— О чем ты говоришь? — спрашиваю я.
— Ты передумала. — Она с отвращением выплевывает слова. Ее тон постоянно меняется: легкий и веселый поначалу, он вдруг становится ожесточенным и резким.
— Я знаю. Извини. Но это не вина Авы…
— Нет, ты не знаешь! Ничего не знаешь! — Я вздрагиваю, когда Кейти выкрикивает эти слова. Она приближает свое лицо к моему и шепчет: — Несмотря на то, чтó они делали с тобой, ты так и не смогла сделать это. — Она видит мое непонимание. — Ты передумала не потом. Ты передумала до. Ты не убивала Даниеля. — Она улыбается, но в глазах у нее лед. — Это сделала я. Сделала за тебя.
На мгновение все замирает. О чем это она?
— Нет, — говорю я, и мое сердце стучит как бешеное. Этого не может быть. Я убила моего маленького брата. Это факт. Это неоспоримая истина, на которой стоит вся моя несчастная жизнь. — Нет, — повторяю я. — Я помню мои руки на его горле. Все мои злые мысли. — Я замолкаю на секунду. — И миссис Джексон из магазина. Она меня видела. Она видела, чтó я сделала, пока ты спала.
— Да брось ты! — фыркает Кейти. — Миссис Джексон тебя ненавидела. И мои родители никогда не допустили бы, чтобы меня упрятали за решетку вместе с тобой. Только не их маленького ангелочка. Мамочка и папочка поговорили с ней. Они пришли к соглашению. Миссис Джексон была более чем счастлива, что тебя посадили.
— Нет… — Моя голова кружится. — Нет, это невозможно… Это не… — Какая-то бессмыслица. Баттены заплатили хозяйке магазина, чтобы та солгала в суде? — Но я помню… я…
— «Он всего лишь ребенок, Кейти. Мы ведь этого не хотели, правда, Кейти? Мы же никого не можем убить по-настоящему». — Она издевательски подражает моему голосу. — Ничего не вспоминаешь?
Ее слова задевают какую-то струну глубоко в моем подсознании. В них есть ощущение правдивости.
— Но… — Все мое существо, все, чем я была, начинает трескаться и рассыпаться. — Но я была так зла на него. Я помню свои пальцы на его горле.
— Ты помнишь то, что я вбила в твою голову. Доверчивая Шарлотта. Всегда жертва. Ты была потеряна. Ты думаешь, и я тоже? Но нет, я-то никогда не теряла голову. Любой может сделать с тобой что угодно, Шарлотта, если ты теряешь голову.
— Нет, — бормочу я. — Я его убила. Я знаю. Все это было в моей голове…
— Этим голосом в твоей голове была я, Шарлотта. То были мои слова. Ты положила руки на его шею едва ли на секунду, а потом рассмеялась, будто шутке, хотя мы и поклялись сделать это и ты его привела. Ты вся превратилась в «он всего лишь ребенок, Кейти. Мы ведь этого не хотели, правда, Кейти? Мы же никого не можем убить по-настоящему». Ты можешь себе представить, чтó я при этом чувствовала? Ты оказалась слабой. Но для тебя это был не лучший вариант. Для нас — не лучший вариант. Я тебя простила, Шарлотта, но должна была все исправить. Мы составили план. Мы заключили договор.
Кейти теперь ходит туда-сюда. Воспоминания — или что там у нее — то ли раздражают, то ли подбадривают ее, не могу понять. Впрочем, меня это не беспокоит. У меня все мысли смешались от ее слов. Вся моя жизнь переиначивается, и меня это почему-то пугает.
— Ты передумала, и я тебе подыгрывала, пока ты не вырубилась, — продолжает она. — Я делала вид, что спала, пока ты приходила в себя, а потом, когда ты впала в ступор, когда я почувствовала, что ты реальность не можешь отличить ото лжи, я стала голосом в твоей голове. Я тебе подсказывала, уговаривала тебя. Но ты никак не соглашалась. Ты его предпочла мне. Ты понимаешь, как это больно? Сколько гордости мне пришлось проглотить, чтобы пропустить это мимо ушей. После всего, что ты говорила, после всего, что мы планировали, ты вдруг не пожелала идти до конца!
Кейти смотрит на меня. Безумная. Совершенно, совершенно безумная.
— Я знала: ты не могла так думать. — Она пожимает плечами. — Поэтому я сделала это за тебя. Он был сонный, испуганный. Водка ему не понравилась. Он беспокоился о тебе. Я легко подманила его к себе. И дело было сделано. Потом я сжала твои руки на его горле еще раз, а потом взяла кирпич, чтобы уж наверняка. Я нашептала еще всякие слова тебе в ухо, посадила все эти семена того, что, мол, ты сделала, заставила тебя покрепче схватить кирпич, чтобы остались следы, а потом притворилась спящей.
Весь клубок нитей, которым была я, распутывается. Я не убивала Даниеля. Неужели это правда? Хватит ли мне духу думать об этом? Или то, что я слышу, просто пьяная, наркотическая галлюцинация? И я вырублена в большей степени, чем отдаю себе в этом отчет?
— И даже после всего этого, — рычит Кейти сквозь сжатые зубы, — ты все же предала меня!
Я не убивала Даниеля. Не убивала. Не знаю, как переварить это. Не знаю, смогу ли.
— Отпусти Аву, — говорю я. — Тебе она не нужна.
— Нет, очень даже нужна!
Ее лицо снова загорается, и внутри у меня все сжимается. Что за игру ты затеяла сейчас, Кейти, чокнутая ты лоханка? Что ты еще придумала?
— Ты сделаешь это еще раз, Шарлотта. — Она улыбается, хватает меня за волосы и заливает мне в горло еще водки. — Как в тот раз. Бедная Шарлотта Невилл, обкололась и убила бывшего мужа, убила дочку — точно так, как убила маленького брата много лет назад. Пожизненный Бродмур[475] тебе обеспечен. Можешь говорить обо мне что угодно, никто тебе не поверит. Кейти Баттен мертва. А ты чокнутая детоубийца. Думаю, это будет справедливым наказанием за то, что ты сделала мне. Оставила меня с матерью. Столько лет в задницу!
В глазах у меня мутится, мир вращается, и это пугает. К таблеткам я привычна, но переносимость алкоголя низкая. Я не могу позволить себе вырубиться. Не могу.
— А знаешь вишенку на торте? — шепчет Кейти. — Ава беременна. И ты ведь в конечном счете должна мне мать. Я убью двух пташек одним камнем.
Мои глаза закрыты, а нижняя челюсть чуть отпадает.
— Ты все еще со мной, Шарлотта? — спрашивает она. — Можешь уснуть, если хочешь. Я с этого момента могу и одна. Пора начинать. Нам, конечно, понадобятся твои отпечатки на ее шейке. Дьявол в деталях.
Кейти достает из кармана ключ и начинает отстегивать на мне наручники.
Я не убивала Даниеля. Я не убивала Даниеля. Медленно, медленно эта истина доходит до меня. Вся моя несчастная жизнь искалечена ложью. О да, Кейти, думаю я, а моя ярость сжимается внутри меня в огненный шар, но я заставляю себя казаться вялой. Пора начинать.
Глава 77
Мэрилин
«Думай, думай, думай!» Я бегу из комнаты в комнату в поисках чего-нибудь, что, возможно, упустила. В прихожей я нахожу подобие потайной двери, но никакого рычага, чтобы ее открыть, не вижу. Неужели эта дверь ведет в потайную комнату? Часть еще одного фокуса? Как мне ее открыть? Я щелкаю всеми выключателями, — может, один из них управляет скрытым рычагом, но ничего не происходит. Электричество отключено. Нет света, дверь не открывается.
Дверь открывается изнутри — вот единственный вывод, к которому я прихожу. Это не вход вниз. Я снова спускаюсь в подвал, но дверь там была бы слишком очевидна. Время бежит. Время Лизы и Авы. Может быть, они уже мертвы. Я отбрасываю эту мысль. Не думаю, что так оно и есть, просто мой испуганный мозг ведет меня в самые темные закоулки. Если бы они были мертвы, Кейти ушла бы отсюда. И она постаралась бы, чтобы их тела были обнаружены. Выставлены напоказ. Она, в отличие от своего дедушки, иллюзионист другого, убийственного рода, но все равно работает на публику. Она бы не стала их оставлять в таком месте, где трудно найти. Ей нужно, чтобы мир узнал о том, какую гадость изобрела ее больная голова.
Время у меня еще есть. Я перевожу дыхание. «Думай, думай, думай. Включи мозги». Луч фонарика обшаривает пространство передо мной, я возвращаюсь в кладовку, смотрю вниз — там крохотный подвал. Но лестница довольно широкая, а это подразумевает большой подвал. Я всегда хорошо ориентировалась в пространстве. «Представь это пространство. Под какими комнатами цокольного этажа будет располагаться этот подвал? Не под кухней. Когда в доме жили, он был слишком заставлен мебелью и многолюден для потайных дверей. В особенности если была кухарка, или горничная, или кого уж там держали эти долбаные богачи в прошлые времена. Значит, где-то в другом месте».
