— Чем я могу вам помочь? — осведомилась молодая чернокожая женщина, сидевшая за большим письменным столом посреди вестибюля.
Она была в белой шапке, оранжевой парке и варежках, а у внутренней двери стоял одинокий вооруженный офицер в шерстяном пальто и шарфе.
— Отопление сломалось? — спросил Беттингер.
— Нет, — ответила дежурная. — Так чем я могу вам помочь?
Выдохнув новое облако пара, новичок подошел к ней. Часовой не обращал на него особого внимания.
— Я детектив Жюль Беттингер. Меня перевели в ваш участок.
— Инспектора Зволински еще нет, но вы можете подождать здесь. — Молодая женщина указала в сторону холодного стального стула, словно на нем могло сидеть человеческое существо.
— Я постою.
Секретарша поморщилась.
— Отопление работает? — спросил Беттингер.
— Немного.
— Но почему?
— Инспектор сказал, что внутри должно быть сорок пять градусов[62].
Детектив пришел в недоумение.
— По Фаренгейту?
— Он не считает, что полицейский участок должен быть комфортным местом. — Дежурная потерла руки в варежках. — Зимой это заставляет людей двигаться.
Замерзший часовой захлопал руками, как пингвин крыльями.
Жюль подумал об Аризоне.
— Меня зовут Шэрон, — представилась девушка. — Как мне к вам обращаться?
Полицейский знал, что его разум должен оставаться ясным во время работы — его не следует забивать плоскими анекдотами о молодых людях или о любимых хомяках.
— Обращение «детектив Беттингер» сразу привлечет мое внимание.
Шэрон наморщила нос и стала похожа на персонаж из мультфильма.
— Ладно.
Новый сотрудник засунул руки в перчатках в карманы и отошел к окну, откуда открывался вид на парковку, «Баптист Бинго» и здание, похожее на похоронное бюро. Пар от его дыхания разрисовал стекло туманными разводами.
— Детектив Беттингер? — позвала его секретарша, тщательно выговаривая каждый слог его фамилии. — Хотите кофе?
Темное дрожащее отражение кивнуло.
— Да, пожалуйста.
Шэрон встала, обошла письменный стол и исчезла за внутренней дверью.
— Молоко? Сахар? — послышался ее отделенный от тела голос.
— Нет, благодарю вас.
Через мгновение дежурная вернулась с чашкой в руках. Пара над этой чашкой было больше, чем над котелком ведьмы.
— У вас самая темная кожа из всех, что мне доводилось видеть, — заметила Шэрон, протягивая ему кофе. — Такая же темная, как это.
Беттингер взял чашку, от которой прекрасно пахло и исходило тепло.
— Она как… открытый космос, — добавила дежурная, возвращаясь за письменный стол. — Только без звезд.
Глава 6
Инспектор Зволински
Беттингер пил кофе и наблюдал в окно за жизнью Виктори. Без трех минут девять на стоянку въехал синий, похожий на авианосец лимузин, который занял сразу два парковочных места. Дверь со стороны водителя распахнулась, и наружу выбрался огромный широкоплечий белый мужчина с мощными, подобными бедрам игрока в американский футбол руками. Он взял с пассажирского сиденья клетчатый блейзер, и его могучий локоть захлопнул дверцу с такой силой, что громоподобный звук промчался через Пятьдесят Шестую улицу и вернулся назад, эхом отразившись от похоронного бюро. Мужчина зашагал к участку, на ходу почесывая голову с копной волос, больше похожих на толстую серебристую шкуру, и вытирая пот с бугорчатой поверхности, где устроились пара глаз, куча веснушек и нос, напоминавший корнеплод.
Жюль решил, что этот титан питается необожженными кирпичами.
— Инспектор приехал, — сказала Шэрон.
Услышав ее слова, часовой сразу же перестал хлопать руками.
Зволински шевельнул свободной рукой, и дверь отлетела в сторону, словно была живым напуганным существом. Войдя в участок, великан оценивающе взглянул на Беттингера.
— А они не шутили, когда сказали, что вы черный.
— Приятно поз…
— Да вы практически фиолетовый. — Инспектор, словно метеор, промчался к двери. — Следуйте за мной.
И новый сотрудник последовал.
Зволински бросил на письменный стол секретарши шоколадный батончик, и тот скользил по поверхности стола до тех пор, пока не уткнулся в большой белый телефон.
— Из-за этой дряни у тебя сгниют зубы.
Шэрон улыбнулась и потянулась за сластью.
— Спасибо.
— Я тебя предупредил.
Часовой распахнул дверь.
— Доброе утро.
— Только не сегодня.
— Вы отделаете его в следующий раз.
Беттингер обратил внимание на следы на больших руках Зволински, когда шел за ним в следующее помещение. С потолка на длинных шнурах свисали три люминесцентные лампы, освещая огромное белое пространство, где работали администраторы и офицеры. Они что-то печатали, тихо переговаривались и изучали документы, сидя за своими письменными столами. На каждой из стен имелось по узкому окну, окаймлявшему кусочек лавандового неба.
— Я боксирую перед работой, — объяснил инспектор, шагая вместе с детективом по центральному проходу. — По понедельникам, вторникам и четвергам. И по пятницам, если найдется достойный противник.
— И предпочитаете левый апперкот.
Неумолимо приближавшийся к дальней стене Зволински улыбнулся.
— Уже вынюхиваете…
— Не нашел, где у меня это отключается.
— Мне нравится то, что вываливается из вашего рта.
Беттингер оглядел зал, в котором собралась пестрая группа из двадцати человек. Все работали.
— Смотрите под ноги, — предупредил его новый начальник.
Они подошли к помосту, на котором стояли очень большой письменный стол и кулер из кованого железа, казавшийся реквизитом в немом фильме.
— С тех пор, как его сюда поставили, люди стали меньше пить. — Используя согнутый указательный палец, инспектор поднял стальной стул и поставил его перед письменным столом. — Экономит время — а то пока дойдешь, пока вернешься…
Зволински опустился на деревянный стул, а Беттингер расплющил свои ягодицы на предложенном ему квадрате холодного металла.
— Если хотите, можете снять куртку, — сказал босс.
— Нет, благодарю вас. — Понять ответ детектива было совсем нетрудно.
— Как вам нравится Миссури? — Инспектор поднял ладонь, которая могла остановить грузовик. — Только не вдавайтесь в детали — у вас уже есть девять дел.
— В таком случае переходите к следующему вопросу.
— Хорошо. — Зволински хлопнул огромными ладонями. — Ты должен понять, что́ именно устанавливает параметры и определяет принципы наших процедур.
Жюль кивнул.
— В большинстве городов нашей страны на одного полицейского офицера приходится пятьсот гражданских лиц, — продолжал инспектор. — Это среднее значение… Хотя в таких больших богатых мегаполисах, как Нью-Йорк, на каждого полицейского приходится всего двести пятьдесят обычных жителей. — Зволински обвел рукой зал. — У нас здесь двадцать четыре парня со значками, включая тебя и тех, у кого сегодня выходной. В соответствии с последней переписью население Виктори составляет двадцать шесть тысяч человек. Таким образом, у нас один полицейский приходится на тысячу человек, что значительно меньше минимально допустимого уровня.
Беттингер уже знал об этой отрезвляющей статистике из отчета, который ему предоставил прежний босс.
— Похоже, ты уже в курсе, — заметил его собеседник. — Впрочем, цифры не совсем точные: еще от шести до десяти тысяч человек живут в брошенных домах и канализационных трубах. Они не входят в основной список.
Детектив попытался представить жизнь в канализационных трубах Виктори.
— В результате, — продолжал Зволински, — на каждого офицера нашего участка приходится тысяча четыреста человек. Однако и это еще не самое плохое. Примерно семьдесят процентов мужчин Виктори в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет имеют судимости. И можно не сомневаться, что жители заброшенных домов и канализации увеличивают этот процент до восьмидесяти…
