Мадам Дюрье на мгновение вообразила свою девочку в руках извращенца. Или нескольких. Которые заставляют ее… Она вообразила… Какая-то невидимая сила разодрала ее тело на части, мощная челюсть изжевала в клочья ее сердце, ее желудок взбунтовался. Она сложилась вдвое в приступе боли.
Которая только начиналась.
Которая, наверное, больше никогда не прекратится.
* * *
Джессика, прекрасная, как звездочка. Лучезарная, как летнее солнышко.
Глаза у нее закрыты.
К чему их открывать, если она окружена кромешной тьмой?
К чему звать, если никто ее не слышит?
Да и к тому же похититель так и не снял скотч с ее губ, не ослабил путы, которые теперь стягивают ее тонкую белую кожу.
Он просто бросил ее в эту комнату, которую она даже не смогла увидеть. Бросил, как обыкновенный мешок с мусором. А потом исчез на несколько минут, чтобы привести Орели, точно так же швырнуть ее на пол и запереть обеих на два оборота.
Орели, которая отбивалась как бешеная, через кляп испускала жалобные стоны раненого зверя.
К чему?
Бороться или хотя бы просто надеяться.
Мне очень жаль, папочка, но я не могу. Мне очень жаль, мамочка, но я думаю, что скоро вас покину. Придется вам простить меня.
Они отсюда никогда не выберутся, Джессика знала. Можно даже сказать, никогда в жизни она ни в чем не была уверена так твердо.
Я скоро умру.
Это столь же очевидно, сколь страшно.
Неотвратимо.
Too young to die? Для смерти нет возраста. Едва придя в этот мир, мы оказываемся в листе ожидания. Способные умереть в любую секунду.
Потенциальная пища старухи с косой.
И тогда Джессика внезапно завыла. Омерзительная молчаливая молитва.
Пусть это случится сейчас, немедленно! Приди за мной, сегодня же ночью. Пока этот человек не вернулся, чтобы истязать меня. Пока он не вернулся, чтобы развязать и изнасиловать меня… Пусть я умру сейчас, сжалься…
Глава 23
Давно уже Рафаэль не спал так хорошо.
Всего несколько часов, да еще в кресле. Но сном глубоким и восстанавливающим.
Было светло, часы показывали восемь тридцать.
Он потянулся, зевнул, едва не свернув челюсть, и улыбнулся, увидев уже проснувшегося Вильяма. А главное, брат сидел.
— Выспался?
— О да! — подтвердил Рафаэль. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше.
Рафаэль несколько озадаченно взглянул на несущее следы болезни лицо младшего брата:
— Ты уверен?
— Я, разумеется, не в суперформе, но если ты не потребуешь от меня пробежать марафон… Я готов отправиться в путь.
— А что с температурой?
Рафаэль приложил ладонь ко лбу Вилли, как сделала бы мать.
Как это делала их мать.
— Да ты горишь…
— Не преувеличивай! Говорю же тебе, все в порядке!
— Гм… В любом случае у тебя еще есть целый день, чтобы набраться сил.
— Мы не уезжаем? — забеспокоился Вильям.
— Только после того, как стемнеет. Так будет более осмотрительно, ты не находишь?
— Да, конечно.
Рафаэль склонился к уху брата:
— Я запру их в сарае или в конюшне… Если повезет, они не смогут поднять тревогу до понедельника, что даст нам сорок восемь часов, чтобы свалить подальше отсюда.
— А Кристель?
— Я об этом думаю, — заверил Рафаэль.
Уже несколько часов. Со вчерашнего дня.
Вильям улыбнулся и положил ладонь на плечо брата:
— Спасибо за все, что ты сделал для меня.
Рафаэль не ответил, он просто сжал его руку в своей.
— Пойду разбужу наших друзей, — сказал он.
Начал он с жандарма. Который, судя по положению, в котором он находился, похоже, спал недолго. Рафаэль присел перед ним на корточки и заглянул ему в глаза.
Такие же невыразительные, как накануне. Даже не утомленные и не обведенные кругами.
— Выспался, коп?
— Не особенно, — признался Патрик. — Но это не важно.
Смесь мозгляка с половой тряпкой. Лучшего он и желать не мог.
— И правда, это совершенно не важно. Пойду теперь взгляну на твою девчонку… Принесу ей весточку от тебя… Она, должно быть, о тебе беспокоится, как ты думаешь?
— Наверняка.
— А ты за нее переживаешь?
Патрик улыбнулся. Впервые. Легкое движение тонких бесцветных губ.
— Во всяком случае, виду не подаешь, — добавил налетчик.
— Не доверяйте моему виду…
— Это угроза?
— Совет.
— Ой, сейчас я наделаю в штаны, папочка…
— Я прекрасно знаю, что нет. Но однажды — возможно.
— Кроме шуток?
— Сандра сильная. У меня нет оснований переживать за нее, — заверил Патрик.
— Ты прав, она чертовски приятная женщина. Вдобавок очаровательная… Немножко слишком молодая для тебя, как говорится. Конкуренции не боишься? Я мог бы пойти завершить ночь в ее постели. Что ты на это скажешь?
Рафаэль вызывающе улыбнулся, стараясь заставить копа наконец хоть как-то отреагировать. Превратить этот автомат в человека из плоти и крови. Вынудить его сорваться с петель и показать свое истинное лицо.
— Если вам хочется, — непринужденно ответил Патрик, — ни в чем себе не отказывайте.
Рафаэль едва не рухнул навзничь.
— В жизни не встречал такого типа, как ты, — неожиданно для самого себя признался он. — У тебя внутри ничего нет, это невозможно… Ничего: ни в портках, ни где-нибудь еще!
— Для чего мне вступать в вашу игру? Что мне даст, если я начну орать или изрыгать угрозы? Только тронь мою жену, и я прикончу тебя! Смешно… Я привязан к столу, не способен сделать ни малейшего движения, — продолжал Патрик. — Так что вам легко обыграть меня.
Ясное дело. Не отвечать на провокации, вести себя так, будто его ничего не касается. Впечатлительности и чувствительности у этого мужика — как у глыбы мрамора. А решительности — как у мокрой курицы.
Но он умен.
— Однако, если мне будет дозволено дать вам еще один совет, следите за своими мужскими причиндалами, — доверительным тоном добавил Патрик.
Налетчик онемел.
— Может так случиться, что, побывав в ее постели, вы вернетесь оттуда без них. А ведь они всегда могут пригодиться, верно? Пусть даже для того, чтобы напустить в штанишки…
Рафаэль ощутил, как по затылку пробежал озноб. Похоже, холод — заразная штука.
Он оставил жандарма и направился в спальню. Воздух там был ледяной, Сандра лежала под одеялом с широко открытыми глазами и дрожала. Сколько часов она спала за эти три дня? Даже не десять.
Рафаэль присел на край постели — она не отвернулась.
На разбитом лице — потеки запекшейся крови.
Сперва синяк на ее щеке оставила пощечина. Затем удар рукояткой кольта рассек кожу над левым глазом, и вокруг него появился фиолетовый ореол. Рафаэлю очень хотелось бы стереть эти подлые следы с ее лица, которое начинало казаться ему родным, но по-прежнему сохраняло странную противоречивость. Притягивающее, беспокоящее.
— Ты поспала?
— Нет, — призналась молодая женщина.
— Зато я спал как младенец!
— Я… я ждала тебя.
Ее слова прозвучали приятно для его слуха.
— Я хотела тебе сказать… В общем, поблагодарить тебя.
Странно было слышать, как эта женщина, с отметинами его ударов на лице, говорит ему спасибо. Что-то здесь не сходилось.
— Спасибо, что оставил его в живых.
— Я не убийца. Я тебе это уже говорил.
В воображении Сандры вновь возник разлетевшийся у нее на глазах череп Фреда. И тем не менее она ответила:
— Я знаю. Отвяжи меня, пожалуйста… У меня запястья болят.
Он заколебался, но не уступил; ему доставило удовольствие выслушать ее небольшую просьбу. Нынче утром он был в веселом настроении. И хотел немного развлечься.
Предстояло как-то убить еще долгие часы, прежде чем они наконец исчезнут отсюда…
Он хотел, чтобы эта история закончилась, но осознавал, что ему будет не хватать этой женщины. Что он бы с удовольствием провел последнюю ночь в этой спальне. Рядом с ней. Самое поразительное, что сейчас, перед отъездом, у него не складывалось впечатления, что он освобождает ее от мучений, — наоборот, было ощущение, что он оставляет ее с ними.
