечером устроим девичник. Я, Эмбер и Мисти. Так Эмбер сказала. Разложим на полу спальные мешки, будем есть попкорн, смотреть телевизор, рассказывать страшные истории и красить ногти.
— Мисти? — удивился я.
— Она рада, что Эмбер вернулась. Говорит, своим бегством от тебя она ничего не решила.
— Какого черта? Ты что, рассказала Мисти, о чем мы с тобой говорили вечером на крыльце?
— А о чем мы говорили?
— О большой ссоре между мамой и папой. О том, что Мисти была в это время дома.
— Она и так знает, что была дома.
— Я не об этом. Ты сказала ей, что я в курсе?
— Нет. А ты хочешь, чтобы я сказала?
— Нет, не хочу.
— А почему нет?
— Не хочу, и все.
— А если она меня спросит?
— С чего это?
— Ты же спросил.
— Вообще с ней не разговаривай.
— Почему?
Элвис перестал грызть ветку, поднял голову и наставил уши. С дороги донесся шум мотора. Я вскочил на ноги. Неужто ДИЛАН набрался храбрости и приехал за ней? А может, за своим пивом?
— Это Эсме! — радостно воскликнула Джоди. — Мы едем в гольф-клуб!
И помчалась по двору, изо всех сил размахивая рукой.
А мне что делать? Накануне в свой обеденный перерыв я смотался к дому Келли. Ее не было. В «Шопрайт» она тоже не заглянула, хотя был вечер пятницы, в это время она обычно делала вылазку в магазин. Избегает она меня, что ли?
Непохоже. Тогда бы не брала Джоди в гольф-клуб. Я поеду с ними. На мини-гольфе ничем таким не займешься, но могла бы проявить добрую волю. Или хоть притвориться.
Джип «гранд чероки» ее мужа свернул с дороги к нашему дому. Сам муж сидел за рулем.
Плохо дело. Не задался день. Усилием воли мне пока удавалось выбросить Келли из головы — я ведь знал, что до понедельника ее не увижу, и собирался заглянуть к ней на часок пообедать, — но сейчас она полностью завладела моим воображением. Вот она, наклонившись, помогает Заку прицелиться. Вот она лижет мороженое из рожка. Пожалуй, я бы и с этим справился, с удвоенной энергией пилил бы трубу. Но тут муж вышел из джипа.
Внутренности у меня завязались узлом, и я одним махом высосал остаток пива. Было бы здорово, если бы он знал про нас. Если бы мы сошлись на кулаках, я бы не сплоховал. А вот как вынести разговор о погоде?
Я застыл посреди двора, ожидая, чтобы архангел вострубил. Этот мужик не уступает сложением Шварценеггеру? А может, вокруг него вертятся купидончики, словно вокруг Зевса? Ведь у него права на Келли Мерсер. Каждую ночь он спит в одной кровати с ее обнаженным телом. Каждый вечер ест ее свиные отбивные. В каком-то смысле он — мой идол. Гигант.
Я изучал его во всех подробностях: правильные черты лица, темные, коротко стриженные волосы, не богатырь. Не высокий. Не маленький. Не старый. Не молодой. Для банкира одет скромно, для вахлака — расфуфырен. Дорогие желтые походные ботинки, новые джинсы, грубая красная рубаха поверх серой футболки.
