Джема перекосило от ярости, он помрачнел.
— Никогда меня не схватят.
— Я всегда это знал. Но сейчас вижу яснее, чем когда-либо. Дело в кинотеатре — это же наш самый крупный куш. Но тебе мало. И всегда будет мало.
Джем изумленно посмотрел на приятеля беловатыми глазами и медленно подъехал к нему.
— Ты про бабки? Но фишка же не в них. Фишка всегда была в нас. Четыре мушкетера — и весь этот долбаный мир наш. Фишка в том, что мы вне закона, черт возьми. Не пойму, как ты мог об этом забыть, Дугги. Не пойму.
— Ну ладушки. Так для прикола — всем ведь пофиг — как делить будем?
Джем катился вперед прямо на Дуга, не отводя от него глаз.
— Один один четыре три ноль два. На нос.
— Обосраться, — проговорил Дез, стоявший рядом с Дугом.
Глоунси рассмеялся, чтобы снять напряжение и заполнить неловкую паузу.
— И все чисто? Можно тратить хоть прямо сейчас?
— Обосраться на фиг, — повторил Дез.
Джем и Дуг все так же смотрели друг на друга.
— А про палатку с лимонадом — прикольно было! — воскликнул Глоунси. Гогоча, он вскинул голову и завыл: — Уууу!
— Раздел чистый, — ровным голосом сказал Дуг.
Джем остановился.
Дуг уперся коньком в лед, для устойчивости.
— Даже с твоим откатом в десять процентов для облизывания жопы дяди Ферги, все чисто. Дележ по чесноку.
Глоунси перестал радоваться. Дез глянул на Джема. Теперь все затаили дыхание.
— Я видел чеки, — пояснил Дуг. — Но ведь что такого? В смысле — фишка же не в бабках.
Джем двинулся к Дугу, а Дуг — к Джему, Глоунси и Дез рванули за своими командирами, пытаясь схватить их, чтобы предотвратить драку. Глоунси смог бы оттащить Джема от Дуга. И хотя Дуг был крупнее Деза, драться у него не было никакого желания. Ему хотелось победить в споре и уйти.
— Ты всегда делил по чесноку, — сказал Дуг. — И почему мы дали тебе на откуп бабки? Потому что доверяли? Нет. Потому что ты — Джем. Потому что такова цена долбаной дружбы с тобой.
Джем дернулся вперед, Глоунси уперся коньками в лед и изо всех сил вцепился в Джема, они качались из стороны в сторону, и Глоунси доставалось ни за что ни про что.
А Дуг все кричал:
— Потому что ты вор с мелочным сердцем! Все по мелочи тыришь, сколько тебя помню! Там вафельный батончик, тут журнал с комиксами. Кучу моих вещей спер.
Он снова увернулся от удара, хотя Джем уже подобрался ближе. По его подбородку текла слюна. Дуг держался от него на расстоянии, чтобы Джем не дотянулся.
— Когда тебе нужна была фотография Фила Эспозито[253] для коллекции — разве ж ты не мог ее у меня выменять? А ты думаешь, я не знал? Но ты каким был, таким и остался, старик. Шутник Джем, вечный приколист — так и идешь по жизни. Но шутки закончились. Сегодня у нас последний дележ, больше ты от меня ничего не получишь. Никогда. Тебе всегда хотелось получить больше, чем остальным, всегда надо было оказаться главным.
— Я и есть главный, твою…
— Нет. — Дуг, державшийся на коньках лучше всех, легко вывернулся от Деза. — Забирай свои бабки. И когда будешь ими расплачиваться за очередные уродские очки или еще за что, вспомни, что главное — это мы, четыре парня из Города. И что когда-то у нас было что-то общее.
Он объехал Джема так, чтобы тот до него не дотянулся, отчего Джем рухнул на Глоунси. Дуг наклонился, чтобы подхватить бутылку «Дью» со льда и поехал к дверям. Ругательства Джема летели в спину Дугу, словно неодобрительные возгласы болельщиков.
Когда он уже снял коньки и сунул в них носки, с катка вышел Дез — сегодня его лицо было еще тоскливей, чем обычно. Человек, в котором жило множество вопросов, вечно пытающийся понять окружающий мир и свое место в нем. Дуг остановил его, не дав произнести ни слова.
— Завязывай с Кристой, понял? Теперь ты точно знаешь, что я в этом не участвую. Побаловался с ней — и хватит. Эти Кофлины тебя прикончат. Ты меня слышишь?
Ошеломленный Дез кивнул.
Глоунси вышел со льда, неуклюже ступая коньками по резиновому коврику, и подошел к Дугу, который шнуровал кеды. Макрея очень удивило, что из всей четверки именно Глоунси больше всех хотел, чтобы их компания не распадалась.
— Дугги, слушай — ты же остынешь, правда? И он тоже? Да? Ребята?
А у Дуга в ушах уже стучали костяшки домино — дома из камней распадались с конца до самого начала, предвещая его бегство. Но смысла объяснять все это Глоунси не было. Дуг поднялся, взял коньки и пошел к выходу.
Глава 33
Билли Т.
Кожа Фрэнка Г. казалась сероватой в желтом свете пончиковой. Он не брился дня два-три и то и дело, как настоящий алкоголик, проводил рукой по губам, окруженным щетиной. Под глазами набрякли мешки. Плечи под курткой с надписью «Тренер младшей лиги г. Молден» опустились.
— Ну, приятно слышать, — сказал Фрэнк Г. растерянно. — Давно пора тебе было с ними порвать.
Дуг помолчал, пожал плечами.
— И это все? Никаких фанфар, поющих ангелов?
Фрэнк Г. поерзал на стуле.
— Ну… На прошлой неделе нам на станцию поступил звонок.
Дуг удивился. Господин Аноним сам всегда настаивал — никаких подробностей о себе и своей работе.
— На станцию, — повторил Дуг, чтобы Фрэнк Г. понял, что проговорился.
— На парковой автостраде Феллс грузовик сбил человека. Ну ничего особенного. Оделись, поехали помогать «скорой», обычные дела. Приехали на место — а там такая суматоха. Что-то серьезное. Посреди дороги — здоровенный самосвал, кузов доверху заполнен песком. Двигатель еще работает. Нам говорят: пожилого человека зажало под самосвалом. Грузовик этот четырехосный, по два огромных колеса с каждой стороны. Ну я думаю: раздробленная ступня, какому-то незадачливому старичку придется до конца жизни кататься в инвалидном кресле. Ребята оборудование достают. А я обхожу самосвал, вижу шофера. Он сидит на бордюре разделительной полосы и рыдает, закрывшись руками. Здоровенный мужик, совсем расклеился, слезы текут, просит позвать священника. Тут я понимаю, что плохи дела. Заглядываю. И мои глаза… я не сразу осознаю, что вижу. Колесо, наружное, угодило прямо на человека, на его тазобедренные кости. Его раздавило. Внутреннее колесо раздробило колени. Врачи и молодая девушка из полиции склонились над ним, пытаются помочь. А мой разум кричит: это все понарошку, это кино. Будто человек лежит в специальной яме, вырытой на дороге, а с другой стороны из-под колеса торчат фальшивые ноги.
И тут старик поворачивает голову. Я глазам не верю, что он еще может шевелиться. Голова поворачивается, он находит меня глазами. Открывает рот, как младенец. И теперь я точно не могу в это поверить. Потому что знаю этого человека, черт побери. Это Билли Т.
— Ой-ой-ой, — расстроился Дуг. — Билли Т.? Недотепа Билли Т.?
— С наших собраний. Кепка эта его старомодная, молью побитая. Она лежала рядом с чемоданчиком «скорой». И я вижу в его карих глазах, влажных и маленьких, что он меня узнал. Он пытается вспомнить, откуда меня знает — я же в форме, красной каске, куртке со светоотражающими полосками. Но лицо ему знакомо. Может, решил, что я ангел, понимаешь? Когда с телом такое, мозг выделяет — как их там — гормоны, опиаты, фиг разберешь. Ну по крайней мере, надеюсь, что выделяет. Когда ты приходишь в себя под самосвалом.
Фрэнк Г. смотрит на стакан с кофе, наблюдает за тем, как из отверстия в крышке поднимается пар.
— Я ему: «Билли!» Люди, стоявшие рядом, на меня оборачиваются с такими лицами, как будто он мой отец. Один из врачей «скорой» вскакивает, хватает меня за руку, как близкого родственника пострадавшего, и начинает рассказывать, что Билли пошел через улицу на красный свет, самосвал его сбил и переехал, потом остановился. И Билли давно должен был умереть, говорит он мне. При иных обстоятельствах он уже скончался бы. Но грузовик, как огромный жгут, пережал сосуды, остановил кровотечение. Поэтому старик еще жив.
